Как мы 9 Мая отмечали Вдали от отечества, мне и таким как я ничего не осталось, как организовать самим праздники, и в первую очередь — День Победы. Первый День Победы пришёлся на прекрасную погоду: уже с апреля началось жаркое кададское лето, мы уже сыгранным коллективом, прошедшим через несколько праздников, дружно готовились встретить этот великий для нас день. Собравшись на очередную репетицию, наш дружный коллектив разучивал под руководством моей жены песни военных лет, а я, как и всегда, сидел на пол-этажа выше и наблюдал за поведением подростков, что и входило в мои функции. Дело в том, что половина из них были моими учениками по каратэ, и одно моё присутствие усмиряло их. Но тут произошло событие, которое, можно точно сказать, не было самым лучшим моментом в моей жизни, и которым я мог бы гордиться, но, как русский человек, я имею право и не стыдиться его. А пойдёмте-ка дальше, друзья мои. В тот самый день ко мне заехал мой старый знакомый, питерский милиционер, старший лейтенант, бывший десантник Серёга, с женой и восемнадцатилетней дочерью (которая, ни с кем не поздоровавшись, сидела, надув толстые щёки). Он жил на другом конце города, проезжал мимо нас, и решил на минутку заехать в гости и повидаться. Я из чувства гостеприимства тут же поставил на стол пиво самой лучшей марки и предложил, как водится, «детям мороженное, а бабе цветы». Выпили по бутылочке пивка, Серёга, поёрзав, как Вини-Пух в гостях у кролика, спросил: «А что, у тебя больше ничего выпить нет?» «Как не быть!» - и я с гордостью достал бутылку дорогого бренди. Пред распитием благородного напитка я спросил, водит ли жена Серёги машину, на что эта гордая дама утвердительно кивнула. Я продолжил угощать гостя и привечать членов нашей общины. Между первой и второй жена Серёги поняла, что в магазин с дочерью они не попадут, поэтому она решила оставить мужа и заехать за ним после магазина. Оставшись наедине, мы, воодушевлённые первыми тостами, продолжили отмечать 9 Мая. К нам из солидарности присоединилась одна из матерей, присутствовавшая на репетиции. Это была русская красавица, именно из тех, о ком писал Некрасов: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!» Была она под два метра ростом, и её формы могли впечатлить даже самого притязательного любителя больших и красивых русских женщин (сравнения с которыми не выдержит девушка с веслом из парка Горького). Выпив с нами, она была совершенно трезва, её тело могло бы пошатнуться только, как говорил Кузьмич, «если бы она хватанула полведра, да через край!» Когда мы допили втроём бутылку бренди, я думал, что выполнил программу гостеприимного хозяина, но наш Вини-Пух надавил на больное место, сказав: «Да у тебя, я вижу, и пить-то нечего!» Была задета национальная гордость, и я, выпучив глаза, возмущённо прорычал: «У кого пить нечего?!», - при этом я настежь распахнул закрома моего буфета. А там действительно было что пить. Дело в том, что ко мне приходило много людей, которых мне приходилось кормить, поить и угощать. В процессе застолий выяснилось, что очень многие пьют только домашний самогон, наотрез отказываются от любых, даже самых дорогих напитков. Человек бывалый, я скрутил спираль из медной трубки, приладив её к скороварке, и соорудил наш национальный прибор, — самогонный аппарат. Сделав несколько литров высококачественного самогона, я хранил его в красивых бутылках из-под бренди. Я думал, что самогон будут пить только любители, но опыт показал, что все представители нашей общины были явно не равнодушны к этому национальному напитку. Наша дама с веслом, откушав немного самогона, решила спуститься на нижний этаж, где уже перешли к изучению кадрили. Мы же со старшим лейтенантом продолжили дегустацию, причём я вёл себя как опытный сомелье, а он - как заправский завсегдатай дорогих парижских ресторанов. То есть он раскачивал драгоценный, мутного цвета напиток в хрустальном бокале, и медленно, глоток за глоточком, чтобы ощутить всю гамму вкуса, глотал благороднейший первак. Тут он опять поёрзал своим тельцем весом в сто двадцать килограмм, и спросил: «А у тебя есть закуска?» А вот как раз с закуской вышло неудобно, так как гость он был неожиданный, то и закуску надо было приготовить. Я открыл в растерянности холодильник, и к моему счастью, обнаружил несколько пакетов пельменей. Тут же я приготовил целую кастрюлю благоухающих пельменей. Но враг не дремал: всё это время за нами зорко наблюдали мои подопечные подростки. Мой дом разделен на несколько уровней, и между тем уровнем, где проходила репетиция и тем, где мы уже начали разминаться перед нашим праздником, была деревянная решётка из дубовых резных досок. Через эту решётку я и наблюдал за поведением целой оравы детей.
Дело в том, что, собирая такое количество детей вместе на маленькой площади, мы получали постоянные проблемы с их буйным поведением. И я применял всевозможные хитрости, чтобы привести их в состояние трепетного благоговения перед собственной персоной. Тут шло в ход всё: начиная от моего внешнего вида, до хитрых восточных психотехник. Большая часть репетиций проходила вечером, при слабом освещении. Первое, что видели дети при входе в дом, были светильники со свечами внутри. Светильники бросали в стороны лучи в виде японских иероглифов, китайские и индийские благовония источали аромат, играла медитативная музыка. Тут не только дети, но и их родители начинали вести себя как в церкви, и сидели тихо, как мыши. Кроме всего прочего, я усаживался наверху, и тяжёлым взглядом пристально смотрел на моих подопечных. Меня стали бояться и те, кто меня никогда не видел, поползли слухи, что я колдун, это было и смешно, и горько. Но в этот раз произошла ситуация, описанная в народной шутке: «Факир был пьян и фокус не удался!» Я старался не уронить ни одного пельменя из горячей кастрюли по пути к столу, где сидел наш Вини-Пух в звании старшего лейтенанта, но тут тихо, на цыпочках, как крысы в мультфильме «Золотой ключик», стали появляться мои подростки. Они действовали слаженно и сообща.