ГЛАВА 4
Семен был счастлив от чувства собственной значимости и того, что в этот раз пронесло нелегкую….
А в это время в РУВД....
«Все, попозже, а то Марьивановна загрызет за опоздание » ответил Василий и пошел на планерку…
А Марьивановна-это особый разговор в нашей истории. Это начальник следственного управления РУВД, это царь и бог следаков и оперов, это живое воплощение добра и справедливости к лояльным и усердным сотрудникам и мечущее гром и молнии воплощение Медузы Горгоны на земле к нерадивым.
Она много лет работала следователем, потом старшим следователем, и знала все особенности работы, знала кто и чего стоит на этой земле и уж если брала дела под свой контроль, то это означало всемерную помощь, которая будет выражаться в том, что все опера возьмут в горсть место для сидения и побегут быстрее собственного визга собирать информацию, опрашивать очевидцев, проверять бары и хазы с малинами или…
.Вот про это или даже не хотелось думать…Тогда весь материал дела разбирается совместно, анализируется и каждая неверно сказанная фраза, занесенная в протокол, каждое гадкое ходатайство адвоката будет изучено под увеличительным стеклом и горе тому, у кого будет много таких вот натяжек фактов на события.
Это грозит тем, что ты будешь расследовать только дела уклонителей от уплаты алименты и кражи колбасы в магазинах, и как следствие небольшого общественного резонанса, на тебя будут наваливать их все больше и больше и все менее времени у тебя будет и скоро будешь ловить косые взгляды соседей по коридору и кличка колбасник будет как позорное клеймо нести по юридической практике всю жизнь.
Куда бы ты потом не устроился, всегда кто- то напомнит про колбасу, покраденную в Дикси и про шестьдесят восемь мелочевочных кастрюлькиных дел, которые ты так и не смог завершить из-за скоропостижного увольнения из рядов сотрудников органов.
Вообщем ни опаздывать на сходку-планерку, ни тем более прогуливать ее не было никакого резона. Василий считался опытным следователем, но имел свое мнение, иногда отличное от начальственного, которое не всегда ускоряло путь продвижения по казенной лестнице….
Оно скорее тормозило, потому как при создании следственной группы старшим назначали не его, а того же самого Воробья, и хотя формально Воробей и был старшим, но не предпринимал никаких самостоятельных действий без Василия.
Марьивановна знала, но делала именно таким образом, поясняя это тем, что Воробью надо расти, а Ваське надо умерить гонор…Может она и была права, но воспитательные меры раздражали взрослых мужиков…Спорить правда по этому поводу с ней никто не решался.
Совещание было короткое и невнятное.. В воздухе висело ощущение того, что все чего- то ждали и не хотели делится своей информацией и когда Марьивановна в конце с тяжелым выдохом подытожила, »мало раскрыли в этом месяце и прокурор не подписал и вернул два обвинительных», все поняли, что бури сегодня не будет…
Все встали и тут прозвучала фраза, которой все помнили по знаменитому сериалу про Штирлица и ожидали и боялись одновременно, »Василий, задержитесь» все как бы облегченно вздохнули, не меня, меня пронесло .
Пономарев присел на место , которое занимал на совещании, но повелительным жестом был посажен поближе к царскому трону-креслу.
«Так вот, Пономарев, есть такой вот матерьяльчик, посмотреть на него надо, я его на тебя не расписываю, но старший опер в курсе, когда пошуршите, тогда и распишу сегодняшней датой, а не найдете, отдам девицам-стажерам, пусть его угробят»
Отказать Марьивановне было невозможно, потому что это просто было невозможно по определению, но повозражать то попробовать можно и Василь затянул: « Работы много, сроки и..»
Взгляд, которым Василий был пригвожден к креслу, расставил все точки над и Василий чужим голосом, но отчетливо ответил: «Я прямо сейчас займусь…»
«Вот и правильно, прочтешь, придешь и план мероприятий набросаем»
По возвращению в кабинет читать дело Василий не стал. Там сидела толстая, базарная тетка по странному стечению названой Любовью, которая была потерпевшей и с нее надо было взять показания, но не смотря на то, что была аборигеном Лиговки по- русски она говорила плохо, ее речь состояла сплошь из матерных словечек, знаков препинаний и попыток то всплакнуть, то ли вздремнуть и понять то, что она хочет сказать еще было можно, но записать так, что бы прочитать не краснея, практически не удавалась..,
Василий с ужасом представил себе написание протокола, сопровождаемое одновременным переводом с бабьего на человеческий с последующим переводом на юридический и при прочитывании потерпевшей опять на язык ее малой родины, а родина ее была Лиговка…..
Она всю жизнь прожила , на Лиговском проспекте и впитала в себя запах вокзала пополам с тем запахам Горьковского дна или Куприновской Ямы…Лиговка - это не воспетая бардами Молдованка или Таганка…тут было все по серьезному…Тут не было никакого налета романтики и война между социальными классами происходила непрерывно и с применением всех доступных средств и способов.
Что там в американских фильмах про негритянские районы показывают -это цветочки по сравнению со встречей в темном подъезде человека с ружьем наперевес. Да, именно с обрезами и совершали налеты на улицах, примыкавших к Лиговке…
НО вернемся к Любви, которая уж никак не ассоциировалась с таким именем…Вообще то она не ассоциировалась ни с каким именем и ее хотелось называть :»эй как тебя там??», была дурнопахнущей и глядя на нее вспоминалось слово «оголтелый». Настроение Василия стало стремительно падать …..
Увидев Василия она вскочила и, начав вилять жирным задом, заголосила « Помоги, спаси родненький!».От этого спектакля Василию стало совсем муторно.. Он наблюдал это каждый раз, когда вызывал ее для допроса и вот сегодня он надеялся с ней распрощаться окончательно. Ее муж, не вынеся непрерывного воя и постоянных скандалов обещал ее придушить. В душе Василий был полностью согласен с ним и даже одобрял бы это, если бы он совершил это в другом районе города..
Василий не верил в реальность этих угроз, но… Потерпевшей то ее пришлось признать только по тому, что она написала два десятка жалоб в прокуратуру и разные прочие организации и ее бедный муженек, под угрозой ареста признался во всем полностью…
Посадив ее обратно на стул и прикрикнув, он сел напротив и задумался…
Допрашивать или нет - вот тот самый вопрос, который он пытался с Гамлетовским упорством разрешить для себя.
Протокол допроса у него был уже готов, он переписал его с предыдущих показаний ее, но она может так сильно исказить в новых показаниях то, что уже у всех навязло на зубах и изложено в протоколе, который у него уже был, что задача ставилась практически кардинальная. Или- или…
Или он переписывает то, что есть или она мучает его рассказом о своей жизни ..
Они сидели друг напротив друга и ему нравилась эта театральная пауза, и он пытался выдержать время…