Пенза в двенадцатый раз принимала кинофестиваль имени И.Мозжухина «Мужская роль». В этом году он был посвящен 130-летию уроженца Кондоля, ставшим легендой немого кино.
Главный приз кинофестиваля был вручен народному артисту России Льву Прыгунову. Тому самому, что проснулся известным после выхода на экраны страны 4-серийного фильма «Сердце Бонивура».
Благодаря президенту и идейному вдохновителю кинофестиваля Светлане Старостиной корреспонденту «МЛ» удалось взять у актера эксклюзивное интервью.
— Ваша визитная карточка — фильм «Сердце Бонивура» — четырехсерийный историко-революционный мини-сериал о становлении Советской власти на Дальнем Востоке и в Приморье. Несколько поколений кинозрителей хотели походить на вашего героя —отважного и ловкого комсомольца-партизана Виталия Бонивура. Что интересного запомнилось на съемках?
— Самое яркое воспоминание — это съемки в Черновцах. Август 1968 года, Чаушеску выступил против вторжения советских войск в Чехословакию, а у меня была «Спидола», и я слушал его речь на западных радиостанциях. До этого я снимался в Румынии, так что румынским овладел прилично и прекрасно понимал, о чем идет речь.
Через Черновцы в сторону Румынии шли колонны военной техники. Дороги перекрывали, даже у нашей съемочной группы конфисковали два грузовика. Съемки вынужденно остановились, и я на неделю вернулся в Москву.
Во времена СССР неугодный фильм, как говорится, клали на полку. Он там лет тридцать мог пролежать. Интересно, что с «Сердцем Бонивура» получилась похожая история — его с 1986 года ни разу не показали по телевидению. Слишком уж бунтарски выглядит сегодня мой герой-одиночка, не ровен час, кто-то использует Бонивура как знамя!
Хотя на самом деле образ этот хоть и имеет реального прототипа, но во многом выдуман. В основном все эти легенды пошли от книги Дмитрия Нагишкина. Очень интересно было наблюдать, как на съемочной площадке тут же появилась куча родственников Бонивура (настоящая фамилия Баневур) из села Баневурова…
— Вы упомянули, что вам довелось сниматься в Румынии…
— В 1966 году режиссер фильма «Туннель» Мунтяну встретил меня в коридорах «Мосфильма». «Ты Прыгунов?» — «Да». — «Ты алкоголик?» — «Нет». — «Ты наркоман?» — «Нет». — «Ты психбольной?» — «Нет». — «Тогда поедешь за границу, будешь у меня сниматься!» — «Я-то не против. Но кто мне позволит?» — «Иди за мной!»
Приводит меня к руководству киностудии: «Или Прыгунов будет у меня сниматься, или я на два месяца продлеваю подготовительный период». А тогда Чаушеску только пришел к власти, поэтому срочно нужно было снять совместный фильм, наладить, так сказать, культурные контакты.
Когда я уже был в Румынии, туда приехала делегация во главе с Сергеем Герасимовым. Он спрашивает: «Дружочек, а где вы работаете? Как нигде? Давайте я вас устрою на «Мосфильм» или на студию имени Горького». Потом созвонились, и он говорит: «Вы там такое натворили, что даже у меня ничего не получается!»
— А что же вы натворили?
— Я просто говорил то, что думаю. Большой резонанс имела история, приключившаяся в 1962 году. Тогда на «Мосфильме» начали снимать первую в нашей стране совместную картину с капиталистами —итальянцами. В Советском Союзе она получила название «Они шли на Восток». Меня пригласили на одну из главных ролей, которую до этого предлагали Энтони Перкинсу, но он запросил слишком большой гонорар, миллион долларов, кажется. А когда вместо него прислали Питера Фалька (легендарный Макс из «Больших гонок» и инспектор Коломбо из одноименного телесериала. — Прим. ред.), согласного на 100 тысяч долларов, режиссеру не понравилось, что у того один глаз стеклянный. В
общем, я согласился сниматься за 600 рублей. Съемки проходили под Полтавой в дикую жару. Обедать я приходил последним и выстаивал длинную очередь к котлу с едой, из которого кормилась советская съемочная группа. А итальянцы обедали в отдельном комфортабельном вагончике. И как-то мне с тарелкой в руках не досталось места на лавке.
Стою с миской щей, озираюсь, а кто-то из группы показывает на торчавший из земли кол, мол, садись. Все смеются, и итальянцы тоже из вагончика пальцами на меня показывают.
Тут на меня просто накатило, я в истерике начал орать что-то про советскую власть, про коммунистов, про гэбэшников…
А потом резко пришел в себя и нагло пошел есть к итальянцам. С тех пор питался только у них. Естественно, мое поведение не осталось незамеченным. К тому же я дружил с некоторыми диссидентами, а это само по себе ставило на человеке клеймо.
— В том числе и с Бродским?
— Да, мы познакомились в одной компании в 1962 году. В 1965-м встречали его после ссылки из Архангельской области, он у меня тогда в Ленинграде жил неделю, и часто встречались вплоть до его отъезда из страны в 1972-м.
Потом уже я, бывая в Америке, гостил у него несколько дней. У меня ведь тоже была мысль сбежать из СССР. Помню, сидим с Бродским на кухне, подвыпили, рассуждаем на тему отъезда и сходимся во мнении, что еще не уехали, а уже скучаем по России.
Иосиф меня научил никогда не врать, сам он в крайнем случае предпочитал промолчать, но, если просили высказаться, говорил все, что думал.
— Как же вас снимали с такими анкетными данными?
— Судьба свела меня с одним авторитетным цеховиком и каталой Люсиком Гардтом. Как-то Люсик оказался у меня в гостях и спрашивает: «Ты на «Мосфильме» снимаешься?» — «Нет». — «А хочешь устрою?» Я говорю: «Ты что, меня сам Герасимов устроить не мог». — «А кто такой Герасимов?»
Гардт тут же позвонил кому-то, говорит в трубку: «Вот рядом со мной друг сидит, хороший актер Лева Прыгунов, он хочет сниматься на «Мосфильме». Так…Так…Так… Ну а теперь сделаем все наоборот!»
После этого я пришел на киностудию и мой самый большой враг, раскрыв объятия, встретил меня с улыбкой до ушей и со словами: «Дорогой Лев Георгиевич, наконец-то вы с нами!» Мало того, через полтора месяца меня повесили на Доску почета!
Автор: Яков Белкин