Более 80 лет назад Франция и Германия подписали декларацию, в которой отказывались от претензий на территории друг друга, заявляли о решительном укреплении сотрудничества и подтверждали непримиримую позицию к СССР. Французы фактически снимали с себя ранее принятые обязательства о поддержке Чехословакии, а также одобряли диктатуру Франсиско Франко в Испании. После Второй мировой войны экс-главе французского МИД Жоржу Бонне пришлось оправдываться за свою политику уступок нацистам.
6 декабря 1938 года в Париже была заключена Франко-германская декларация. Подписантами документа, который также называют пактом о ненападении, стали по поручению своих правительств главы МИД стран Жорж Бонне и Иоахим фон Риббентроп. После урегулирования проблемных вопросов с Францией Адольф Гитлер мог не беспокоиться за западное направление и сосредоточиться на восточном, где предстояло выработать политику в отношении Польши и СССР.
Ряд историков считает декларацию узакониванием расчленения немцами Чехословакии, которую французы и британцы фактически бросили на произвол судьбы, несмотря на обещания защитить от Третьего рейха.
Правительство Эдуара Даладье продолжило действовать по принципу соглашательства, подчеркнуто не реагируя не вызовы времени, что всего через полтора года привело его само к падению.
Переговоры между Францией и Германией начались вскоре после подписания 30 сентября 1938 года соглашения в Мюнхене о передаче Судетской области немцам. В ходе беседы с коллегой Бонне подчеркнул положительное значение германо-французского сближения, особо указав на культурное и экономическое сотрудничество между странами. В этой связи он упомянул о желательности расширения товарообмена и заключения соглашения о взаимных поездках граждан. Со своей стороны Риббентроп также заявил о больших ожиданиях от сотрудничества в экономической области, особенно если Франция увеличит свои закупки на германском рынке, что может привести к выравниванию дефицита в платежном балансе между странами.
По инициативе французов на встрече было затронуто поведение союзниц Германии – Италии и Японии. Риббентроп призвал рассматривать треугольник Берлин — Рим — Токио как «стабильный фактор на Земном шаре».
Согласно содержанию декларации, правительства двух держав разделяли убеждение о том, что «мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией представляют собой один из существеннейших элементов упрочения положения в Европе и поддержания всеобщего мира».
Руководства стран обязывались приложить все свои усилия к тому, чтобы обеспечить развитие в этом направлении двухсторонних отношений.
Во втором пункте правительства констатировали, что «между странами не имеется более никаких неразрешенных вопросов территориального характера, и торжественно признают в качестве окончательной границу между их странами, как она существует в настоящее время». Это по-настоящему шокировало французских политиков патриотического толка, которые не поверили, что Гитлер добровольно откажется от претензий на Эльзас и Лотарингию, вновь отошедших к Франции по условиям венчавшего Первую мировую войну Версальского мирного договора.
Государственная принадлежность этих земель служила поводом споров между народами с давних времен. Было хорошо известно, какое значение Гитлер отдает возвращению Эльзаса и Лотарингии. Поэтому во Франции многие решили, что декларация сопровождается секретными протоколами, в которых Даладье в обмен на гарантии сохранения территориальной целостности отказывается от своих обязательств в Чехословакии и Польши. Однако никаких взаимных условий на самом деле не существовало.
Французский премьер-министр через Бонне просто согласился на выдвинутые противоположной стороной предложения.
Наконец, в третьем пункте Франция и Германия решали поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, интересующим обе страны, и взаимно консультироваться в случае, если бы последующее развитие этих вопросов могло бы привести к международным осложнениям. По сути, за данной формулировкой скрывалось пресловутое положение о ненападении. Параллельно представители французов и немцев провели контакты по поводу колониальных проблем. Берлин выдвинул в этой области новые требования, что вызвало во французских кругах яростное сопротивление.
В беседе с Бонне имперский министр четко дал понять, что Германия рассматривает Восточную Европу как сферу своих интересов. Высказывались также идеи о необходимости продолжения борьбы против Коминтерна.
«Если бы во Франции раз и навсегда признали эту сферу германских интересов, то можно было бы поверить в возможность принципиального и окончательного урегулирования между Германией и Францией», — подчеркивал Риббентроп.
Французы увидели в словах собеседника явное наличие у Третьего рейха стремления к экспансии в восточном направлении. По мнению министра финансов Франции Поля Рейно, после переговоров сложилось стойкое предчувствие, что отныне германская политика будет направлена на противостояние большевизму.
По поводу Гражданской войны в Испании имперский министр отметил, что Германия желает победы военно-националистической диктатуре генерала Франсиско Франко.
«Во внутренней и в значительной степени во внешней политике борьба против большевизма является лейтмотивом действий Германии. Фюрер поддержал национальное правительство в Испании исключительно по этой причине. Гитлер и Бенито Муссолини, воспрепятствовав утверждению большевизма в Испании, оказали в конечном итоге услугу и Франции, так как если бы Франция имела своим соседом большевистскую Испанию, то многие дела внутри Франции, и как раз в последнее время, значительно бы усложнились», — подытожил Риббентроп.
В свою очередь, Бонне заверил, что и французское правительство абсолютно против большевизма и что оно также совершенно ничего не имеет против победы Франко.
Франция признала законность правительства Франко 25 февраля 1939 года.
По мере развития диалога Риббентроп охарактеризовал прежнюю французскую политику, и, в частности, заключенный в 1832 году Советско-французский пакт о ненападении, как препятствие на пути сближения между Германией и Францией. Бонне объяснил, что данный договор связан с совершенно определенными условиями и отнюдь не выходит за рамки Лиги наций, к тому же был заключен предыдущим правительством.
«Военные союзы на востоке являются ярко выраженными атавизмами Версальского договора и версальского духа. Никогда сильная Германия не потерпела бы таких военных союзов, лишь слабая Германия вынуждена была примириться с ними. Но в момент воссоздания мощи стало ясно, что с этой политикой окружения, создающей невыносимое состояние, рано или поздно, путем переговоров или каким-либо другим путем, но должно быть покончено», — констатировал Риббентроп.
После окончания переговоров Бонне ознакомил с их результатами советского полпреда в Париже Якова Сурица, который в тот же день телеграфировал в Наркомат иностранных дел СССР. Сопоставив его сообщение с немецкой записью беседы Бонне и Риббентропа, советские дипломаты сделали вывод, что французский министр предпринял попытку дезинформации правительства СССР, которое являлось союзником Франции.
Так, Бонне совершенно умолчал о заявлениях Риббентропа о том, что Германия рассматривает Восточную Европу как область своих интересов.
После Второй мировой войны Бонне пришлось оправдываться за свои уступки Германии. Как заявлял бывший министр, при обсуждении декларации он якобы отклонил немецкие претензии на территории Польши и предупреждал Риббентропа, что Франция «резервирует за собой свои особое мнение по вопросу о Польше». Глава МИД Третьего рейха заявлял обратное. По его словам, Бонне целиком согласился с требованиями нацистов.
Читайте больше интересных и полезных статей на канале "Gazeta.ru". Жмите сюда, чтобы подписаться.