1985 году меня вызвали в штаб корпуса. Разговор был коротким: «Такие люди, как вы, нужны сегодня в Афганистане. Квартирой обеспечены, отпуск отгуляли. Проходите медкомиссию для стран с жарким климатом. Стартуете через три месяца».
К такому повороту судьбы я был готов и где-то недели через две предоставил в отдел кадров медицинскую книжку с крупным штампом «Годен к службе в составе Ограниченного контингента советских войск, временно находящихся в ДРА».
1985 году меня вызвали в штаб корпуса. Разговор был коротким: «Такие люди, как вы, нужны сегодня в Афганистане. Квартирой обеспечены, отпуск отгуляли. Проходите медкомиссию для стран с жарким климатом. Стартуете через три месяца».
К такому повороту судьбы я был готов и где-то недели через две предоставил в отдел кадров медицинскую книжку с крупным штампом «Годен к службе в составе Ограниченного контингента советских войск, временно находящихся в ДРА».
В тот год о предстоящем выводе наших войск никто еще и не предполагал. Наоборот, ходили мрачные слухи о капитальном строительстве военных городков. Планировалось направлять офицеров в Афганистан вместе с семьями.
Один из корпусных начальников пригласил в кабинет и начал рассказывать об особенностях прохождения службы в далекой южной стране. В конце беседы с сожалением сказал:
— А вот обезьян ты там уже не увидишь. В первые годы они у нас в каждом линейном батальоне были. Ох и проказницы! Помню, одна макака схватила лимонку и, забравшись на шкаф, начала ее разбирать: они ведь во всем людям подражают. Другая, схватив в комнате дежурного пистолет, бегала по бригаде и направляла его на всех встречных. Народ был в панике: не очень приятные ощущения…
— А почему я их не увижу?
— Какой ты непонятливый! Наши войска афганских обезьян давно уже истребили.
Прибыв на новое место службы, я обнаружил, что слухи об истреблении обезьян несколько преувеличены. Водились, еще как водились обезьянки-макаки в эвкалиптовых и цитрусовых рощах в районе Джелалабада! В основном оттуда они и попадали разными путями в советские воинские части, разбросанные по всему Афганистану.
В нашем полку тоже жила маленькая обезьянка — «девочка Маша», которую все любили и оберегали. Ее откуда-то привез капитан — начальник клуба. Он то болел желтухой, то убывал в отпуск, то был направлен в командировку — целый месяц ездил по сторожевым заставам и раздавал радиоприемники и настольные игры, и за обезьянкой стала ухаживать библиотекарь, которая сшила «девочке Маше» платьице, косынку и водила ее за руку в столовую. Забавно было видеть, как обезьянка ложкой ест суп.
Зашел я однажды в библиотеку за книгами. «Девочка Маша» тотчас подбежала ко мне и стала пытаться запрыгнуть на плечи. Я, как только мог, аккуратно пытался не дать ей этого сделать. Библиотекарь с умоляющим взглядом попросила не сопротивляться:
— Вы у нас новенький, многого не знаете. Это она вам уважение хочет выказать!
— Мне что — целоваться с ней надо? — возмутился я и, сняв шипевшую от недовольства обезьянку, посадил на стул. — Не буду!
— Нет, нет! Она у вас в волосах блох поискать хочет. Это макаки делают только тем, кого любят.
— Да не блохастый я! Нет у меня блох!
— Пожалуйста, разрешите, — чуть не плача попросила библиотекарь. — Маша может обидеться…
Я с неохотой выдержал ритуал уважения к собственной персоне.
История обезьянки Маши была со счастливым концом. В нашем полку она нашла свое счастье. Один из офицеров смог сделать практически невозможное — вывез животное в Союз через Кушку, спрятав в грузовом автомобиле.
Взять с собой в СССР кошку, собаку можно было только через Кабул. Там находилась единственная ветеринарная лаборатория, в которой делали животным различные прививки, назначали карантин — и только после этого принималось решение, которое практически всегда было не в пользу любителей домашних питомцев.
Бандерлог Степа
Однажды в полк вернулсяВ тот год о предстоящем выводе наших войск никто еще и не предполагал. Наоборот, ходили мрачные слухи о капитальном строительстве военных городков. Планировалось направлять офицеров в Афганистан вместе с семьями.
Один из корпусных начальников пригласил в кабинет и начал рассказывать об особенностях прохождения службы в далекой южной стране. В конце беседы с сожалением сказал:
— А вот обезьян ты там уже не увидишь. В первые годы они у нас в каждом линейном батальоне были. Ох и проказницы! Помню, одна макака схватила лимонку и, забравшись на шкаф, начала ее разбирать: они ведь во всем людям подражают. Другая, схватив в комнате дежурного пистолет, бегала по бригаде и направляла его на всех встречных. Народ был в панике: не очень приятные ощущения…
— А почему я их не увижу?
— Какой ты непонятливый! Наши войска афганских обезьян давно уже истребили.
Прибыв на новое место службы, я обнаружил, что слухи об истреблении обезьян несколько преувеличены. Водились, еще как водились обезьянки-макаки в эвкалиптовых и цитрусовых рощах в районе Джелалабада! В основном оттуда они и попадали разными путями в советские воинские части, разбросанные по всему Афганистану.
В нашем полку тоже жила маленькая обезьянка — «девочка Маша», которую все любили и оберегали. Ее откуда-то привез капитан — начальник клуба. Он то болел желтухой, то убывал в отпуск, то был направлен в командировку — целый месяц ездил по сторожевым заставам и раздавал радиоприемники и настольные игры, и за обезьянкой стала ухаживать библиотекарь, которая сшила «девочке Маше» платьице, косынку и водила ее за руку в столовую. Забавно было видеть, как обезьянка ложкой ест суп.
Зашел я однажды в библиотеку за книгами. «Девочка Маша» тотчас подбежала ко мне и стала пытаться запрыгнуть на плечи. Я, как только мог, аккуратно пытался не дать ей этого сделать. Библиотекарь с умоляющим взглядом попросила не сопротивляться:
— Вы у нас новенький, многого не знаете. Это она вам уважение хочет выказать!
— Мне что — целоваться с ней надо? — возмутился я и, сняв шипевшую от недовольства обезьянку, посадил на стул. — Не буду!
— Нет, нет! Она у вас в волосах блох поискать хочет. Это макаки делают только тем, кого любят.
— Да не блохастый я! Нет у меня блох!
— Пожалуйста, разрешите, — чуть не плача попросила библиотекарь. — Маша может обидеться…
Я с неохотой выдержал ритуал уважения к собственной персоне.
История обезьянки Маши была со счастливым концом. В нашем полку она нашла свое счастье. Один из офицеров смог сделать практически невозможное — вывез животное в Союз через Кушку, спрятав в грузовом автомобиле.
Взять с собой в СССР кошку, собаку можно было только через Кабул. Там находилась единственная ветеринарная лаборатория, в которой делали животным различные прививки, назначали карантин — и только после этого принималось решение, которое практически всегда было не в пользу любителей