Вологодская земля издревле славится своими монастырями и церквями. Среди храмовых построек множество выстроенных на пустынной стороне, так называемых Пустыней.
Например, источники XVII века в пределах границ Тотемского уезда зафиксировали несколько небольших монастырей-пустыней. Располагались они, как правило, в отдалённых от уездного города волостях и улусцах. В «Дозорной книге города Тотьмы с посадом и уездом 1619 г.», а также в «Писцовой и межевой книге Тотемского уезда 1622-1625 гг.» содержатся сведения о следующих пустынях: Леонидова на реке Реже в Важской Верхотине; Блохина гора «меж Печенгские и Вотчинские волости»; Голубинская и соседняя с ней Ретчинская пустыни стояли во второй половине XVII в. на левом берегу Сухоны у впадения в неё речек Голубица и Ретча; Близ Тотьмы, в Окологородной волости, также известно два небольших монастыря - Троицкая Дедова пустынь и Новая пустынь с церковью Сретенья Богородицы.
Все перечисленные выше православные пустыни просуществовали недолго и в большинстве своём ко второй половине XVIII столетия были упразднены, а их храмы превращены в приходские церкви.
Однако, как выяснилось, в Тафтенском улусце Царевской волости Тотемского уезда в XVII столетии существовала ещё одна пустынь, Тафтенская, сведения о которой в доступных к настоящему времени источниках практически отсутствовали. У посёлка Красный Бор Тафта сливается с Вожбалом и даёт начало крупной реке Цареве, по имени которой в старину и называлась Царевская волость (в годы советской власти - Калининский сельсовет, а ныне СП «Калининское»). Где конкретно находилась Казанская Тафтенская пустынь, когда и кем она основана и когда исчезла? - все эти вопросы вплоть до настоящего времени оставались без ответа. Как оказалось, история Тафтенской пустыни была коротка, но весьма интересна...
Известный русский историк С. М. Соловьёв в «Истории России с древнейших времен» писал:
«Из Тотемского уезда дали знать, что там появились разбойники; в разбоях участвовал и грабежную рухлядь укрывал строитель Тафтенской пустыни, старец Ферапонт».
При этом автор ссылался на приказные дела Московского архива министерства иностранных дел 1671 г.
Обращаясь к царю Алексею Михайловичу, воевода Андрей Непейцын в своей «Отписке» сообщал:
«В нынешнем, государь, во 179 году в мае месяце в разных числех в Тотемском уезде в волостех объявились воры и разбойники и многих крестьян розбивают, жгут и мучат и до смерти побивают…».
Далее он приводил конкретные примеры разбойных нападений на местных крестьян. Не пощадили разбойники даже православную обитель - Леонидову пустынь в Режской волости. Там они напали на строителя старца Корнилия, мучили его и огнём жгли, а затем «монастырскую всякую денежную и платежную казну и монастырских крестьян всякую рухлядь, что поставлено было в том монастыре на збереженье, все пограбили…».
Все разбойные нападения были совершены в течение короткого промежутка времени и в пределах округи, не превышающей 50 вёрст в поперечнике. К сожалению, в деле не указаны конкретные деревни, где жили пострадавшие от разбойников крестьяне, но по расположению волостей можно сделать вывод, что тати для передвижения использовали лесные дороги между соседними Режской, Заозерской, Вожбальской и Царевской волостями. Быстро появлялись, «разбивали» и так же быстро скрывались в неизвестном направлении. В деле даже специально отмечается, что от Царевы до Тотьмы всего 20 вёрст. Иными словами, разбойники нагло орудовали прямо «под носом» у действующей власти.
Воевода Непейцын сообщал в Москву, что посадские люди и приставы привели к нему пойманных ими разбойников, среди которых был и строитель Тафтенской пустыни старец Ферапонт.
Упомянутый в «разбойном деле» старца Ферапонта Спасо-Евфимьев мужской монастырь находился в 25 верстах западнее деревни Бурцева. Он стоял на правом берегу реки Сямжены, напротив городища Чудин Вал. Строитель Ферапонт, очевидно, был местным жителем, так как в деле упоминаются его родные братья - Онтропка и Тараско Шумиловы. На разбой братья ходили вместе, привлекая для этого дела ещё некого Еську - крестьянина той же волости, а также, возможно, и других местных мужиков. Тараско Шумилов и раненый на разбое Еська скрылись от тотемских и царевских преследователей где-то в той же волости «у соседей своих». Их так и не удалось разыскать по горячим следам, поскольку «приказной человек» боярина Бориса Бутурлина Василий Гладкий их «утаил и... приставам не отдал». В Тотьму увели только старца Ферапонта, его брата Онтропка, их невестку Федорку, да нескольких мужиков, имена которых в деле не называются.
В Тотьму с ними доставили и улики, обнаруженные приставами в деревне Нишма, «в голбце» и «в подполье» избы, принадлежавшей Тараске Шумилову, - это были вещи, похищенные из дома царевского крестьянина Васьки Тарасова. Обследовали «погонщики» также и Тафтенскую пустынь, где тоже нашлась «разбойничья рухлядь»: рубашенка и платок в крови, сушёные травы и коренья «в семи узлах». Среди найденных там улик упоминается даже «ряженая волосяная борода», которую тати применяли для того, чтобы скрыть свои лица.
Таким образом, в материалах «разбойного дела» старца Ферапонта недавно основанная православная пустынь предстала уже не как святая обитель, а как настоящее разбойничье гнездо, откуда совершались нападения на соседние волости и где хранилось награбленное добро.
На допросе, проводившемся в Тотьме в присутствии воеводы Андрея Непейцына, «приводной» старец Ферапонт, несмотря на применённые к нему пытки «с пристрастием», попытался оправдаться и говорил, что найденная в пустыни «рухлядь» ему не принадлежит. Окровавленный платок и «рубашенка» из его кельи, по словам старца, остались там от «пришлого человека». Ряженая волосяная борода - тоже не Ферапонта. Травы и коренья старец, по его словам, собирал и сушил сам, и «держал» их у себя в келье «для разных скорбей», то есть для лечения различных болезней.
И на разбои вместе со своими братьями и с иными «воровскими людьми» никогда не ходил. Таким образом, Ферапонт во всём «запирался». Однако брат его Онтропка Шумилов, не выдержав истязания на дыбе, показывал, что в грабежах участвовал и строитель пустыни. Свои показания против Ферапонта он затем подтвердил и «не у пытки» на очной ставке с тафтенским старцем. При этом свою вину Онтропка Шумилов не признавал, ссылаясь на то, что узнал подробности о разбойных делах от родного брата Тараски.
И это не удивительно, ведь признание вины в таком тяжком преступлении как разбой, отягощённый убийством, означало лишь одно - гарантированную «Соборным Уложением 1649 г.» смертную казнь. «Запирательство» Ферапонта объясняется этой же причиной и отчасти ещё и тем, что применённая к нему на первом допросе пытка была несильной, потому как истязать старца в полной мере светские власти не посмели, поскольку тот находился под ведомством епархиального архиерея. Для продолжения дальнейшего «розыска» по делу тотемский воевода Андрей Непейцын запросил дополнительных полномочий у царя Алексея Михайловича. Ответ государя последовал такой:
«…А о старце Ферапонте писал бы ты на Вологду к архиепископу, за такое воровство по Правилом святых апостол и святых отец чернцом, что велено чинить».
Исполняя царский указ, воевода Непейцын 20 августа 1671 г. «бил челом» архиепископу Вологодскому и Белозерскому Симону с просьбой «отписать» ему на Тотьму, что «за таковое воровство старцу Ферапонту... учинить».
Послание воеводы на архиерейское подворье в Вологду было доставлено, однако ответа архиепископ Симон под разными предлогами так и не дал. Через некоторое время воевода Непейцын отправил еще одного гонца с требованием указать, как быть с чернецом Ферапонтом, дабы «великого государя делу… задержания не было». И ответ архиерея последовал:
«И тебе, господине, указ тому чернцу Ферапонту учинить по указу великого государя и по градским законам чево доведется, потому что причетников в воровских винах ятых воров царю и боляром судить повелено. А буде до нево дело не дойдет и ево освободить не задержав, да не будет чин монашества во уничижении».
На этом документальные свидетельства по «разбойному делу» старца Ферапонта заканчиваются. Чем всё завершилось - доподлинно неизвестно, остаётся лишь предполагать. Вынес ли повторную пытку «с пристрастием» старец Ферапонт? Сознался ли в своём преступлении? И что с ним стало? - история умалчивает. Но факт остаётся фактом - Казанская пустынь на Тафте прекратила своё существование. И это является, пусть косвенным, но свидетельством не в пользу оправдания её строителя. Скорее всего, имущество Тафтенской обители и земли, если таковые за ней имелись, по предписанию архиепископа Симона отошли к одному из вологодских монастырей или же напрямую к архиерейскому дому.
По материалам: Копытков В. В. Тафтенская Казанская пустынь Тотемского уезда в свете "разбойного дела" ее строителя старца Ферапонта, 1731 г. / Копытков В. В., Кузнецов А. В. // Русский Север - 2019: проблемы изучения и сохранения историко-культурного наследия : сборник работ III Всероссийской научной конференции с международным участием [Вологда и Тотьма, 27 февраля - 3 марта 2019 года / составитель Полоцкая О. – Вологда, 2019. – С. 500–525.