Вчера утром, когда я вышла из дома, то заметила как ко мне со всех своих четырех мохнатых лап, вдетых в кирзовые сапоги, несется Друрыжник. Запыхавшийся котик, лихорадочно приводил себя в порядок. Он поправлял широкий солдатский ремень, быстро его подтянул, после надел каску и взяв в положение вдоль туловища штык-ружье, выпалил: "Проспал, Вашство! Виноват!". Котик был совершенно растерян и встревожен. Я представила как ему нелегко сейчас, не соответствовать возложенным на себя же самого обязанностям и ответила: "Все хорошо, прапорщик Друрыжник, все хорошо. Я ведь тоже, немного того....проспала". Мы с Друрыжником моментом переглянулись понимающе и он тут же вернулся в образ, стоя смирно, вытянув вперед подбородок и прижимая к себе штык-ружье как соломинку, за которую и держался. "Послушай, ты поешь и успокойся", сказала я, вываливая корм, "Когда поешь, оно как-то спокойнЕЕ переживается". Друрыжник сглотнул слюну. Выскочив из дома, он не позавтракал. "Вольно, прапорщик Друрыжник. Приказано завтракать", отдала команду я. "Так точно, Вашство!", ответил Друрыжник и отложив ружье в сторону принялся есть. Вечером того же дня, котик стоял у подъезда. Он сделал обстоятельный и полный доклад о проходящих сквозь двор людях, обрисовал перспективные угрозы, а также разработал план действий в случаях войны, химической атаки, внезапных вспышек чумы и оспы и даже появления всех четырех всадников Апокалипсиса, и на всякий пожарный, если план не сработает, моей эвакуации на Луну, Марс, созвездие Андромеды и планету Альфа Центавра (тут мне предоставлялся выбор). Котик изо всех сил пытался компенсировать свое утро. "Знаешь что, - сказала я - а когда и вечером поешь, тоже становится спокойнее. Попробуй", после чего положила ему вкусный ужин и гладила пока он не успокоился.
"Здравствуй, Бублик!", сказала я, выкладывая в один из дней корм перед близнецом-котиком. "Я Боблик", поправил кот и принялся за еду. "Здравствуй, Боблик!", поприветствовала его я в другой день и услышала: "Я Бублик". Неловко получалось. Никак не соображу, как их различать. А тем временем Зефирка взяла моду отходить от проходной кондитерской фабрики имени Самойловой. Сидя у стены дома, кошечка ворчала, что ей надоело добывать еду для всех, что она не железная, что ей не жалко, но господа, имейте же совесть! Ее недовольства никто не слышал, ведь Зефирка была хорошо воспитана и понимала, что это в ней говорит дурное настроение, которое в своей ворчливости точно пройдет, а любви к своим собратьям не уменьшится, так стоит ли их расстраивать. Я положила ей еды и послушала, что именно ее раздражает и почему. Иногда ведь кошечке важно это просто кому-то сказать, ведь правда? Так почему бы не мне? Погладив Зефирку я пошла дальше.
Возле парадной особняка Козлянинова в травке лежал Василий. Мы коротко пообщались, поскольку Василий предупредил, что говорить не расположен и вероятно он на какое-то время пропадет из поля моего зрения. Я отнеслась к его желанию с пониманием. И грустью. Сказала, что буду скучать. Не видела его уже несколько дней...