Художник.
Летним субботним днём мы с подругой возвращались из магазина "Юбилейный", куда нас ежедневно посылали родители за полбуханкой свежего хлеба.
Из полбуханки до дома добирался обычно небольшой кусок мякиша, а корочку мы обгладывали по дороге. Подозреваю, что эти хлебные экспедиции были хитрым тактическим маминым ходом, потому что есть просто так меня было не заставить.
Дорогу нам заступил незнакомец.
- Девочки, здравствуйте! Я - художник, - вежливо представился он. - Хотите, я вас нарисую? Вы такие красивые! Пойдёмте со мной, сюда, в подъезд.
Это был триумф. Конечно, мы хотели! Не каждый день тебя называют красавицей (понятно же, что мастер имел ввиду меня, а с Иркой разговаривал просто из вежливости) и хотят нарисовать твой портрет, увековечив на холсте, как девочку с персиками!
Незнакомец был в длинном плаще и беретке, несмотря на жару. Лет ему было прилично, от 20 до 60-ти. Говорил он интеллигентно, тихо и вкрадчиво. Словом, имел все неоспоримые признаки принадлежности к заявленной профессии.
Однако от немедленной славы нас отделяла моя грозная мама, которая уже давно ждала хлеба к остывавшему обеду.
Поэтому мы горячо заверили Художника в нашей предварительной договоренности и прибавили ходу.
Дома за обедом я в нетерпении елозила на стуле, пока родители не поинтересовались причинами такой нервозности.
Тут-то я, дура, всё и выложила: и про девочку с персиками, и про художника, и про подъезд. Папа немедленно перестал есть и пошел обуваться, подробно расспрашивая меня о назначенном месте встречи. При этом он (отчего-то недобро) бормотал сквозь зубы невнятное, вроде "щас я ему нарисую, щас я ему покажу, раскрашу щас ..." .
Я грустно наблюдала эти сборы и мои надежды на карьеру натурщицы и музы таяли с каждым папиным словом.
Нет, папа у меня, конечно, что надо! Умный, добрый, красивый. К тому же редактор целой газеты. Но показывать Настоящему Художнику, как надо рисовать - это уже слишком! При всех своих достоинствах рисовать папа не умел совершенно. И вообще не разбирался в живописи.
Как положено всякому любящему родителю, папа был убежден в моей гениальности. И гениальность эта, по его мнению, простиралась как раз в области изобразительного искусства. А потому периодически родитель таскал мои карандашные детсадовские художества в свою газету, где мучал ими её коллектив. Укрепил папу в его заблуждениях штатный газетный художник, неосмотрительно деликатно похвалив мои каляки.
И его можно понять: как можно не похвалить старания ребенка? Особенно - ребенка собственного начальника!
После чего мне, как подающей большие надежды, дорога была одна - в художественную школу, до которой я пока возрастом не вышла (забегая вперёд, должна сообщить, что, увы, и мой подходящий возраст не помог папе стать близким родственником великого таланта).
Папа быстро собрался и вышел. Не будешь же спорить с папой? С ним и мама-то редко спорит, потому что он даже старше нее, и на целых шесть лет! Что уж говорить про меня..
Я осталась.
Палитра жизни медленно серела...
Вернулся папа один и хмурый. Нашёл ли он Художника и удалось ли ему убедить того рисовать по-папиному, осталось для меня тайной. Родители отчего-то неохотно разговаривали на эту тему.
Но Художника мы с Иркой больше не встречали.
Страшно подумать, скольких шедевров лишились мировые художественные музеи по вине этих самоуверенных взрослых!