Девочка родилась в 2014 году в перинатальном центре «Мать и дитя» в Москве. Все беременности матери С. Татьяны Максимовой (всего их было четыре) вел акушер-гинеколог, профессор, академик РАН, основатель и руководитель сети клиник Марк Курцер, он же принимал роды.
Врач не имеет права раскрывать медицинские подробности последней беременности и родов Максимовой. Адвокат женщины прокомментировала историю рождения С.: «По личным подсчетам мамы, роды произошли на 23-й неделе, однако по документам, которые есть в ПМЦ, девочка родилась на 25-26-й неделе».
К 23-й неделе беременности все органы и системы у плода сформированы, но еще не могут выполнять свои функции. Окончательное «становление» плода происходит ближе к 30-й неделе. Татьяна Максимова считает, что ее дочь С. неизлечимо больна: в частности, у девочки, по мнению мамы, нет «ствола головного мозга» (что невозможно анатомически) и почек, она считает ребенка «дауном» и «олигофреном», и думает, что С. еще жива «только промыслом Господним». Женщина уверена, что из-за всех болезней С. должна постоянно находиться рядом с реанимацией.
Как рассказывает «Медуза», почти все время пребывания С. в перинатальном центре (это пять лет) родители и родственники редко навещали девочку, мать приходила «от силы раз в месяц» (а контакты с бабушками и дедушками с обеих сторон родители жестко пресекли). Ситуация изменилась после создания комиссии, цель которой — определить, есть ли необходимость круглосуточного пребывания в клинике.
В начале 2019 года руководитель благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская анонимно получила информацию от двух близких к девочке людей, что в перинатальном центре круглосуточно содержится без родителей здоровый ребенок.
«Те, кто к нам обратился, — рассказывает Альшанская, — просили помочь вытащить ребенка. Честно скажу, сначала я этому рассказу не поверила, настолько невероятно это звучало.
Постепенно стало ясно, что если бы родителями С. были люди, не готовые оплачивать многомиллионные счета за пребывание ребенка в клинике, то проблема разрешилась бы быстро — изъятием ребенка на следующий день после того, как они отказались его забирать из больницы. В этом случае С. могла бы давно уже жить в семье родственников или в приемной семье. Но этого не произошло».