Считается, что Ван Гог был сумасшедшим. Считается, что он был гением. Ни то ни другое соотечественники вовремя не увидели. Хотя некоторые странности в его поведении были.
Текст: Павел Синичкин
Он снял четырехкомнатный флигель за 15 франков в месяц (один франк в те годы стоил около 50 копеек, около 500 современных рублей) и купил в него мебели на 300 франков. Странное отношение к деньгам, которых у Ван Гога никогда не было: вполне можно было снимать меблированный номер в гостинице за пять франков.
Но случайное небольшое наследство позволило ему осуществить мечту. И в мае 1888 года Ван Гог обзавелся небольшой мастерской в Арле, на юге Франции, куда он сбежал от непонимающих его парижских художников и критиков.
(1) Кровать. Мебель Ван Гог купил на 300 франков, которые ему прислал Тео, — наследство от дяди. «Я купил, — писал Ван Гог Тео (младший брат художника. — Прим. "Вокруг света"), — не железные кровати, а местные деревянные, двуспальные. Они создают впечатление чего-то прочного, устойчивого и спокойного». Желая передать образ домашнего уюта, Ван Гог даже думал изобразить на постели обнаженную женщину или поставить рядом детскую колыбель, но отказался от этой идеи.
(2) Желтый цвет. Исследователи творчества Ван Гога считают, что он принимал наперстянку — средство от эпилепсии, которое вызывает у пациента серьезные изменения в восприятии цвета: вся окружающая действительность окрашивается в зелено-желтые тона.
(3) Пара стульев. Парные предметы (две двери, две подушки, два портрета, две гравюры) были для Винсента символом покоя, уравновешенности, рассеивали чувство одиночества. Кроватей было куплено тоже две: Ван Гог ждал приезда Поля Гогена, вместе с ним он планировал организовать цеховое братство художников. Сначала все было хорошо: приятели вместе писали, ходили по кафе и борделям, но вскоре начали конфликтовать. Споры доходили до настоящих истерик, в которые впадал Ван Гог, осознав, что мечта о братстве стала утопией.
(4) Закрытые ставни, по словам Ван Гога, вызывали у него чувство защищенности. Он редко их открывал.
(5) Столик с умывальными принадлежностями символизирует для художника простой и здоровый образ жизни.
(6) Картины на стенах. Это работы самого Ван Гога. На дальней стене — «Валуны и дуб» (Хьюстонский музей изящных искусств). На правой стене видны два портрета приятелей Ван Гога: местного художника Эжена Боша (Франция, Музей д’Орсе) и Поля-Эжена Милле — лейтенанта Зуавского полка (Голландия, Музей Кроллер-Мюллер). Под ними две японские гравюры. Ван Гог в тот период был очень увлечен японским искусством.
(7) Толстый мазок (импасто). «В моих мазках нет никакой системы, — писал Ван Гог. — Я кладу их на холст неравномерными ударами кисти и оставляю как есть. Кое-где получается пастозность, кое-где полотно не закрашено, есть незаконченные места, следы поправок, грубость, но в результате, по-моему, получается впечатление достаточно волнующее… чтобы вызвать досаду у людей с предвзятыми представлениями о технике». Тени на картине отсутствуют, а «цвет наложен плоскостно, как на японских гравюрах», — комментировал свою манеру Ван Гог в письме Тео.
(8) Кривые линии на картине. Искусствовед Рональд Пикванс полагает, что стены старого флигеля и впрямь шли под углом, да к тому же покосились от старости.
(9) Зеркло Ван Гог купил специально, чтобы рисовать автопортреты. Ему мало кто соглашался позировать: местные жители считали его работы мазней, на которой они будут выглядеть смешно. Знаменитый «Автопортрет с трубкой» с отрезанным ухом он писал с помощью именно этого зеркала.
(10) Красное одеяло. В него будет завернут оцепеневший Ван Гог, когда его найдут утром 23 декабря 1888 года с отрезанной мочкой уха. Это будет первый психопатический припадок художника. Винсент попадет в клинику для душевнобольных и так и не сможет счастливо пожить в обставленной им квартире.
КСТАТИ
Желтый четырехкомнатный флигель на площади Ламартина разрушили во время Второй мировой войны, сейчас на этом месте обычный жилой дом. В одной из четырех комнат Винсент обустраивает спальню. В октябре все готово, и он решает нарисовать «Спальню Ван Гога в Арле». «Вся штука здесь в колорите, — пишет он брату Тео, — упрощая который, я придаю предметам больше стиля, с тем чтобы они наводили на мысль об отдыхе и сне».
