Было слегка небритым, немного пьяным, сопящим в щеку рядом на подушке.
Она так его любила, что
когда он задерживался, она залезала на подоконник и смотрела в окно, так как оттуда была видна дорога от метро. Со временем на широком деревянном подоконнике образовалась продольная трещина, которая расходясь, больно прищемляла босую пятку. Но это была такая мелочь по сравнению со страхом, что он не просто задерживается, а с ним что-то случилось.
Когда он ставил на стол стакан с чем-то недопитым, будь то чай или кофе, она непременно допивала этот глоток, старясь коснуться губами именного того места, которого касались его губы.
Прежде, чем постирать его рубашку, она непременно утыкалась в нее лицом, чтобы вдохнуть такой родной любимый запах.
Ночами, когда он засыпал, она переводила для него научные статьи из толстых иностранных журналов, чтобы он мог использовать их в своей работе.
На дружеских посиделках в бесконечных спорах о том, кто круче - физики или лирики, она всегда уступала физикам, потому что он был физиком.
Если он болел, все планеты прекращали свое вращение. И ходили на цыпочках. И она тоже. На кухне варился куриный бульон, из апельсинов выбирались косточки , заваривался целебный травяной чай. И Боженьке бесконечно посылались молитвы о его скорейшем выздоровлении.
Но однажды… Однажды… Нет, он не умер. Он изменил. С подругой. Которая была так ослеплена победой, что, нисколько не стесняясь, сообщала об этом всем и каждому.
Ей казалось, что ее сердце разорвется. У нее не было слез, только невыносимая боль и вопрос: «Почему?»
******
Прошло время. Он никуда не ушел. Да и не уходил. Они никогда не обсуждали ту его интрижку – зачем? Отношения были ровными, в доме, на первый взгляд, все осталось по-прежнему.
Только трещина на подоконнике была тщательно зашпаклевана и закрашена соседом-плотником.
Его грязные чашки немедленно отправлялись в раковину, а рубашки – в стиральную машину.
Вместо перевода статей про протоны и мезоны, она спала или читала детективы, если не спалось.
В дружеских спорах больше не участвовала, так как точно знала, что на самом деле круче лирики. А отстаивать очевидное – как пилить опилки – бессмысленно.
Что до его хворей, то, подумаешь – насморк! Столетник вон растет на подоконнике. Оторви кусочек и закапай. Очень горько? А мне как было…