Константин Борисович Карандеев, помнится, говорил нам: «На любое дело, буквально на любое, можно взглянуть с точки зрения метра». Метр здесь, конечно же, только символ. Его с тем же успехом может заменить килограмм, ампер, ом или квант — любая единица в любой из систем или масштабов измерения.
Приставка к "Лоцману"
Речь-то шла именно об измерениях. Без них не обходится ни одно Впрочем, это сейчас мы согласны с Константином Борисовичем. Тогда же нам казалось, что по свойственной ему увлеченности он несколько гиперболизирует. Какое, например, нужно измерение в нашем деле? Писать можно без оглядки на метры или вольты... Ан нет. Измерения чуть ли не основа письма. Для него, правда, не нужны и измерительные приборы. Кроме глаз. В полном смысле слова пишем мы «на глазок». Но откажись глаза постоянно соразмерять величину, размах и соответствие букв некоему заданному эталону — вместе с четкими контурами и строгим порядком будет потерян и смысл.
К глазам и другим измерительным приборам, сработанным природой, нам еще предстоит вернуться. Ощущения — это лоцман нашей повседневной жизни. Постоянно измеряя свет, звук, вкус, запах, температуру, лоцман уверенно ведет нас вперед, избегая массы всяческих рифов. Мы очень привыкли к тому, что лоцман всегда на вахте, что он убережет нас от опасности и не забудет усладить волнующей — музыкой, прозрачной зеленью или терпким запахом морской волны.
Но у лоцмана свои обязанности. Их много, и он слишком занят, чтобы собирать информацию о том, что не грозит бедой или не радует фактом уже одного своего существования. Зачем ему, к примеру, сотые доли градуса? Важно одно: потеплело или похолодало. Зачем ему слышать радиопозывные далеких звезд? Воздух и так переполнен звуками. Важны лишь те, которые грозят горным обвалом или укусом комара.
Ну, а если кому-либо захочется все же увидеть невидимое, услышать неслышимое — или полюбопытствовать, насколько отличается температурой синее пламя от алого? Тогда придется вооружить ощущения специальными усилителями, счетчиками, преобразователями сигналов.
Только с помощью такой комбинированной «приставки» можно, например, пальпировать грудную клетку Земли. Странно было нам слышать от физика Карандеева медицинское: пальпировать. Легко представить пальцы врача, простукивающие грудь больного: по чистому или глухому отзвуку можно определить состояние ткани организма.
А пальпировать Землю — это что же?
Вызываю недра
Чтобы даже легонько постукать в грудь земную, нужен палец-эвкалипт.
— Пробуриваем, значит, скважинку, закладываем взрывчатку...
Это механик-сейсмолог Виктор Гарубин старался подоходчивее объяснить нам, как «простукивают» недра.
— Простое, в общем-то, занятие. Ведь что надо? Надо устраивать маленькие землетрясения да измерять, как в глубине на них пласты отзываются. И снаряжение у нас простое — бензопила да аккумуляторы, буровой станок да сейсмостанция, взрывчатка да эти самые сейсмоприемники...
Виктор нарочито ставит в один ряд топор и электронику. Хочется парню показать, что орудовать со сложными приборами для него такое же плевое дело, как «столкнуть сосну».
Что ж, если у механика такой навык, то стоило нам измерять (с точностью плюс-минус сто километров) расстояние до Колпашева, где расположился штаб Среднеобской геофизической экспедиции. Это ее отряды первыми прошли по васюганским топям, чтобы пальпировать землю в районе будущих сибирских нефтеградов Сургута, Нижневартовска и Стрежевого.
Ранняя зимняя темень прервала работу, мороз погнал людей топить печурки в балках — маленьких домиках на полозьях. Как только температура в балке достигнет «жилой» отметки, самое время будет расспросить начальника экспедиции Владимира Александровича Кондрашова о замерах земных глубин.
Геолог вооружился авторучкой. Мы ждем, что сейчас он нарисует «слоеный пирог» Земли, покажет, как отражаются от различных пластов взрывные волны, напишет несколько формул и нам придется долго выспрашивать его, что в данном случае означают интегралы, каковы значения векторов, каким образом все это можно перевести с математики на прозу.
Но и геолог начал так же, как начал бы врач. Он постучал авторучкой по столу, затем по спичечному коробку, затем по стакану с остывающим чаем.
— Вот так и работаем. Постучим да прислушаемся.
Сговорились они, что ли, с Виктором Гарубиным? Заглядываем в глаза Кондрашова: не смеются ли? Нет. Владимир Александрович продолжает вполне серьезно:
— Это, конечно, принцип. И то в очень условной передаче. В практическом исполнении выглядит он несколько иначе.
Да, «практическое исполнение» связано с топором и бураном, с болотными топями и непослушными на сильном морозе приборами. Отряд геофизиков — этих прожектористов геологоразведки — проходит за зиму по сибирской тайге примерно 300 километров. Это так называемый сейсмический профиль. Он намечается топографами по теодолиту и по карте. Геофизикам же его надо сначала «пробить», сделать четырехметровую просеку.
По 20—30 человек в партии — это лесорубы. Бензопилами и топорами они расчищают путь для... измерений.