Если бы немцы захотели расправиться со мной, захватить автомат, то сделать это им было бы не трудно. Каждый из них мог бы убежать из группы и скрыться, не прибегая к силе.
Для этого пленному было бы достаточно сделать шаг в сторону, и он на свободе. Но я был уверен, что у "моих" немцев не было мыслей к побегу. Они уже сделали свой выбор и перед ними по моим рассказам открылась новая перспектива на будущее.
Кроме того, моя уверенность в конечном победном исходе войны и мое "беспечное" с точки зрения здравого смысла поведение, основанное на этой уверенности, само собой исключало возможность побега, и делала её в глазах немцев абсолютно бессмысленной.
Несколько километров мы шли по проселочной дороге, потом потеряли ее. Я достал карту, разложил её прямо на земле и включил электрический фонарик. Но что даст карта, если у меня не было компаса. Определить направления стран света по звездам тоже было невозможно — небо было сплошь закрыто тучами.
— Как нужен сейчас компас! — со вздохом сказал я.
— Момент! — отозвался "Сердитый", который при свете тусклого фонарика поспешно расстегивал свой солдатский мундир. Лицо его было, как мне показалось, каким-то торжественным. Сняв мундир, он с трудом вытащил из-под мышки привязанный на веревочки какой-то предмет и протянул его мне.
Это был компас. Компас, как я понял, был припрятан у него давно и он собирался при случае воспользоваться им. И вот теперь он этим жестом оказывал большую услугу и мне и всем своим товарищам. Поверив мне, он окончательно отказался от намерения совершить побег.
С помощью компаса я сориентировал карту и указал направление нашего движения. Вскоре мы поднялись на пригорок, и вышли на твердое полотно дороги. Настроение у всех поднялось. Впереди по нашему курсу должен проходить большой тракт Могилев — Бобруйск, на котором стоит районный центр Кировск. Если мы будем идти строго на запад, то обязательно наткнемся на него.
Мы шли плотной группой, громко разговаривали и за весь ночной переход пока еще не встретили ни одной живой души. Где фашистские войска и где наши мы не знали. Знали только одно, что фашисты повсеместно отступают и бегут. Я выбрал ровное сухое место и дал команду сделать привал.
— Посчитайте, все ли солдаты здесь, — сказал я "Сердитому", который теперь почти неотлучно находился рядом со мной.
Немец исполнил мою просьбу, и оказалось, что среди нас не было Краммера. Я приказал "Сердитому" громко кричать, чтобы Фриц Краммер мог услышать и найти нас. Я не сомневался, что он отстал и заблудился.
— Хэлло, хэлло, — наконец донесся до нас его отдаленный голос. Немцы вскочили на ноги и стали хором звать своего товарища. Когда Фриц Краммер присоединился к нам, он рассказал, что отстал по естественным надобностям. Никого не предупредил потому, что считал дело-то минутное.
Вдруг мне показалось, что с западного направления, где должен проходить большой тракт, донесся какой-то неясный шум.
— Тихо! — сказал я и стал напряженно вслушиваться в ночную тишину. Все разом замолчали, навострив слух. Все мы явственно слышали отдаленный скрип колес и топот лошадей.
Всех нас охватило восторженное оживление. Мы бодро и быстро зашагали навстречу доносившемуся шуму. Но, вдруг в моей голове промелькнула страшная догадка. Я резко остановился, на меня наткнулись идущие сзади немцы.
Невольно у мен вырвалась фраза:
— А вдруг это немцы!
Сказал я ее по-русски и словно выстрел раздался голос "Сердитого":
— Дойче (немцы).
Все разом остановились и замерли в оцепенении. Мне показалось, что возможность встречи со своими напугала "моих" немцев. Но в то же время, это был самый опасный лично для меня момент за весь наш совместный ночной поход.
Я стоял в окружении немцев и спиной чувствовал, что пленные могут взбунтоваться, если один кто-нибудь и них возьмет на себя роль зачинщика. Но этого, к счастью не случилось.
— Разрешите, я подойду ближе и все узнаю, — предложил "Сердитый". Мне не нравилось, что он становится все активнее.
— Нет. Подходить к тракту будем все вместе, — решительно, даже властно сказал я. — Только тихо и осторожно.
Вытянувшись в цепочку, один за другим мы стали приближаться к тракту.
Немцы выполняли все мои команды четко и скоро, хозяином положения был я, где хотел — останавливал всю группу, заставлял их замолкать, чтобы прислушаться к шуму c тракта.
А по нему шли обозы, хорошо был слышен топот многочисленных лошадиных ног, скрип колес, фырканье лошадей. И ни одного человеческого голоса.
Какие же войска движутся по тракту — советские или фашистские? Мы лежим в кювете и вслушиваемся в шум движущихся обозов.
И вдруг, совсем рядом и очень громко прозвучало удивительное знакомое, русское:
— Но-о-о, пошевеливайся...
Мы поднялись, встряхнули с себя грязь и пыль, и вышли на тракт...
Продолжение читайте здесь