27 июня 1941 года в бою с немецкой мотопехотой севернее литовского села Мяшкуйчяй погибла оперативная группа штаба 12-го механизрованного корпуса РККА, а командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов попал в плен. Первая часть статьи была посвящена опровержению устоявшейся «немецкой» версии событий, а также рассказам уцелевших участников боя с советской стороны. Теперь попробуем разобраться, с кем вела бой группа Шестопалова и как вышло, что штаб остался без прикрытия.
С кем вела бой группа генерала Шестопалова?
Из немецких документов можно заключить, что на утро 27 июня 1941 года боевая группа полковника Отто Лаша (Otto Lasch) существовала только на бумаге: её ещё предстояло собрать в маршевые колонны, а некоторые приданные группе части вообще отсутствовали. Так, транспортная группа Коха (Transportgruppe Koch) — к сожалению, её принадлежность и командира установить не удалось — к моменту выдвижения не прибыла, и 3-й роте 43-го пехотного полка (пп) 1-й пехотной дивизии (пд) под командованием гауптмана Вальтера Ланге (Walter Lange) пришлось маршировать по шоссе пешим строем.
402-й велосипедный батальон вместе с транспортной группой Коха прибыли в Ионишкис в ночь на 28 июня. Передовой батальон 21-й пд подполковника Франца Матуссика (Franz Matussik) на 13:00 27 июня застрял у Радвилишкиса, что в 20 км юго-восточнее Шауляя, и пытался сбить противника с «оборудованных позиций». По выходу из боя батальону также приказали следовать в Ионишкис.
Время выдвижения боевой группы Лаша на Ионишкис в документах 1-й пд и I армейского корпуса вермахта за 27 июня отсутствует. Однако известно, что в 12:00 входящий в главную колонну боевой группы передовой батальон 11-й пд ещё находился в нескольких километрах юго-западнее Шауляя, а вся масса 1-й пд с частями усиления выдвинулась из Шауляя в 13:00. Следовательно, действующая впереди маршевых колонн дивизии боевая группа Лаша вышла из Шауляя не позднее 12:30.
Согласно приказу, отданному 27 июня по 1-й пд на опережающее преследование, движение маршевых колонн частей дивизии, в том числе и боевой группы Лаша, обеспечивалось средствами ПВО, противотанковыми средствами и передовой разведкой. Таким образом, моторизованная разведка передового полка выступила раньше и шла впереди маршевых колонн передового полка.
В полдень 27 июня двумя маршевыми колоннами боевая группа Лаша выдвинулась к реке Мужа. Маршрут движения колонн проходил так, что охватывал место последнего КП 12-го механизированного корпуса (мк) с двух сторон.
В левой (главной) колонне по шауляйскому шоссе двигались взвод «штугов» 3-й батареи 185-го дивизиона под командованием обер-лейтенанта Готтфрида Гайсслера (Gottfried Geißler), передовой батальон 11-й пд подполковника Ганса Келльнера (Hans Källner) в составе 11-го разведбата (штаб, велорота, тяжёлая (мотоциклетная) рота), одной велороты 2-го пп, 1-й роты 11-го сапёрного батальона и 2-й роты 11-го противотанкового дивизиона, а также взвод 7-й роты полка «Бранденбург» и 3-я рота 43-го пп.
14-я (противотанковая) рота 43-го пп c двумя 50-мм Pak 38 и девятью 3,7 cm Pak также должна была следовать в левой колонне, однако из-за задержки с прибытием грузовиков Коха присоединилась к группе Лаша лишь 28 июня.
Правая (вспомогательная) колонна в отсутствие передового батальона 21-й пд двигалась по маршруту Дягучяй — Серейкяй на Ступурай в составе передового батальона 1-й пд подполковника Вильгельма Кнобельшписса (Wilhelm Knobelspieß) — 1-й разведбат (штаб, велорота, тяжёлая (мотоциклетная) рота) и две велороты 1-го и 22-го пп.
В какой из маршевых колонн двигались 536-й тяжёлый артдивизион и 2-я рота 604-го батальона ПВО с 20-мм автоматическими зенитками — не ясно. В любом случае уничтожить группу из 40 человек при одном броневике любой из маршевых колонн не составляло труда. В журнале боевых действий 1-й пд и отчёте Лаша за 27 июня сопротивление противника отмечено как «незначительное». Из журнала боевых действий 1-й пд за 27 июня 1941 года:
«13:00: дивизия выступает после проведённой атаки и формирования маршевых колонн… Встречено лишь незначительное вражеское сопротивление. Во второй половине дня издан приказ по дивизии на места ночного привала».
Из отчёта о боевых действиях боевой группы Лаша за 27 июня 1941 года:
«27.06.1941 полк действует следующим образом.
На основании приказа сформированы две маршевые группы с задачей достичь рубежа реки Мужа и там соединиться. Правая (вспомогательная) маршевая группа (передовые батальоны 21-й и 1-й пд) выдвигается через Дягучяй — Серейкяй на Ступурай. Левая (основная) походная группа с другими формированиями собирается на шоссе Пайлиай — Шауляй и после подхода передового батальона 11-й пд двигается по шауляйскому шоссе в направлении на Ионишкис до рубежа реки Мужа. Поскольку шауляйское шоссе свободно, вдоль него собирается основная колонна. В 12:00 передовой батальон 11-й пд находится в 1 км к северу от Мотайчай. Третья рота 43-го пп всё ещё отсутствует, так как грузовики [группы Коха - прим. автора] прибывают только утром. Поэтому марш колонны начинается без неё…
В Шауляй прибывает подчинённая полку 3-я батарея 185-го дивизиона самоходных штурмовых орудий, один взвод «штугов» подчиняется авангарду (передовой батальон 11-й пд). Незначительное сопротивление врага быстро сломлено. В 16:20 достигнут рубеж реки Мужа, мост захвачен неповреждённым. Командир решает немедленно совершить бросок на Ионишкис и занять его. Передовой батальон 21-й пд ещё не прибыл, его местонахождение неизвестно. Батальон получил приказ двигаться в Ионишкис. В ходе дальнейшего продвижения мы догоняем и уничтожаем отдельные танки и машины».
На основании отчёта Лаша и журнала боевых действий 1-й пд можно заключить, что главная колонна передового полка быстро сбила штаб 12-го мк с дороги, даже не придав короткому бою значения. Гораздо большего внимания в немецких документах удостоились атаки окруженцев на Шауляй в ночь на 27 июня и на Ионишкис в ночь на 28 июня. Из журнала боевых действий 1-й пд за 26 июня 1941 года:
«1-й пп достиг Шауляя около 23:00, 22-й пп в районе Лепериай — Воверишкяй — Пайтайчай — Даучишкяй — Пaйлиай, 43-й пп в районе Мотайчай — Мескиай — Вельки. Северная окраина Шауляя в полосе ответственности 23-го пп ночью подверглась сильной атаке с сев-западного направления. Во взаимодействии с 1-м пп атака отбита. Для ликвидации угрозы левому флангу при дальнейшем продвижении дивизии после обсуждения на командном пункте 1-го пп принято решение в течение первых утренних часов 27 июня провести атаку с ограниченной задачей в направлении перелеска сев-западнее Пайлиай. В ходе атаки враг отброшен. C 10:30 [27 июня - прим. автора] перегруппировка для марша».
К слову, ночные боевые действия 1-й пд против окружённых юго-западнее Шауляя частей РККА задержали марш дивизии на Ионишкис на пять часов: согласно приказу по дивизии на опережающее преследование, начало марша было назначено на 08:00 27 июня.
Теперь становится ясно, почему немецкая часть прекратила преследование остатков опергруппы штаба и продолжила движение на Ионишкис: ночной бой и так задержал марш 1-й пд. К тому же передовому полку Лаша была поставлена отдельная задача взять под контроль мосты через Мужу, дождаться подхода колонн 1-й пд и снова действовать впереди дивизии. Окружённые русские и так не должны были никуда деться: слева от шауляйского шоссе шёл XXVI армейский корпус, сзади подпирала основная масса 1-й и 11-й пд с частями усиления, справа на Пашвитинис продвигалась 21-я пд. Остаётся сожалеть, что опергруппа штаба 12-го мк не оставила свой КП у отметки 79.6 каким-то часом раньше — в этом случае штабную автоколонну у Мужи встретили бы танкисты 28-й танковой дивизии (тд) подполковника И.Д. Черняховского, а не хвост основной колонны группы Лаша.
Из приведённых выше цитат из немецких документов следует, что обер-лейтенант Удо Ритген (Udo Ritgen) не мог быть свидетелем пленения генерала Шестопалова: его роте 3-го пп 21-й пд предписывалось идти в стороне от шауляйского шоссе. Более того, днём 27 июня Ритген находился где угодно, но не во вспомогательной колонне передового полка Лаша. На 13:00 рота Ритгена в составе передового батальона 21-й пд вела бой под Радвилишкисом, в 20 км юго-восточнее Шауляя, и с Лашем она встретится лишь вечером в Йонишкисе, которого вспомогательная колонна в составе 1-го и 21-го передовых батальонов на 20:00 ещё не достигла.
С другой стороны, там, где утром 29 июня находился Ритген, не могло быть Шестопалова: получивший смертельное ранение в бою 27 июня генерал был в бессознательном состоянии подобран на поле боя. Здесь мы подходим к неприятному для биографа 21-й пд и его адептов выводу: вставленный Йоганном-Кристофом фон Алльмайер-Беком (Johann Christoph Allmayer-Beck) в историю боевого пути 21-й пд рассказ Ритгена или не является рассказом очевидца, или повествует о каком-то другом «дёшево взятом русском генерале» или вообще о ком-то в чужой генеральской шинели.
Причины гибели опергруппы штаба 12-го мк
Перед разбором причин гибели штаба корпуса ещё раз определимся с местом и временем этого эпизода: бой произошёл между 12:00 и 13:00 27 июня 1941 года на шауляйском шоссе, севернее Мяшкуйчяй и южнее реки Мужа, у лесного массива к западу от дороги.
29 июля 1941 года, через месяц после гибели штаба 12-го мк, временно исполняющий обязанности командира корпуса полковник В.Я. Гринберг составит справку о недостатках в использовании корпуса и управлении им, где среди прочего будет отмечено:
«Оперативная группа штаба корпуса вместе с командиром корпуса погибла в лесу южнее Борисели (22 км северо-восточнее Шауляя). Командир корпуса предполагал, что впереди находятся части стрелковой дивизии, правее - 23-я танковая дивизия, левее - 28-я танковая дивизия. Фактически впереди стрелковых частей не было, а 23-я танковая дивизия отходила в направлении Елгавы, отсюда оперативная группа штаба корпуса с правого фланга и с фронта не была прикрыта».
Указав причину гибели штаба корпуса, полковник Гринберг обходит стороной вопрос, почему между КП корпуса и боевой группой полковника Лаша не оказалось советских частей. Сегодня, имея возможность проанализировать как немецкие, так и советские документы, мы можем попытаться дать ответ. Для этого нужно вернуться к событиям 26 июня.
Днём 26 июня, согласно приказу штаба 10-го стрелкового корпуса (ск), 23-я тд полковника Т.С. Орленко вела арьергардные бои с частями немецких 61-й и 217-й пд западнее Шауляя на рубеже Тришкяй — Упинас, обеспечивая отход стрелковых частей за реку Вента. По выходу из боя поредевшие полки 23-й тд в ночь на 27 июня сосредоточились на северной окраине Шауляя. Согласно приказу 12-го мк, 28-я тд днём 26 июня с боями отходила в район Груджяй и с 15:00 начала занимать этот район. Таким образом, к исходу дня 26 июня генерал Шестопалов ещё знал, где находятся его танковые дивизии.
А что же находящиеся впереди «части стрелковой дивизии»? Утром 26 июня в штаб 11-го ск из штаба 8-й армии прибыл делегат с картой-приказом отходить за Шауляй. Согласно приказу, 125-я стрелковая дивизия (сд) к вечеру 26 июня должна была прикрыть шоссе Шауляй — Ионишкис, а 48-я сд — занять оборону по опушке леса южнее деревни Борисели. Получив приказ, дивизии 11-го ск в 10:00–11:00 начали отход и к 22:00–24:00 вышли на заданные рубежи. Однако ночью через того же делегата из штаба 8-й армии 11-й ск получил приказ на дальнейший отход в направлении на Бауску.
Таким образом, когда в первые часы 27 июня штаб 12-го мк прибудет на новый КП южнее деревни Борисели, ещё несколько часов назад прикрывавшие его стрелковые части уже будут на марше в направлении Бауски. Что ещё хуже, в 00:30 27 июня отход с северной окраины Шауляя на Ионишкис начала и 23-я тд.
В 20:00 26 июня через штаб 11-го ск генерал Шестопалов получил приказ командующего 8-й армией генерал-майора П.П. Собенникова о сосредоточении дивизий 12-го мк на новых рубежах, с которых предстояло «короткими контрударами обеспечить прикрытие левого фланга 8-й армии». Однако спустя всего полчаса, в 20:30 26 июня, генерал Собенников отдал 12-му мк новый приказ: «С наступлением темноты, оставив прикрывающие части, главными силами продолжать отход большими переходами». Этот приказ отходить в направлении станции Мейтене генерал Шестопалов уже не получил.
Исходя из полученного в 20:00 приказа штаба армии, в 01:30 27 июня генерал Шестопалов отдал боевое распоряжение своим дивизиям: 23-й тд в течение ночи следовало сосредоточиться в районе Норейкяй — Гибайчяй, а 28-й тд — в районе юго-западнее Мяшкуйчяя.
В 23-й тд распоряжение из корпуса не получили. Часом раньше дивизия полковника Орленко начала отход на Ионишкис согласно приказу штаба армии от 20:30 26 июня. Возможно, ночью на КП опергруппы штаба 12-мк и слышали доносящийся со стороны шоссе шум моторов, полагая, что танки 23-й тд переходят в район Норейкяй — Гибайчяй, однако они уходили дальше, на Ионишкис.
Отдав приказ в дивизии, Шестопалов лично поехал на КП подполковника Черняховского и отдал командиру 28-й тд новый приказ на занятие обороны по реке Мужа. Согласно журналу боевых действий 28-й тд, генерал Шестопалов, «находясь на КП командира дивизии, лес северо-восточнее Давиджай [Дауйочяй — прим. редактора], отдал боевой приказ на марш и занятие обороны по северному берегу реки Мужа. В 07:00 части дивизии начали совершать марш тремя колоннами в район сосредоточения. К 12:00 части подошли к реке Мужа и до 14:00 занимали намеченные районы».
В это же время КП корпуса сворачивался и к 03:00 переехал на новое место в лесу северо-восточнее Мяшкуйчяя, отметка 79.6 южнее деревни Борисели. Полагая, что КП 12-го мк по-прежнему у села Гурбяй, в 04:00 делегат связи майор К.П. Гудков прибыл на старый КП опергруппы 12-го мк с письменным приказом штаба 8-й армии на отход к Мейтене. На старом КП майор никого не нашёл, поиск опергруппы штаба 12-го мк результатов не дал, о смене КП корпуса в штабе армии не узнали.
Так штаб 12-го мк остался без прикрытия и, пребывая в неведении о новом приказе штаба 8-й армии на отход к Мейтене, встретил свой последний день.
При разборе всей этой череды приказов и распоряжений автора не оставлял вопрос: почему не работала связь? Ответ находим в журнале боевых действий 380-го отдельного батальона связи: «Радио как основное средство связи почти не работало, т.к. начальник связи подполковник Кудрявцев, забрав с собой радиостанции, радиоданные оставил у своего помощника капитана Еленевского. Связь с частями поддерживалась танками и бронемашинами».
События дня 27 июня были предопределены. Полагая, что со стороны Шауляя шоссе прикрыто танкистами 23-й тд, группа Шестопалова выехала на него и оказалась в разрыве между основной колонной боевой группы Лаша и всей массой идущей следом 1-й пд. Согласно приказу на марш по 1-й пд от 27 июня, между частями было предписано держать промежутки 1–2 км. Видя несоблюдение предписанной приказом дистанции, перед штабной автоколонной из облака пыли возник немецкий мотоциклист. Всё, что случилось потом, описано ранее.
К сожалению, нужно признать, что часть вины за гибель штаба 12-го мк лежит и на самом командире корпуса: КП корпуса перебазировался на новое место, не поставив в известность штаб 8-й армии. Если бы делегат связи майор Гудков сумел доставить генералу Шестопалову приказ на отход к Мейтене, у штаба было бы 7–8 часов на безопасный отход — нужно было лишь свернуть КП и сообщить командованию 28-й тд об отмене приказа на оборону по реке Мужа. К слову, этот последний приказ командира корпуса Черняховский выполнил, разменяв восемь героических экипажей на 1,5–2 часа для своей пехоты, отходящей на Бауску.
Важно пояснить, почему в документах 12-го мк время гибели штаба указано как 18:00. Командир 28-й тд подполковник Черняховский знал, где ранее находился КП штаба. В 16:00 из леса справа от КП, а в 17:00 слева по шоссе показались обе клешни боевой группы Лаша, охватывая КП опергруппы штаба 12-го мк. В 17:30 комдиву поступил приказ отходить на Бауску. Не дождавшись и, возможно, потеряв надежду дождаться автоколонну штаба у мостов через Мужу, и понимая, что через немцев штабу не пробиться, комдив оставил позиции у реки и до 19:00 собирал свои уцелевшие танки у населённого пункта Микнюнай.
Таким образом, время выхода танков 28-й тд из боя у переправ через Мужу перекочевало в журнал боевых действий корпуса как время гибели штаба. Иллюзий о чудесном спасении никто не питал: уже в 14:00 28 июня, за сутки до донесения старшего лейтенанта А.С. Туренкова о гибели штаба в бою, командовать корпусом был назначен полковник И.А. Разинцев. Поимённый список участников боя появился в журнале боевых действий корпуса тоже 29 июня: оставшиеся в живых пробились к своим и доложили.
О дальнейшей судьбе командира 12-го мехкорпуса генерал-майора Николая Михайловича Шестопалова в сводке 11-й пд, чей передовой батальон входил в главную колонну боевой группы Лаша, за 27 июня никаких упоминаний нет. Как было сказано ранее, журналы боевых действий I армейского корпуса и 1-й пд, на основе которой формировалась боевая группа, также хранят молчание. При этом немцы не стеснялись вносить в свои журналы боевых действий случаи пленения офицеров и с более низким званием. Так, в журнале соседнего XXVI армейского корпуса за 27 июня упомянут взятый в плен некий «подполковник, командир стрелковой дивизии». Более того, журнал Группы армий «Север» за июнь 1941 года педантично перечисляет всех — как взятых в плен, так и найденных убитыми — офицеров высшего командного звена РККА: «командир русской 2-й тд, разбитой в танковом сражении под Рассейняем, генерал-майор», «командир 90-й дивизии, полковник», «командир 67-й дивизии полковник Кузнецов… найден среди убитых».
Вероятнее всего, генерал-майор Н.М. Шестопалов скончался от ран 12 июля 1941 года в госпитале шауляйского пересыльного лагеря для военнопленных Dulag 102. В ведении документов на начальном этапе войны немцы отличались педантизмом, и в данном случае дате смерти в немецком документе можно доверять.
Генерал попал в плен без документов, но установить его личность немцам было несложно. Несмотря на то что адъютант младший лейтенант И.С. Фроловский забрал документы и снял с комкора петлицы, по форме было ясно, что это офицер высшего командного состава. Опознать Шестопалова помогли пленные: генерал был известной личностью. Вполне возможно, что в сознание он так и не пришёл: протоколы допроса Шестопалова отсутствуют, нет никаких данных, что допрос вообще состоялся. Лазаретная карточка умершего комкора содержит минимум данных: ФИО, год рождения, звание, часть — только то, что было известно подчинённым. К слову, год рождения генерала указан неправильно — 1894 вместо 1896. Это также косвенно указывает на то, что данные генерала вписывались в лазаретную карточку с чужих слов.
Согласно дате смерти с немецкой карточки умершего генерала, в течение двух недель за его жизнь боролись. Вскоре немцы взяли в плен немало других генералов, и об умершем Шестопалове, скорее всего, просто забыли, даже не оставив запись о пленении командира корпуса в своих боевых документах.
Когда оставшиеся в живых участники боя вышли к своим, они были немедленно опрошены и по распоряжению командования описали события 27 июня 1941 года, равно и обстоятельства боя, в котором, по их мнению, погиб командир корпуса. Естественно, узнать у немцев о его судьбе возможности не было, как не было и слухов, что генерал Шестопалов оказался в плену.
6 августа 1941 года генерала объявили погибшим в бою, о чем написали в извещении семье, а 9 октября того же года приказом по Главному управлению кадров НКО СССР исключили из списков Красной армии как «погибшего в боях против немецко-фашистских войск» с датой гибели 6 августа 1941 года, перекочевавшей из извещения о смерти. Так появилась дата гибели 6 августа, хотя генерал умер 12 июля.
Выше упоминалось о некоей «большой пропагандистской акции», которую немцы планировали провести в середине июля. Термин взят из приказа по немецкой 217-й пд от 16 июля 1941 года. Возможно, он объяснит, почему немцы так упорно боролись за жизнь смертельно раненного генерала:
«Необходимо больше усилий прилагать к немедленному допросу русских военнопленных. Во время боя и на марше также необходимо сразу допрашивать пленных. Невзирая на занятость полковых штабов неотложными вопросами управления, требуется безотлагательно уведомлять о пленных. Уже в нескольких случаях быстрый анализ показаний пленных и добытых документов приносил большую пользу нашим частям.
Вопреки понятной реакции на противоречащее международному праву обращение с немецкими солдатами, которые попадали в плен к русским, войска должны помнить, что каждый русский пленный может сообщить важные сведения, которые помогают снизить наши потери.
Чтобы использовать появляющиеся признаки распада и морального потрясения армии советов, по приказу фюрера с 15 июля вермахт начинает большую пропагандистскую акцию. Она пройдёт в виде сброса листовок с воздуха и артобстрела противника боеприпасами с пропагандистскими материалами. Кроме того, рекомендовано отправлять к русским местных жителей с листовками с призывом сдаваться. Верховное командование планирует повысить мотивацию для перебежчиков и увеличить для них награду. Поэтому части могут сами выдавать перешедшим русским пропуск».
К сожалению немцев, генерала знали как преданного присяге офицера. Не вызывает сомнения, что выживи он в немецком госпитале после пленения под Шауляем, то не раздумывая отверг бы путь сотрудничества с врагом.
Есть в этой истории и ещё один примечательный момент, описанием которого можно поставить точку. Автор рассказа о пленённом русском штабе командир роты 21-й пехотной дивизии обер-лейтенант Удо Ритген очень бы удивился, узнав в 1941 году, что через четыре года танковая бригада к тому времени уже гвардии полковника А.С. Туренкова с боем пройдёт по его родному городу. Этим двум офицерам не довелось встретиться в бою лицом к лицу, но именно весной 1945 года, на горящих улицах Данцига, завершилось их заочное противостояние.