В последнее время часто мы читаем противоречивую информацию о Русской Православной Церкви. Вопросы, как правило, не касаются вопросов веры. Речь чаще всего идет о РПЦ как организации. Поэтому мы решили обратиться к церковному и общественному деятелю, председателю Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского Патриархата, главному редактору журнала «Фома» В.Р.Легойде.
- Владимир Романович, Левада-центр опубликовал недавно итоги исследования, в котором говорится, что доверяют религиозным организациям менее половины опрошенных, при это динамика отрицательная. Как считаете, почему так происходит?
- Я бы всё же разделял вопросы: о том, что происходит и то, о чем пишет любой социологический центр. Многое зависит от формулировок, от выборки, от того, как проводился опрос.
Мы живем в эпоху разнонаправленных тенденций. Сегодня странно отрицать, что религия возвращается с периферии общественных и политических отношений в центр. Модель религии как «вашего частного дела», существующего за рамками общественного процесса, который стал результатом внедрения ценностей эпохи Просвещения – эта модель умерла. Другое дело, что религиозная тематика возвращается с разными знаками. Она возвращается в центр событий, например, в том числе и в виде религиозно-мотивированного терроризма. Она возвращается попыткой политиков разыграть религиозную карту, что мы можем наблюдать на Украине. Бывший президент Порошенко поставил религию в центр своей политической борьбы. Это не приносит пользы ни политикам, ни религии.
Вся социология по России последние 30 лет демонстрирует, что тройка лидеров по доверию не меняется: президент, армия и церковь. Нужно анализировать по различным критериям, например, по возрасту. Иногда подчеркивают, что среди молодежи низкий процент людей верующих, считающих себя православными или мусульманами. Но ведь всегда среди молодёжи была такая ситуация, давайте этих же людей спросим через десять лет. Возраст – вещь серьезная, его невозможно игнорировать.
Поэтому, я спокойно отношусь ко всем этим цифрам - как к неполной картине того, что происходит в реальности, и как к тому, что подвержено постоянному изменению.
При этом мы проводим и свои социологические исследования. В частности, опросы на портале Superjob. Наблюдаем динамику на протяжении последних 10 лет. Можем отметить, что принципиальных изменений в худшую сторону отношения к церкви или Патриарху я не вижу.
- А в лучшую?
- Вот, что происходит. Говорят, сейчас, что в СМИ увеличилась доля негатива. Это не так. Доля не увеличилась. Растет абсолютный показатель. За десять лет примерно в десять раз (!) выросло количество материалов о Церкви в традиционных СМИ. Социальные медиа в расчет не берем. Процент негатива, за исключением отдельных эпизодов, остается неизменным, на уровне 3-5%. Но за прошедшие годы количество материалов, относящихся к этим 5% выросло в десять раз . Пропорционально ему выросла и доля нейтрально-позитивной информации. Основная масса материалов, конечно, носит нейтральный характер. Ярко выраженного позитива доля тоже не очень высокая.
- Наверное, сложно что-то новое о Церкви сказать, что-то ярко позитивное.
- Есть известная история про то, как одного журналиста попросили сделать репортаж про Рождество, на что он ответил: «Ну не могу я рассказывать опять про новость, которой 2000 лет!» Но шутки шутками, а это очень серьёзный творческий вызов.
- Негатив, конечно, всегда интереснее аудитории. А в отношении Церкви этот негатив какой? Кем-то спланированный?
- Он разный. Причины негатива о Церкви, лежат как минимум в трех плоскостях. Начнем с критики. Первое, это – сами виноваты. Христос говорит: «По тому узнают, что вы Мои ученики, что будете иметь любовь между собою». Поэтому, когда меня спрашивают, какие главные проблемы церковной жизни – я говорю, что главная внутренняя проблема, что не имеем любви между собою. Достаточно зайти почитать православные форумы некоторые. А главная внешняя проблема в том, что люди, глядя на некоторых из нас говорят: «Это вот они Его ученики?». Поэтому, первая причина – это когда недостойным поведением и мирян, и священников, мы приводим к такой реакции.
- А вторая причина?
– Это противники Церкви. Наивно отрицать, что они есть. Всегда были, 2000 лет уже как.
- Кто же это? Кому это нужно?
- По-разному. Есть те, кто как герой известного фильма испытывают «такую личную неприязнь, что аж кушать не может». Есть и другие. Сейчас, например, в телеграм-каналах пошли дикие информационные вбросы, что в РПЦ усилилось влияние зарубежных…это даже воспроизвести сложно, настолько бредовые утверждения. Поскольку телеграм-каналы - это инструменты воздействия и даже откровенной манипуляции, то понятно, что спланированные акции проводятся. Полагаю, что это связано в том числе с тем, что Церковь представляет собой серьезную общественную силу.
- И третья причина негатива?
- Негатив может быть связан с общим характером изменений в медиа. Здесь я могу сказать даже не как верующий человек или церковный чиновник, а как бывший заведующий кафедры журналистики, как специалист в медиа-сфере. Мы сейчас находимся на этапе каких-то тектонических сдвигов в профессии. Базовые законы журналистики сегодня не работают.
- Например, какие?
- Например, то, что журналист должен проверять факты. Сегодня факты должен проверять пользователь, если не хочет быть дезориентирован. Я прошу моих сотрудников проверять даже новости от федеральных новостных агентств, потому что через 10 минут может выйти дополненная или вообще исправленная версия новости. Раньше это можно было ожидать только от желтой прессы, а сегодня стало общей практикой.
И общая ситуация с образованием. Я спросил недавно у журналистки, зачитывающий с планшета вопрос мне, понимает ли она , что спросила. Отвечает, что нет, радостно хихикая, но вовсе не от смущения, а от особого удовольствия, потому что она будет вечером по этой теме в эфире. Но тему она совершенно не понимает. Иными словами, это «невольный негатив»: не от желания что-то непременно сказать плохое о Церкви, а от непрофессионализма.
Время меняется и мы попали в эпоху, когда формируются новые медиа, подходы к образованию. Недавно в Сколково высказали очень спорную мысль, что к 2030 году только неудачники будут учиться в школе, а остальные будут сами себе собирать образования. Один из моих друзей, который основал одну из лучших школ в Москве сказал: «Да, они насобирают…». Я больше с ним согласен.
- Но вы же тоже скептически относитесь к школьному образованию.
- Я скорее критически отношусь к тому, что происходит. Я даже понимаю, почему это так и готов что-то делать для того, чтобы улучшить ситуацию. Нельзя эту тему сбрасывать со счетов. На занятии в магистратуре я спросил у гуманитариев, условно говоря, они не понимают кто такой Лотман и не знают, кто такой Аверинцев. Я уж не говорю о чтении текстов. Ребята в школе и институте не просто не понимают текстов прочитанных, часто они не могут воспринять даже условия задач по химии и физике, потому что им непонятно. Об этой проблеме недавно говорили и на Всероссийском съезде учителей русского языка и литературы. Никогда такой вопрос широко не стоял. Недавно один из телеграм-каналов написал, что лексикон – это алгоритм и для пользования им не нужно понимание, что это рудимент. Но если вдруг Достоевский и Шекспир стали рудиментами, то такой мир мне не интересен.
В следующей части нашей беседы мы поговорим о самых острых темах негативных публикаций об РПЦ: роскошь, «голубое лобби», отсталость и многое другое.