Предыдущая глава
ИДИОТЫ, АТЛЕТЫ. КОСМИЧЕСКИЙ ПРЫГУН И БАБА СИНГХ
... Второй раз биться лбом о Будапешт было бы глупо, и поэтому я взял с собой все: микрораскладушку, плед, простынь, банки с консервами, растворимый кофе, кипятильник, сахар и шесть двухфоринтовых монет для телефона. Но со мной имелось не только это. Я вез тренировочный костюм, спортивные тапочки, надорванные шиповки и все это потому, что полгода назад случайная встреча в метро дала повод к новому сумасшествию.
СУХОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Профессиональный спорт нынешнего олимпийского движения, замешанный на допинге, деньгах, политике, представляет собой полную противоположность олимпийским идеалам, провозглашенным в конце XIX века бароном Кубертеном. Барон был “идиотом” - именно так называли спортсменов-любителей в античной Греции, имея в виду вовсе не их умственное состояние. Просто это одно из значений емкого слова. Современный спорт ветеранов возрождает благожелательный “идиотский” дух олимпийского соперничества. Состязания атлеты старше сорока лет ( в данном случае речь идет о легкой атлетике) проводятся на некоммерческой основе. Принципиально! На стадионах нет рекламы, победителей чествуют без гимнов, спортсмены сами оплачивают все расходы и делают паевой взнос за участие в каждом виде программы. Через каждые пять лет ветеран переходит в следующую возрастную группу, и у него есть шанс стать чемпионом Европы, мира, хоть в шестьдесят, хоть в восемьдесят лет. Иногда выходят на старт и столетние старцы.
... Мне надоело ходить в молодых писателях, и я решил выступить в разряде мастеров-ветеранов. Когда-то - мама, когда это было! - я имел результат в прыжках в высоту 2 метра 15 сантиметров и подавал олимпийские надежды. Надежды оборвались вместе со связкой, в жизни начался рок-н-ролл, и, хотя через несколько лет я опять стал подтверждать мастерский уровень, поезд ушел.
Войдя в юность ветеранскую, я стал без фанатизма посещать стадион, частично изгнал из внутренностей никотин и пары алкоголя литературно-музыкальных буфетов, а ко дню сорокалетия был готов к победам и имел тренировочный результат около 1 метра 90 сантиметров.
Загодя я получил вежливое приглашение на чемпионат Европы, в котором, в частности, предлагалось оплатить расходы бундесмарками. Так же как и у других питерских ветеранов, марок у меня под рукой как-то не оказалось, и мы почти распрощались с надеждой, но тут пришло известие, что в виде исключения от советских граждан готовы получить и рубли. Сосчитал рубли - не хватило. Отправился во Внешэкономбанк, задолжавший мне деньги по договору с пражским издательством. В банке послали меня на три буквы, возможно и на четыре. Я пошел, куда послали, рассчитывая по дороге ограбить прохожих. Деньги, однако, нашлись. Гордо заплатил положенное, стал прикупать консервы и по блату доставать растворимый кофе.
Итак - Львов тепло, красивые женщины и митинги, в толпе которых видны лозунги типа “Хай живе КПСС на Чернобыльской АЭС!” За Львовом поезд переваливает Карпаты, а там уже не наша земля. Перед таможней ветеранов бросало в озноб - все читали постановление об ограничении вывоза товаров. Продуктов на 5 рублей, промтоваров на 3 рублей, не более, но все что-то везли, опять же по русской неизобретательности упирая на водку...
И вот мы в Европе! Вообще-то в этой Европе я уже третий раз. Недавней зимой именно в Будапеште сутки околачивался по дороге в Италию без ломанного форинта и ночевал в ожидании поезда на холодном вокзале с неграми и наркоманами. Теперь же лето, есть консервы и телефоны местных литераторов и опять же опыт европейского бытия.
Мы выходим из поезда. Я самый молодой среди этих серьезных мужей, директоров и доцентов, полковников и подполковников, среди этих достойных старушек с выправкой ворошиловских стрелков. “Ах, молодость, вечная моя молодость! - думается мне, а губы разжимаются, выкатывая веселую фразу: - Здравствуй, город Будапешт!”
Я лежал на раскладушке и смеялся:
- Где же ваши хреновые спонсоры?
Бывший Директор, свернувшись в углу по-собачьи на спальном мешке, не унывал:
- Спонсоры - народ железный. Но банк не произвел расчеты! Он просто не принял деньги!
- Вот и отлично! - нажимал Энергичный Работяга. - Посмотрите на Полковника! Он собрался спать по стойке “смирно”.
Полковник составил две парты, лег на спину, укрылся простыней, стал похож на мертвого, пожаловался:
- А я хотел двадцать километров идти. Двадцать километров идти в таких унизительных условиях!
- Ты можешь отдавать раскладушку за форинты, - посоветовал мне Доцент, протискиваясь в дверь с мягким предметом неясного происхождения, одолженным на соседней помойке.
- А у вас эти форинты есть?
- Будут! - сказали Директор и Энергичный Работяга, а Полковник уже спал по стойке “смирно”.
... Нас встретили на вокзале, посадили в трамвай, и мы зайцем переехали через Дунай. Затем отвели в обычную школу и заявили: “Будете здесь жить”. По школе уже бродили другие сов.граждане, превращая учебные классы в лежбища. Устраивались на партах, под партами, в коридорах на сквознячке, - везде. Отсоединившиеся прибалты, но не достигшие покуда конвертируеимости, обеспечивающей комфорт отелей или мотелей, вернулись временно в состав Московского царства. Особо заслуженных, типа Брумеля, все-таки поселили в студенческой общаге со спальными принадлежностями, а скромный чемпион Мюнхена-72 Юрий Тармак решил спать на улице.
Но обещали кормить! Не имея спонсоров (какие-то таинственные греки!), я рассчитывал на привезенные продукты, а тут в неразберихе попал еще и на довольствие.
Вернувшись по мосту в Пешт, я до сумерек бродил по знойному городу, пытливо вглядываясь в эту красивую столицу, потерявшую последние очертания подневольного социализма; города, ломящегося по законам потребления от яств и конфекциона; города с “ягуарами” и “шевроле”, с картонными “драбантами” из несуществующей ГДР, с пьяными нищими в подземных переходах. Я был не пьяный, но нищий с двенадцатью форинтами в кармане шорт. Очень хотелось пить. Вот и пил из всякого “копытца” - фонтанов и фонтанчиков. Мочил голову, гулял и глазел. И вдруг увидел на дне фонтана монетку. Воровато оглянувшись, протянул руку, ухватил денежку - пять форинтов! - и, сложив с тем, что было, рванул в ближайший буфет, где с чувством буржуазного превосходства выпил залпом стаканчик холодной “коки”.
Вечером возле школы крепкая ветеранская женщина наяривала на трехрядке, а несколько пар резвилось возле. “Нормальный сумасшедший дом, - подумалось мне. - Чувство родины не должно покидать нас!”
Самобичевание и ерничество хороши в меру. И совсем неуместны они в рассказе о празднике открытия чемпионата. Огромная чаша “Непшстадиона” битком, по зеленому газону которого под национальными флагами идут бодрые ветераны. В пестрой, ладно сидящей форме. под флагом СССР - всего десять человек... Демонстрируя наглядно кризис и развал империи, внушительной колонной под возрожденным флагом прошли латыши. К ним с маленькими флажками за неимением большого примкнули эстонцы. Да и в команде Израиля, как после выяснилось из разговора, оказалась половина бывших сограждан.
Серьезные люди произносили в микрофон короткие речи, играл венгерский гимн, балетные пары кружили вальс и чардаш, а громкий оркестр выдувал из труб что-то такое громкое и маршировал.
Невольно наворачивалась слеза, душа молодела.
Загрохотали стартовые пистолеты - забегали, запрыгали зрелые, пожилые, совсем старые старики и старушки.
Мы вернулись на лежбище просветленные, а утром Энергичный Работяга сказал:
- Так что - идем мы на рынок или нет?
Ночь вернула миру привычные очертания, и утром опять отчетливо осозналась унижающая бедность.
- Рынок тут рядом. Через мост перейти только! - согласился Доцент.
- Господа, - резюмировал сказанное Бывший Директор. - Так не загнать ли нам местным жителям каких-либо вещичек?!
- А у меня ничего нет, - буркнул Полковник и лег по стойке “смирно”.
У меня же освободилось восемь банок консервов “цыпленок с рисом”, кейс с наборным шифром, в котором консервы пересекли границу, водочка и кипятильник.
За мостом возле огромного кирпичного склада раскинулся рынок, а точнее сказать - толкучка. На этом рынке торговали в основном такие племенные разновидности: поляки, вьетнамцы и сов.граждане. Венгры покупали. Бродили цыгане и старались что-нибудь украсть. Поляки покупали иногда вещи у сов.граждан, поскольку сов.граждане продавали дешево и сбивали полякам цены. Сперва я робко приглядывался к толкучке, затем обнаружил среди торгующих знакомого с чемпионским прошлым, который взял мои вещички на комиссию. Не успел я обойти рынок, как счастье свершилось - знакомый чемпион продал имущество и вручил мне две тысячи полновесных форинтов...
Продолжение тут
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!