В Америке появился новый позолоченный век - версия 21 века.
Богатство 1% лучших американцев за последние четыре десятилетия резко выросло, оттеснив как средний класс, так и бедные слои населения. Это резко контрастирует с Европой и Азией, где богатство в 1% росло более сдержанными темпами.
На рубеже прошлого века европейские аристократы контролировали даже большую часть своего национального богатства, чем бароны-грабители в США. Но на протяжении большей части XX века судьба магнатов уступила место растущему среднему классу, и неравенство доходов сократилось по обе стороны океана.
Где-то около 1970 года эта тенденция начала меняться, и американские супербогатые стали богаче, чем их европейские коллеги.
С тех пор доля доходов, на которые претендует 1% самых прибыльных в США, выросла более чем вдвое - с 8% в 1970 году до 20% в 2010 году. С другой стороны, в Западной Европе, по данным Всемирной лаборатории по проблемам неравенства при Парижской школе экономики, прирост в 1% был гораздо более скромным - с 7,5% в 1970 году до примерно 10% в 2010 году.
Эту тенденцию к неравенству в Америке больше нельзя игнорировать как неизбежный результат глобализации или технологий. Другие развитые страны Европы и Азии выдержали эти испытания без такого же зевообразного разрыва между победителями и проигравшими. Это говорит о том, что выбор политики - в отношении налогов, трудовых отношений, обучения работников - может помочь ограничить неравенство, а то и усугубить его.
Институт международной экономики Петерсона недавно организовал конференцию для изучения причин неравенства в оплате труда и возможных ответных мер. Некоторые из представленных на совещании выводов были поразительными.
С 1980 г. доля совокупного дохода, приходящаяся на 50% самых низких доходов, в Америке упала намного сильнее, чем в Европе. Четыре десятилетия назад эта доля составляла около 20% в обоих местах. С тех пор он резко упал в США и составил около 13%. Но в Европе она соскользнула лишь скромно, до 18%.
Это не случайность, говорит ведущий конференции Лукас Чансел из лаборатории "Мировое неравенство". Он отмечает, что в этот период как США, так и Европа подверглись воздействию глобализации и меняющихся технологий. Однако в США наблюдался гораздо более резкий рост неравенства.
В этой стране политики часто рассматривают Налоговый кодекс как инструмент, который может либо устранить неравенство - за счет повышения налогов на богатых, как это предложили Элизабет Уоррен и Берни Сандерс, - либо внести в него свой вклад.
Некоторая часть сверхприбыли, которой пользуются 1% лучших работников в США, связана с сокращением налогов, приносящим непропорционально большую пользу состоятельным людям. Максимальная предельная ставка налога в США была снижена более чем наполовину с 1960-х годов.
Но, отмечает Чансел, налоговый кодекс не в полной мере объясняет разницу в доходах американцев и европейцев в нижней половине шкалы доходов. Там европейцы получали более высокие доходы до налогообложения, чем американцы, что наводит на мысль о более справедливом распределении зарплат на дальнем конце Атлантического океана.
Вместо того, чтобы просто пытаться компенсировать неравенство в оплате труда путем перераспределения налогов, экономика Европы с самого начала обеспечивает более справедливую оплату труда. Экономисты называют эту стратегию "предварительным распределением".
Шанс" предполагает, что европейцы достигают этого с помощью политики и институтов, которые укрепляют переговорную позицию трудящихся, таких как сильные профсоюзы и более высокие минимальные зарплаты. Они также стремятся повысить производительность труда работников, например, за счет обеспечения широкого доступа к образованию и здравоохранению.
Вопрос о том, примут ли американские избиратели такую политику, остается открытым. Но очевидно, что растущее неравенство сделало Америку исключительной - и не в лучшем смысле этого слова.