У магазина уже несколько дней сидит бомж. Холодно, замерзнет ведь. Вчера, говорят, его избили. Неужто жизнь такая нравится? Для меня, крыша над головой, хлеб на столе и постель - малое, без которого не жизнь. У него, похоже, другие ценности.
Сколько времени не мылся Юра, не знаю. Мокрые штаны и куртка пропитались мочой и фекалиями. А ведь он не совсем бомж. Ему лет 50. В Чечне служил, инвалидность есть. Жена умерла. Дети есть и сестра. Все хорошие. И забрали бы да не идет.
Слышала, квартира есть и дом в деревне, а вот сидит и не уходит. Звонила в полицию, чтобы хоть на сутки забрали его, отмылся бы там, посидел в тепле, поел. Ответили, что не такси, чтобы развозить всех.
Трясущиеся грязные руки с длинными ногтями перебирают монетки, которые только что подала проходившая женщина. Юра прокашлялся и смачно плюнул под ноги. Поднял воспаленные глаза.
Эх, Юра, затопил бы печку, вымылся, нашел бы себе бабенку, - думаю. Говорят, пить он начал после смерти жены, а потом мама умерла. На литейке работал, лесом занимался,13 машин было...
Монеты зажатые в кулак не дают покоя. Юра снова и снова перебирает их. Не хватает на опохмелку...
Чуть в стороне кучкуются мужики и барышня - тоже соображают. Помню, выходила как-то из магазина, один из них ко мне ринулся.
- Простите, можно вопрос? - говорит. - Меня Леонидом зовут. Если есть возможность, выручи, а если нет, так и скажи иди на х...
«Тезке Брежнева» деньги нужны, «всего-то 25». Ему стыдно, но все равно просит.
- Я не такой, - кивнул тогда Леонид на Юру.
- Будешь.
- Может быть. Тебе меня не понять. И его не понять! Он не просит ничего ни у кого и правильно делает! А что на душе у него, я не лезу. Тема закрыта.
Юра тем временем окликнул барышню. Та подошла, дала ему докурить сигарету, привычным жестом сгребла его монеты в свою ладошку и пошла за бомиком. Она тоже в душу не лезет - все понимает. Без лишних вопросов будет Юре опохмелка, может, и даме перепадет. Здесь все на одной волне.
Больше к ним не лезу - все понимаю.