Штамбергер хотя и склонен в качестве генераторов электромагнитных полей рассматривать грозы, именно так и определил задачу:
— Используя даровую энергию, можно повысить глубинность поисков, поднять их экономическую эффективность и отсечь наземную часть аппаратуры.
Где-то над экватором разбушевалась гроза. Прогневалась она, скажем, на тихий островок, затерявшийся океанских просторах, Разряды огромной силы возвещают о начале буйства. Меркнет заслоненное черными тучами солнце, Спешат укрыться в бухтах корабли, в домах люди, в гнездах птицы. И вот «разверзлись хляби небесные». Уже не определить, вверху или внизу океан.
Нет ни неба, ни земли — только вода, раскаленные стрелы молний и неумолчная канонада грома. Впрочем, характер у грозы отходчивый. Налетела, повитийствовала и угомонилась. Опять чистое небо, яркое солнце, и только невидимое электромагнитное поле хранит следы грозы. Его силовые линии, вертикальные над местом происшествия, удаляясь, становятся все более пологими.
И где-то за тридевять земель возбуждают индуктивные вихри в рудных скоплениях. Надо настроиться на них и замерить. Но воспользоваться этой бесплатной «услугой» еще труднее, чем слабыми сигналами искусственно вызванного отражения.
Во-первых, «услуги» эти предстают в виде очень хаотичных полей. Во-вторых, они за короткое время резко меняются как по амплитуде, так и по направлению. А, в-третьих, интенсивность их ничтожно мала.
Для того чтобы охарактеризовать их «ничтожность», нем не удалось подобрать какого-либо сравнения. Если бы речь шла о сантиметре, то малость его видна была бы при сопоставлении, скажем, с длиной экватора.
В магнитных мерах такое сопоставление невозможно. Приходится прибегнуть к цифровому выражению. На один градус стрелка компаса отклоняется под воздействием примерно одного эрстеда. Тут же зарегистрировать надо интенсивность поля в 100 000 000 раз меньшую.
В линейном выражении такую величину невозможно отметить даже под микроскопом. Какой гравер мог бы нанести риски, обозначающие одну стомиллионную долю одного из 360 делений на компасе? Что же касается самой стрелки, то даже при полном отсутствии трения об ось она не реагировала бы на подобные «домогательства».
Ученым предстояло найти какие-то некомпасные средства измерения магнитных сигналов подобной силы. Понятно, что созданию таких приборов должны были предшествовать специальные теоретические разработки и конструкторские решения. Необходимо было также предусмотреть и тончайшие фильтры, которые очистили бы еле слышные сигналы от возможных помех.
Ох, уж эти измерения! Человек и шагу не может ступить без них. Не только создать нечто новое, но и выдвинуть гипотезу об этом новом. А для того чтобы измерять, он вынужден разрабатывать теорию измерений и создания мерительных приборов. Философам тут достаточно пищи, чтобы рассмотреть проявления принципов взаимосвязи и взаимообусловленности, закона единства и борьбы противоположностей.
Сотрудникам же Института автоматики и электрометрии оставалось только тереть лбы и до хрипоты спорить у грифельной доски, отыскивая формулы для построения новых измерительных систем. Помогали им математики со всем своим арсеналом электронно-вычислительных машин.
И вот в 1964 году был найден способ регистрировать бесконечно малые электромагнитные величины, да к тому же в чистом виде. На свет появился созданный в институте первый комплект специальной аппаратуры. Он получил название НЧМ-А — низкочастотный магнитометр для аэроэлектроразведки.
Этим комплектом завладел сейчас геофизический трест. Но нам еще довелось увидеть его в лаборатории. Впечатление он производит только на тех, кто знает его назначение.
А так — обычные с виду приборы. Основная часть подобна радио- или телефонной стойке. Но в ней размещены элементы всей электронной измерительной группы. Стойка монтируется в кабине самолета. А вот приемники поля, типа магнитных антенн, и предварительные усилители размещаются в специальной гондоле сигарообразной формы, гондола снабжена стабилизаторами.
Сразу рождается вопрос: уж не ракета ли? В наш ракетный век это ничуть не удивило бы. Но нет, гондола служит своеобразным прицепом к самолету. Сначала ее погружают на борт, а потом на определенной высоте выпускают на волю и буксируют на тросе-кабеле длиной в 30 метров.
А это для чего? Ведь она помещается в самолете? Дело не в размерах и не в весе груза. Удаление гондолы от самолета уменьшает всяческие добавочные электрические и магнитные сигналы-помехи.
Вот только одно затруднение. Избавившись от помех, сама гондола создает помехи летчикам. Ведь провести ее над землей надо на строго определенной высоте, очертить в воздухе земной рельеф.
Пилоты, когда подошел черед испытывать аппаратуру в действии, слегка поморщились, но согласились на пробный «полет-обтекание». Пробных было несколько. Пилоты так приспособились, что уже и не считали задание трудным: «Подумаешь!» А сказать надо, полевые испытания проводились в горных районах Киргизии. Рельеф там предельно сложный.
Мы упомянули уже, что комплект передан Новосибирскому геофизическому тресту. Это значит, что испытания показали отличные результаты, что неизбежную в новом деле доработку системы удалось провести в короткие сроки, что эхо грозы стало служить людям, что стомиллионная доля эрстеда сделалась своеобразным эталоном глубины проникновения человека за грань собственных ощущений.