Автор категорически не согласен с мнением автора и решительно осуждает авторскую позицию.
Почему атеистическая пропаганда и атеисты сами по себе вызывают у некоторых верующих такую ярую неприязнь? Казалось бы, куда естественнее были бы жалость и сострадание. Можно ещё понять, почему желание немедленного побития камнями возникает у некоторых при встрече с язычниками или иноверцами вообще. Мол, знают, негодники, что высшие силы существуют, но вместо нашего небесного отца поклоняются каким-то демонам, приумножая власть Сатаны. Но атеисты-то стоят на низшей ступени духовного развития. Упрекать человека, не пережившего духовного откровения – всё равно, что корить незрячего за слепоту. Представьте, если слепец начнёт уверять нас, что никакого света нет, и он – лишь плод нашей фантазии (Платон, сиди в своей пещере, я сам эту аллегорию придумал). Право, не разгневаемся же мы на такого наивного бедолагу, который через отрицание пытается защититься от чувства неполноценности? Нет, мы поймём, сколь тяжелее ему приходится, чем нам, попытаемся успокоить и поддержать. Так почему же в случае с атеистами реакция оказывается иной, если слепота духовная, очевидно (каламбур-с!), лишает человека куда больше радостей, чем телесная?
Ответа сходу приходит два – наивный и страшный.
Первый сводится к тому, что верующие, в силу, быть может, религиозной экзальтации, оказываются людьми слишком восприимчивыми и сострадательными. Желая атеисту, как и любому ближнему, только добра, они особенно остро переживают из-за вреда, который наносит человек своей душе неверием. Их гнев подобен родительскому. Отец, видя, как ребёнок подвергает свою жизнь опасности, может и вспылить, и накричать на чадо, а подчас и отвесить ему воспитательного тумака. Но не злоба движет им, а забота и тревога за будущее. В случае взаимоотношений верующих с атеистами, добавляется ещё и чувство бессилия. Ведь опытом духовным, в отличие от жизненного, не поделишься. Гнев религиозного человека в ответ на атеистическую проповедь – это отчаянная ярость родителя, который смотрит за своим ребёнком, ползущим к обрыву, но не может его подхватить. Гнев человека любящего, но бессильного помочь. Звучит благочестиво. Но, к сожалению, есть и второе объяснение.
Страшное. И состоит оно в том, что люди, публично расписывающиеся в ненависти к атеистам, такие же неверующие. Нет, не такие – хуже. Ещё и лицемеры. Это те же слепцы, но самозабвенно лгущие себе и окружающим, что свет давно им отрыт. Ведь быть зрячим – это сейчас так модно, это же часть нашей культуры, традиция наших предков. Как и всяких лжецов, таких лицедеев выводят из себя люди и слова, служащие живым напоминанием об их обмане. Как тут не оскорбиться, если какой-то безглазый калека во всеуслышание заявляет об отсутствии света, тыкая тебя носом в твою же ущербность и, что страшнее, двуличие. Страшно, страшно признаться себе, что света никогда не видал, а зрячим объявил себя так – по инерции. А того страшнее подумать, что соратники твои – такие же врунишки, а света, может, и правда никакого нет. Но тогда выходит, что эти вот богомерзкие кощунники нас честнее и отважнее? Нет, тут уж защитные механизмы в голове включаются. Пойманный за руку, лжец начинает изливать злобу на своего обличителя, пусть даже невольного. Да, поскорее смешать его с грязью: ведь негодяй, подлец и предатель не может быть честнее и лучше меня, такого благочинного и праведного. То есть гнев тут становится первой реакцией закомплексованного, неуверенного в своих убеждениях человека, боящегося оказаться неполноценным. Сколько раз подмечено, что чем менее просвещён человек в богословии, тем легче он раздражается от соприкосновения с иным взглядом. По себе знаю. Фанатизм – верный спутник невежества. И вовсе не только в религии, Боже упаси.
Такой вот расклад. Можно, конечно, порассуждать о структуре общества, о связи религиозной терпимости с его развитием. Но на личностном уровне все ответы сводятся к одному из этих двух.
Выбирайте, кому что милее.
Я вот не решаюсь.
Будьте здоровы.