Те, кто родом из Советского Союза, наверняка помнят команду КВН «Дама Пик» Ереванского политехнического института и ее обаятельного капитана. Для многих КВН стал настоящей театральной школой, помог в поисках новых форм ‒ вот и армянская команда КВН превратилась в «Мужской Клуб», на основе которого в последствии возник ереванский камерный театр. Мой собеседник — вечно молодой капитан команды КВН, а «по совместительству» худрук Государственного камерного театра, народный артист РА Ара ЕРНДЖАКЯН.
Давайте по порядку: как вы оцениваете трансформацию самого КВН во времени?
По-моему, КВН – это одно из величайших изобретений советского времени. Водородная бомба, КВН и «экономика должна быть экономной» – больше ничего умного тогда не было создано. КВН 50 лет назад придумали несколько очень интересных людей, с которыми я хорошо был знаком и дружил. Не помню конкретно, сколько лет продержался КВН, но точно знаю, что мы стали последней командой – вплоть до знаменитого финала Ереван–Одесса. Этот финал был очень, в хорошем смысле, скандальным, было много беззлобной антисоветчины – и КВН запретили.
Его не было 17 лет, затем он потугами Маслякова возродился. Хотя для нас – кавээнщиков той закваски – это уже был не совсем КВН, а нечто другое, иной формат. Тем не менее я рад, что во «второй инкарнации» КВН появилась команда ЕРМИ, триумфальное шествие которой все мы в годы блокады, затаив дыхание, наблюдали. Затем были «Новые армяне» – тоже блестящая команда. Так три армянские команды оставили след в полувековой истории КВН – команда Политехнического института, ЕрМИ и «Новые армяне»...
Через «прокрустово ложе» КВН прошли врачи, инженеры, строители, которые потом стали шоуменами, режиссерами, актерами... Неужели КВН все-таки прививает профессиональные навыки для работы на телевидении, в театре?..
Знаете, у нас в команде когда-то была шутка: лучший профессионал – это любитель, потому что он действительно любит свою профессию. В этом смысле школа КВН достаточно профессиональна. Есть примеры блестящих профессионалов, которые начинали с КВН. Взять того же Горина, Хайта, Хаита, Крапиву, Харечко – все они проходили эту школу.
КВН – начало, эмбрион, а продолжение уже каждый выбирает себе сам. Сам я, когда закончил Политехнический институт и был уже как бы руководителем Камерного театра, решил, что обязательно должен проучиться в театральном вузе. И стал дипломированным режиссером.
До того как я поступил в Театральный институт, наш театр все считали любительским. Позже – по окончании института – говорили, что, мол, режиссер профессионал, но актеры-то дилетанты... Ну а потом и все актеры закончили, и разговоры перенеслись в иную плоскость... А вообще-то КВН – это «зараза»... Неизвестно, кто бы чего добился, не будь КВН, но не думаю, что медицина без врача Горина потеряла бы больше, чем мир без его «Барона Мюнхгаузена» и «Формулы любви».
Наступают 80-е, театр получает статус государственного, и начинается великая стройка. Со дня рождения театр постоянно пребывает в некоем ремонтно-строительном состоянии… Это основанная на особой философии, необходимая форма его существования?
Есть мудрая фраза о том, что в построенном доме поселяется смерть. Театр, который перестраивается, живет и дышит. И я благодарен судьбе, что у меня на протяжении всех этих лет были единомышленники и в этом. Мы всегда старались и продолжаем поныне создавать в театре такую ауру, окунувшись в которую зритель с первой же секунды настраивался бы на просмотр спектакля.
Вы автор большого количества пьес и киноповестей, многие из которых написаны на русском языке. Планируете ли вы постановки адаптированных «под наше время» версий?
Несколько лет назад я предпринял попытку ремейка спектакля «Господа, все рушится!..» Он был написан изначально для трех актеров – в новой же версии играли три актрисы. Спектакль был восстановлен исключительно для участия на фестивале в Санкт-Петербурге. Там, как и в Ереване, он был очень тепло принят. И это вполне объяснимо, потому что, для того чтобы понять этот спектакль, недостаточно просто владеть русским языком – спектакль рассчитан на достаточно подготовленного, интеллектуального зрителя.
Камерный был одним из тех редких театров, если не сказать единственным, который продолжал функционировать в блокадном Ереване, не так ли?
Если говорить о блокадном Ереване, то в первую очередь вспоминается спектакль «Айк». Премьера состоялась 29 декабря 1988 года. Спектакль был вызывающе несоветский. Более того, мы два месяца играли не спектакль, а «репетицию» – каждый вечер я, обращаясь к зрителям до начала представления, объяснял, что это еще не окончательный вариант... Министерство культуры не решалось принять такой спектакль. И вообще, если события повернулись бы тогда в другую сторону, то, по меткому замечанию тогдашнего министра, повесили бы сначала его, потом меня.
Ну и наконец о театральной семье. Когда-то юной Лусине Ернджакян было немного не по себе от того, что ее именовали не иначе как дочкой Ара Ернджакяна. Все меняется – дочка растет. Трудно быть папой режиссера, да еще и директора Камерного театра Лусине Ернджакян?
Если честно, поначалу меня это несколько напрягало: дочка отбирала у меня сцену, не пускала меня на свои репетиции... Хотя где-то в глубине души я был спокоен, думал, что все это просто-напросто баловство и после премьеры я подойду к ней и назидательным тоном скажу: «Вот видишь, дочка, надо очень серьезно готовиться, прежде чем представлять спектакль». Однако, к моему удивлению, после премьеры первого спектакля желания такого у меня не возникло. Не сказал я этого и после второго спектакля. Ну а теперь уже надеюсь забыть эти слова навсегда.
...Не думаю, что Лусине когда-либо ощущала на себе бремя дочки знаменитости. Для меня это слово вообще звучит дико: я никогда не считал себя знаменитым, хоть и наша дружная семья, имя которой Камерный театр, редко была обделена вниманием. А Лусине просто нашла свое место в этом большом доме, чему я несказанно рад. Правда, когда она забивает репертуарную сетку спектаклями, на мой взгляд, не совсем камерными, я, бывает, не серьезно так, но ревную. При этом в глубине души приятно, что она дает мне повод поревновать...
Жизнь-то продолжается!
