Анасуйя пытается догнать Дария, но он исчезает. Царицу возвращает во дворец генерал, чье имя я наконец-то разобрала -- Рипудаман. Во дворце царице вновь мерещится Дарий. В попытке проследить за ним она натыкается на Шивдатта, обвиняющего невестку в том, что она за ним шпионит. Наконец генерал уговаривает Анасуйю уйти к себе и отдохнуть, ведь завтра знаменательный день.
"Какой?" -- удивляется царица, кажется, забывшая обо всем, кроме персидского шпиона. "Ну как же? Родится принц!"... Какая удивительная точность расчетов! Впрочем, Олимпиада тоже откуда-то знает, что Сын Зевса появится именно завтра. В один день со своим будущим противником. Символично!
Но, увы, недостоверно, хотя задумка красивая. Тем более что человек, подправивший себе "паспортные данные", чтобы стать ровесником Александра действительно существовал. И в фильме он есть. Но конечно же -- это был не Пуру. Кто смотрел фильм до конца, вот интересно, угадаете?
Анасуйя не может успокоиться, вспоминая Дария -- похоже, она его просчитала и вполне логично полагает шпионом. Царица рассказывает о нем брату. Амбхикумар советует молчать на случай, если в царском дворце Поурава у Дария имеются сообщники. Обещает найти настырного перса в течение четырех дней.
Олимпиада, раздраженная тем, что люди считают ее будущего сына ребенком Филиппа, поджигает храм Зевса. Сбежавшиеся тушить люди видят стоящую на фоне пламени царицу, поднявшую руку жестом благословения. Она говорит, что это знамение -- храм больше не нужен, так как Сын Зевса отныне будет среди людей.
Что интересно, сгоревший храм в этой истории действительно был. Но не тот, не так и не там. И не Зевса. И уж конечно -- не Олимпиада...
Анасуйя, глядя на празднующих скорое рождение царевича горожан, замечает слугу Дария -- Моисея. Последовав за ним, она спускается в подвал, где слышит доклад слуги и голос Дария, который говорит, что не получившееся в Поураве получится в Такшашиле. Вместо того, чтобы опрометью мчаться к Бамни и все ему рассказать, Анасуйя от великого ума вбегает в комнату и кричит персидскому эмиссару, что у него ничего не выйдет. Перс, глядя на нее с сожалением, возражает, что на этот раз не ошибся в выборе, с кем заключать сделку: в дверях стоит Амбхирадж.
Анасуйя потрясена, узнав, что брат связался с персами. Амбхи отвечает, что честь Такшашилы превыше всего, и упрекает сестру за поведение индийской жены, ибо по традициям Такшашилы женщина не должна принимать мужем обесчестившего ее преступника -- только хардкор, только кровная месть! Вот если бы она, воспользовавшись случаем, прирезала Бамни ночью -- это было бы дело. А теперь Амбхирадж сам уничтожит и Бамни, и "его отродье". Анасуйя умоляет убить ее, но не трогать ее мужа и ребенка. Амбхирадж соглашается никого не убивать при условии, что Анасуйя завтра при всех сама унизит царя Поурава так, чтоб это вошло в легенды и вовеки не забылось.
Попытку рассказать о случившемся Бамни Амбхирадж пресекает угрозами: "Большой брат следит за тобой, смотри, чтобы я не пересмотрел нашу договоренность". Наедине Бамни говорит жене о любви, о сыне, который завтра родится и -- куда ж без этого! -- о единой Бхарате, но Анасуйя не рассказывает ему ничего.
На следующий день брахманы совершают особый обряд ради благополучия матери и будущего ребенка. Бамни переплетает косу Анасуйи, бросает в подол ее сари два то ли персика, то ли яблока, она вспоминает свадьбу и затравленно оглядывается на брата, готовая расплакаться. Шивдатт сидит как на иголках и говорит воину рядом, что чует опасность. Один Бамни безмятежен, он произносит ритуальные обещания уважения и защиты.
Анасуйя отвечает, что больше не нуждается в его уважении и защите, так как познала их цену в самом начале их отношений, и теперь настало время мести за устроенный им заговор. В этот момент такшашильские солдаты берут под стражу всех приехавших поуравов.
Продолжение следует...