Предыдущую часть смотрите здесь
Оттолкнули лодку, загудел мотор.
Дюралька прыгала по волнам ослабевшей северянки. Артем сидел за рулем, поглядывал на Ивана, лежащего по-прежнему возле багажника, и думал, что без него выглядел бы тут беспомощным щенком. Клубков бы ему рта не дал раскрыть.
Заговаривал бы зубы. “Почему он так странно смотрел на меня?” - этого никак не мог понять. На него так никто, кроме матери, не смотрел.
Странно, а почему - то не страшно.
Иван вдруг приподнялся, махнул Артему рукой, делая в воздухе полукруг. Артем не понимал. Тогда лесничий приложил корту сложенные рупором ладони, гаркнул:
- Дальше обходи, камни!
Артем заложил резкий крен. Мрачные глыбы мыса спрятались за кормой, и он, запрокинув лицо, смотрел на них. На самой вершине увидел Соболя, который, вскидывая голову, беззвучно разевал пасть в лае.
Долгая, порядком надоевшая работа была, на конец-то, закончена и лежала перед Артемом высокой стопкой паспортов для всех обходов и кордонов.
Каждая книжечка в тридцать страниц потребовала внести в нее описание угодий от берега до гольцовой зоны, где проходила заповедна граница.
Потребовала все массивы записать, какие есть. Сколько кедровых, пихтовых, сосновых, лиственничных, смешанного леса с березами, осинами, даже поляны указать, луга альпийские - все, чем богат обход или кордон.
Там и тропы, с обязательным указанием “пешая” или “конная”, избушки, рубленные охотниками много лет назад.
От избушек кое-где одни срубы остались - двери и окна выломали медведи, они же крыши по проламывали - манил запах продуктов. Но если подремонтировать охотничьи приюты, они пригодятся биологам, которые будут посещать заповедник, да и самим лесникам не помеха.
Снег ли, дождь ли, ветер ли на обходе застанет - все лучше в избушке, чем под открытым небом.
В книжечке записаны и реки, и таежные, с угольно - черной водой озера, и горы с названиями и указанием высот, и пограничные ориентиры, а в довершение всего - вклеена калька с нанесенной на нее разноцветной тушью схематической картой участка. Все честь по чести, паспорт как паспорт, с калькой - фотографией.
Помучился с ними Артем основательно. Сколько книг - описаний перечитал, сколько кальки и цветной туши перевел, но удовлетворения от того, что труд, довольно ощутимый, закончен, не по чувствовал. Ему не давал покоя кугушевский кордон, смазывал радость. В голову настырно лезло клубковское: “По совести ли?”
Правда, Иван ему хорошо ответил, дескать, по совести ли сам-то живешь там? Артем вначале даже тайно ликовал, отомстил ведь браконьеру, из-за которого столько пережил на солонце, натерпелся страхов, но ликованье как - то само собой растаяло.
Иван не стал смотреть паспорта.
- Неси Матвею, пусть подписывает.
У главного лесничего было людно. На стульях, на диване сидели рабочие, кадили махорхой и судя по размягченному, домашнему лицу Матвея, вели разговоры о том, о сем.
Торчал тут и Ларион, и Гаврила Афанасьевич, и Анисим, который сидел на подоконнике и ладонью - лопатой отмахивался от дыма, словно от надоедливой мошки. Был и обходчик Тихон.
Глухов с утра уплыл в Ключи, и они набились к Матвею обговорить личные дела и кое - что решить. Одному надо крышу крыть, и он просит рубероиду, другому надо оконного стекла на вторые рамы. На дворе - середина августа. За делами не заметишь, как подползет осень.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ ТУТ...