Я сижу за огромным столом в своем кабинете и что-то пишу. В дверь стучат, я откладываю письмо и приглашаю войти. Заходит Зои и спрашивает меня по-французски:
– Что мадам желает сегодня на ужин?
Я вспоминаю, что сегодня ещё не отдавала распоряжения на счет ужина, и открываю свой блокнот. Зои молча слушает, ничего не записывая, и уходит.
Я снова берусь за перо. Я очень хочу дописать сегодня это письмо, так как уже неделю назад начала его, но меня постоянно что-то отвлекает. Наконец, я ставлю дату и подпись. Складываю письмо, заворачиваю его в чистый лист. Я запираю дверь кабинета на ключ изнутри и подхожу к инкрустированному драгоценными камнями серванту красного дерева, подаренному родителями в их первый визит во Францию.
Одной рукой я одновременно нажимаю на два камня на одной дверце серванта, другой тяну за ручку, створка немного съезжает в сторону, за ней небольшое пустое пространство – тайник, сделанный французским мастером по заказу моего отца. Я кладу письмо в тайник, и также, нажимая на два драгоценных камня, устанавливаю створку на место.
После этого, я выхожу из кабинета в большую комнату. На полу играет Филипп, Жером занимается в конюшне с лошадьми. Я спрашиваю сына, как его успехи на сегодняшних занятиях, он отвечает мне по-русски, что всё хорошо.
Я поднимаюсь в свою комнату, в кроватке спит малышка Анжелика, моя младшая дочка. На душе не спокойно. Почему-то болит голова, хотя я никогда не страдала мигренями. Я целую спящую Анжелику и иду в будуар.
Передо мной огромное зеркало в золоченой раме в полный рост. Я смотрюсь в него. Внешне я ничуть не изменилась, только устала немножко. Что-то меня тревожит. Я подхожу вплотную к своему отражению и шепчу:
– Катя, тебе нельзя много спать! Вставай! Спасайся! Верь, всё будет хорошо!
Медленно гаснет свет, я нахожусь в полной темноте. Голова невероятно гудит.
Я открыла глаза и попыталась встать, но тут же отказалась от этой идеи, потому что острая боль пронзила всё тело. Я обвела глазами комнату, в которой находилась. Небольшое помещение, в нем только кровать, на которой я лежала, и старый венский стул. В комнатке царил полумрак, и только немного света пробивалось из узкого окна, забранного решеткой, под самым потолком.
Я потихоньку села, также медленно спустила с кровати ноги, под ногами что-то упало и покатилось, я увидела пол-литровую пластиковую бутылку воды. Преодолевая головную боль, я нагнулась и подняла её. Мне было безразлично, что внутри бутылки, я жутко хотела пить.
Выпив половину бутылки не останавливаясь, я перевела дыхание. Привкус во рту был горьковатый, но меня безумно мучила жажда, поэтому, на все наплевав, я допила воду.
Я снова легла и через некоторое время почувствовала себя лучше. Я, кажется, задремала, когда услышала звук открывающейся двери. Открыла глаза, но не встала. На потолке загорелась лампочка. Яркий свет резанул глаза.
В комнату вошел мужчина лет сорока, начинающий лысеть, полноватый, с маленькими шустрыми глазками. Он сел на единственный стул и спросил:
– Ну что, Екатерина Дмитриевна, полегчало?
Я, к своему удивлению, не ощутила какой-либо боли и уверенно села на кровати.
– Вы подмешали какого-то лекарства в воду?
– Всего на всего растворимый аспирин, – ответил мужчина.
– Вы кто? – не очень вежливо спросила я.
– Для друзей – просто Ефим, для остальных же Ефимов Эдуард Анатольевич, – представился он.
– А-а, – протянула я, вспоминая, что не раз слышала про главного мафиози нашего славного города.
Ефим был самым крупным бизнесменом области, его уважали и боялись не только коллеги по бизнесу, но и братва. Поговаривали, что Ефим держит «общак», перед ним на задних лапках прыгают Главы администраций - и областной, и районных. В области ничего не делается без разрешения Эдуарда Анатольевича. Все бандитские разборки, конечно, подконтрольны ему. Но он не только главный бандит, но еще и меценат. В этом смысле он вызывает всеобщее уважение, так как считается, что все больницы, школы, детские дома во всей области находятся на высшем уровне, по сравнению с остальными. И это только благодаря Ефиму. Помимо вложения собственных средств – как пожертвований, он добивается еще и дополнительных финансирований. Не важно, как он это делает, главное, что результат налицо. Многолетнее бездорожье от центра до деревень отдаленных районов было уложено великолепным асфальтом, разработанным по немецкой технологии специально для автобанов. Дороги, между прочим, сделали очень быстро, после того, как ответственный по этому вопросу чиновник вдруг исчез из города на два дня, а потом месяц залечивал раны, руководя из больницы дорожными работами. В общем, население было довольно, что хоть и бандит, а в области навел безупречный порядок.
– А меня откуда знаете? – спросила я.
Ефим щёлкнул пальцами, дверь открылась, и вошёл молодой человек спортивного телосложения. В руках он держал мою сумочку. Он залез в неё и достал паспорт.
– Понятно, – протянула я.
Я молчала, не зная, как мне дальше поступить. Кричать бесполезно, скорее всего, на много километров от дома, где я находилась, нет ни одной живой души. Телефон остался в сумке, которую так и держал верзила. Наверняка дом полон охраны, ну, может, я и вырублю ненадолго самого хлипкого, если разломаю стул, и дам ему по башке ножкой, но и это не факт. С остальными же справиться я точно не сумею. «Вон они все лбы какие», – размышляла я, разглядывая моих надзирателей. «Что этому мафиози от меня нужно? – задала я сама себе вопрос, но не нашла ответа, – Не буду его ни о чем спрашивать, сам все расскажет», – решила я.
Ефим тоже замолчал, о чем-то думая и внимательно меня разглядывая. Через пару минут он спросил:
– Есть хочешь?
Я кивнула. Ефим снова щёлкнул пальцами, парень с моей сумкой очнулся и вышел. Через пять минут мне принесли грибной суп, фрукты и кофе.
Ефим молча смотрел, как я ем.
– У тебя красивые руки, – наконец сказал он.
Я невольно уставилась на свои пальцы.
– Руки, как руки, – огрызнулась я, теряя терпение.
– Ты разве не носишь украшений? – спросил Ефим.
– Отчего ж, ношу, конечно. Только после вчерашней ночи пришлось всё снять и спрятать.
Ефим нахмурился:
– А что было вчера ночью?
– Меня хотели ограбить. Кто-то забрался в квартиру. Может, вы? – честно ответила я.
Ефим сдвинул брови и снова задумался.
Отставив пустую посуду, я поинтересовалась:
– А в туалет-то мне можно или как?
– Да, конечно, – спохватился Эдуард Анатольевич, открыл дверь и кому-то шепнул, - Рустам, проводи.
Я вышла вслед за Ефимом, справа от двери в мою темницу была лестница, по которой он сразу поднялся. Я тоже хотела подняться, но Рустам остановил меня, положив руку на плечо, и указав в другую сторону. Я повернулась, и пошла за ним по длинному затемнённому коридору. Наконец, Рустам открыл дверь, и я вошла в совмещенный санузел. В нём расположились современная душевая кабина, белоснежный унитаз и красивая, в форме морской ракушки раковина. Никаких окон или дверей, кроме входной, не было. А я-то, дура, размечталась, что смогу сбежать от моих похитителей, через предполагаемое окно в ванной. К сожалению, так бывает только в кино. Злясь на свою глупость, я, недолго думая, разделась, и залезла в душевую кабину, еще неизвестно, когда придется принять душ в следующий раз. Меня никто не торопил, и я стояла под теплыми струями воды, размышляя, что же все-таки понадобилось от меня Ефиму. Ответа я так и не нашла.
Через полчаса я вышла из ванной. Рустам стоял там же, где я оставила его. «Робот он что ли», – подумала я, еле сдерживаясь от желания ущипнуть парня.
– Мы снова в мою келью? – спросила я.
Рустам не ответил. «Молчание золото. Немые слуги самые надёжные», - пронеслось в голове.
Я следовала, как и раньше, за Рустамом, однако мы прошли мимо двери моей комнаты, и, поднявшись по лестнице, оказались на первом этаже. Мы проследовали мимо кухни, где я увидела двух мужчин поваров в смешных белых колпаках. За большим обеденным столом, стоявшем ближе к выходу, сидело двое крепких парней. Они что-то ели. Меня поразило, что никто не общается между собой, всё делается в тишине. Пройдя по коридору мимо многочисленных комнат, уже по другой – красивой кованой лестнице мы поднялись на второй этаж. Прошли еще немного и оказались у тяжёлых распашных дверей, по обеим сторонам от которых стояло по охраннику, чудовищных размеров. Оттого строгие костюмы на них выглядели нелепо, у рубашек был расстегнут ворот, видимо не существовало в природе размеров, подходящих для таких бычьих шей.
Мы остановились прямо напротив дверей. Также молча один из охранников покинул свой пост и, постучав в ближнюю к нему створку, быстро вошёл внутрь, я даже не успела разглядеть, что там за дверями, хотя усиленно вытягивала шею.
Через десять секунд створки распахнулись, охранник вышел, а Рустам, стоявший позади, тихонько подтолкнул меня вперед.
Я оказалась в невероятно красивой комнате. Несомненно, это была гостиная, очень модно и изысканно обставленная. Белые кожаные диваны и кресла, столики, пуфики, вазоны – работа какого-нибудь дорогого дизайнера.
Противоположная от дверей стена была полностью стеклянной, за ней расположился роскошный сад. Тут я вспомнила, что мы на втором этаже, и догадалась, что это, видимо, оранжерея. Ефим находился внутри, и держал в руках маленькую лейку. Он кивнул, чтобы я зашла к нему, но двери нигде не увидела. Рустам отварил неприметную стеклянную дверь в самом дальнем углу гостиной. Я вошла и обалдела, попав в поистине райский уголок! Вокруг, в два яруса, цвели цветы, и только у самой стены стояли плетеные стол и два кресла, к которым вел узкий проход. Я пригляделась к растениям – это были разные сорта орхидей, что казалось еще более невероятным, зная, что за этими капризными растениями нужен особый уход. Да я и не слышала никогда, чтобы в нашей стране кто-то выращивал в таких количествах эти экзотические цветы. Не все сорта приживались, тут же их было огромное количество.
Ефим махнул мне рукой и направился к столу. Я пошла за ним, любуясь невиданными цветами.
– Вот, увлекаюсь, – добродушно сказал мафиози.
– Да, – протянула я, – Красотища…
– Ты, наверное, думаешь, зачем ты здесь, – с места в карьер спросил он.
«Наконец-то!» - подумала я, но только пожала плечами.
– Мне нужно твое кольцо, – серьезно сказал он.
– У меня их много, – прикинулась я дурочкой.
– Мне нужно старинное кольцо, доставшееся тебе, кажется, от матери, а ей от кого-то из родни твоего отца, – уточнил Ефим.
Я уже хотела спросить, откуда ему всё это известно, но вовремя спохватилось.
– А у меня его уже нет. Потеряла. Давно. Месяц назад, – соврала я.
– Не надо, не ври мне, ты же себе не хочешь навредить? – спросил Ефимов.
– Но я, правда, не знаю, где оно, - пытаясь выдавить из себя слезы, не унималась я.
– Ох, девочка, не заставляй меня принимать крайние меры, – вздохнул Эдуард Анатольевич, вытаскивая из кармана пиджака конверт.
Из этого конверта он достал фотографии и протянул их мне. На фотографиях была я крупным планом в Галерее на нашей последней выставке, на пальцах у меня поблескивали кольца, в том числе и то – старинное.
– Ну, что скажешь? – снова спросил Ефим, – Кажется, это было не месяц назад.
– Ну не помню я, куда его дела, честно, не помню. Оно, как сквозь землю провалилось, – продолжала я гнуть своё, – Может, меня обокрали, я же говорила, что этой ночью кто-то шастал у меня дома.
– Значит, пока разговора не получится, – спокойно заключил Ефим.
В этот момент откуда-то появился Рустам, и мы, пройдя тем же путем, спустились в комнату в подвальном помещении. Лязгнул дверной засов. Я снова оказалась в своей тюрьме.
«Что же делать? – размышляла я, глядя в темноту, – Новиков теперь, конечно, понял, что я куда-то пропала, и уже, наверное, весь город на уши поставил. Интересно, как он сможет догадаться, что я у Ефима в заточении. Думаю, что никак. Я с бандитами никогда ничего общего не имела, а уж с Ефимовым, тем более. Надо отсюда как-то выбираться…»
Я взяла стул и подставила его к стене с окном, расположенным очень высоко у самого потолка. Стул подо мной шатался и скрипел. Но я, встав на носочки, все-таки сумела достать до решетки.
На улице стемнело. Я оглядела окрестности. Прямо перед носом виднелась земля, как я и думала, моя темница была подвалом. Впереди чернел лес или сад.
Окно оказалось заколочено гвоздями, и все мои старания его хотя бы приоткрыть не принесли результата. Решетки за стеклом казались прочными, поэтому, покопавшись ещё несколько минут, я оставила окошко в покое.
Снова разболелась голова, и я, решив подумать о спасении завтра, легла в кровать, и сама не заметила, как заснула.
Мне показалось, что я только-только закрыла глаза, как почувствовала, что кто-то тихонько трясет меня за плечо.
Я уже хотела заорать, но чья-то рука зажала рот, и я услышала шепот:
– Катерина Дмитриевна, только не орите, пожалуйста. Хорошо?
Я кивнула, и рука тут же исчезла. Я быстро повернулась и была немало удивлена, увидев перед собой красавца Андрея, с которым познакомилась в последний день выставки в Галерее.
– Вы? Что Вы здесь делаете? – выпалила я, и тут же пожалела о том, что сделала резкое движение, – Ох… У Вас нет аспирина?
– Тихо-тихо, Катерина Дмитриевна. Не надо шума. Все вопросы потом, – так же шепотом сказал Андрей, – Сейчас надо выбираться отсюда.
– Вы меня пришли спасти? – снова не удержалась я.
– Что-то типа того, – ответил Андрей и добавил, – Можно на «ты».
Я кивнула и, тихонько встав с кровати, чтобы не причинять себе новых мучений от головной боли, последовала за своим спасителем. Мы вышли из моей камеры, и по той же лестнице, по которой я уже имела честь пройтись вчера, поднялись на первый этаж. В коридоре горело ночное освещение. Мы поравнялись с кухней.
– У тебя голова что ли болит? – неожиданно громко спросил Андрей.
Я снова кивнула.
– Тогда заворачивай. Тут где-то аптечка была.
Мы вошли в просторную кухню, которую я уже видела со стороны. Было достаточно темно, и я, следуя за Андреем, внезапно наткнулась на что-то мягкое. Отошла на шаг назад и поняла, что стою в какой-то липкой луже. Лишний раз шевелиться не хотелось, боль уже пронзала все тело. Так я и осталась стоять на чем-то мокром, проклиная поваров, видимо, проливших сок или вино.
Андрей уверенно прошел вперед и включил слабый свет над рабочей зоной кухни.
Только тогда в полумраке я смогла рассмотреть трех молодых людей, спавших за столом, об одного из которых я умудрилась споткнуться.
«Странно, что они не проснулись», - подумала я и сделала еще один шаг назад.
Нога снова прилипла, и я, посмотрев вниз, чуть не заорала, прижимая руку ко рту. Я стояла в луже крови и не могла пошевелиться от ужаса, когда ко мне подошел Андрей со стаканом в руке. Я выпила таблетку и одним махом осушила стакан.
– Пойдем, – взял меня за руку Андрей, и я послушно поплелась за ним.
Пройдя еще несколько метров, Андрей предупредил, чтобы я была осторожней. Впереди, я увидела чьи-то ноги, и снова подавила в себе крик отчаяния. Мы переступили через сидящего, облокотившись к стене, охранника, прошли шагов десять и вышли на большую веранду. На диване веранды я смогла различить ещё два мужских силуэта, которые никак не прореагировали на наше присутствие.
Мы вышли на улицу. Я наконец-то смогла глотнуть прохладного свежего воздуха. Но снова чуть не упала в обморок - в лунном свете огромная кавказская овчарка лежала прямо посреди асфальтовой дороги, преграждая нам путь.
Андрей, совершенно не испугавшись волкодава, быстро обошел его, увлекая меня за собой. Я не удержалась и оглянулась. Собака все так же неподвижно лежала на дороге и смотрела нам вслед немигающими глазами, в которых отражалась Луна. Я отвернулась и поспешила за Андреем.
«Они все мертвы», – я не поверила б, если бы не видела все эти трупы собственными глазами.
Тем временем мы подбежали к высокому забору, отделявшему хозяйские владения от леса. Я подумала, что ни за что в жизни не смогу преодолеть такую преграду. Но этого и не потребовалось. Мы прошли немного вдоль забора, и я с удивлением обнаружила, что Андрей открывает совершенно незаметную в темноте калитку.
В лесу начались новые испытания, здесь не было ни дороги, ни тропинки, мы пробирались сквозь колючие заросли, высокую траву, и постоянно попадающие в лицо ветки. Сколько мы так шли, не знаю. Голова успела пройти, а вот царапины, ссадины и ушибы, полученные в лесу, болели нещадно.
Наконец, на фоне посветлевшего неба я смогла разглядеть, что деревьев становиться меньше. За ними зияет пустота.
«Я на краю света», – почему-то подумалось, и я сама себе поразилась, – «Катька, ты совсем сбрендила».
Мы прошли через изрядно поредевший лес, и вышли к полю пшеницы. Красота была необыкновенная. Огромное солнце поднималось над ровным горизонтом, в его ещё не ярком свете переливались колоски, шуршащие под легким ветерком.
Я б так и осталась любоваться восходом, если бы не Андрей:
– Надо спешить, у нас ещё уйма дел, – сказал он, взяв меня за руку.
Но сам не торопился уходить, он подошел ближе и нежно поцеловал меня. Я не сопротивлялась. Было очень приятно и совершенно не хотелось больше никуда идти.
Андрей отстранился и молча повел меня по тропинке, разделявшей поле от леса.
Ещё с полкилометра мы шли в молчании, взявшись за руки. И вскоре оказались у неширокой реки.
– Здесь брод, – сказал Андрей, и, приподняв меня над зеркальной гладью, ступил в воду.
Я была бесконечно благодарна ему за своё спасение, за заботу, и, наконец, за то, что не дал промочить ноги, поэтому обняла и теперь сама поцеловала его. Он мне ответил. И мне было уже не важно, подстерегают ли меня ещё опасности или нет. Я готова была остаться здесь, посреди реки с моим любимым мужчиной навечно. В том, что я влюбилась, я не сомневалась. Такое со мной случалось не часто, но я точно знала, что это истинная любовь.
Андрей перенес меня через брод и, поставив на землю, крепко обнял.
– Всё будет хорошо, – прошептал он мне на ухо, – Я всегда буду рядом и никому тебя не отдам.
Постояв так с минуту, мы продолжили свой путь. Снова появился лес, и я застонала, подумав, что опять придется пробираться через дебри. Но на этот раз обошлось. Пройдя несколько десятков метров вглубь редкого березняка, я увидела автомобиль. Мы направлялись к нему. И только устроившись на пассажирском сиденье, я облегченно вздохнула. Через пять минут я уже была в царстве Морфия, мне снилось что-то светлое и счастливое.
