Однажды в голодном декабре 1941 года рядом с деревней, где располагалась наша батарея, я обнаружил засыпанную снегом убитую немецкую лошадь сбегал за топором и вырубал из нее куски мяса на суп, морозы были сильные и заморозка глубокой. За этим занятием меня застал откуда-то взявшийся комиссар дивизиона, он брезгливо посмотрел на то, чем я занимался, записал мои данные и потом отчитал по телефону из штаба моего командира за разложение и низкую воспитательную работу среди личного состава.
Возмездие не заставило себя долго ждать. Той же ночью меня разбудили и сказали выдвигаться на НП батареи к командиру на воспитательную работу, который находился в трехстах метрах от передовой и в трех километрах от этой деревни. Я там ни разу не был. Объяснили на пальцах. Предупредив, чтобы смотрел в оба и не зашел к немцам.
На заваленной по пояс снегом местности путь оказался не таким простым как на словах. Телефонный провод, которого сказали держаться, куда-то пропал. Немецкие осветительные ракеты и периодические трассирующие пулеметные очереди остались почему-то позади. Я начал чувствовать, что заблудился. Дело в том, что на тот момент шло наступление и наши войска гнали немцев от Тихвина. Классической обороны не было, у немцев были узлы обороны, пространство между которыми контролировалось номинально.
За собой я оставлял глубокий след в снегу, хорошо не было метели, и он был четким. Поняв, что блужу, решил пройти еще немного и возвращаться.
Попасть в плен желания не было.
Зашел в какие-то кусты, снял с плеча винтовку с примкнутым штыком и использовал ее, как палку раздвигая кусты, за кустами оказалась тропинка, так и вышел на нее с винтовкой наперевес, осознавая ее у себя в руках в качестве палки, а не оружия.
Надо сказать, что выглядел я не очень бравым парнем: дырявая грязная шинель с поднятым воротником, шапка с опущенными ушами, завязанными под подбородком, валенки разного размера на одну ногу, закопченное лицо после ночёвок под открытым небом на морозе у костра. Все это великолепие было присыпано снегом. На тропинке я обнаружил какое-то существо, вид его был еще краше, чем мой. Это был "фриц" такой же грязный только в пилотке обмотанной женским платком. На спине у него на заплечных ремнях был термос, как противовес спереди к ремням был прицеплен мешок и несколько плетеных бутылей. Руки были заняты тоже какими-то котомками. Автомат болтался на шее и был завешен мешком и бутылями, зачем он его тащил? Все равно, чтобы его привести в боевое положение, нужно было разгрузиться.
У обоих, как я понял, сердце ушло в пятки. Хотелось схорониться где-нибудь под кустом или бежать без оглядки. Фриц осознал "палку"- винтовку именно как оружие и к моему изумлению, бросив котомки, поднял руки вверх. Лицо его исказилось гримасой и по щекам потекли слезы, тут же замерзая на щеках. Действия происходили, как бы помимо моего сознания, чуть отодвинувшись, я штыком показал, чтобы он взял котомки и показал направление движения по моим следам, и мы двинулись в обратном направлении он впереди я за ним.
К утру с грехом пополам доковыляли до нашего расположения хорошо, что декабрьская ночь была длинной и даже ближе к утру непроглядной, местность изредка освещалась осветительными ракетами. За мной уже собирались на поиски и все обрадовались, что я отыскался и не надо никуда идти по морозу и со мной был еще теплый завтрак.
Фрица тут же разоружили и разгрузили . Он наверное тоже забыл зачем ему эта железяка (автомат) болтающаяся на шее.
Старшина, выслушав мое блеяние про: «Заблудился» и «Так получилось!» и критически меня, осмотрев, сказал: «Отдыхай! …Ешь!». И немедленно доложил в штаб: « Отбито нападение вражеской разведгруппы. Немцы бежали! Радист во время преследования захватил пленного!"
Из штаба за пленным прислали машину!
Оказалось, что командующий 54 армии Федюнинский И.И. поставил задачу взять «языка» на нашем участке и разведке это уже несколько дней не удавалось. А тут какой-то захудалый последний солдат-дистрофик просто привел «языка» и между делом закрыл мучивший руководство вопрос .
Тут же была поделена лапша, заправленная шпиком, оказавшаяся в термосе, галеты и колбаса из мешка и разогрето и разлито подмерзшее вино из бутылей.
В итоге выяснилось, вклинившись в промежуток между немецкими узлами обороны, я вышел на тропку, которая служила для обеспечения одного из узлов продовольствием и боеприпасами.
И все на тот момент сошлось в мою пользу.
Я не нарвался на немецкую засаду и дозорных, был жив, здоров и победителем, а их, как известно, прощают и не судят!
Мне было 18 (восемнадцать)лет!
За основу статьи взято: «Воспоминания о войне» автор Николай Никулин.