1) «Что делается с душою в продолжение первых сорока дней по ее разрешении от тела? Почему в 40-й день, а не вслед или непосредственно за смертию, оказывается судьба покойного определенною (хотя и не решительно, не без возможности изменения по благодати Божией, испрашиваемой верою и Церковию) Христовым частным судом до всеобщего воскресения и Суда? Разве нравственное состояние и достоинство совершившего подвиг жизни не определимо без предварительных исследований и даже истязаний?»
Само собою разумеется, что нравственное состояние и достоинство человека не только всегда открыто для нашего Судии Господа, но определяется для самой души человека чрез самые его нравственные расположения и дела, как только они появляются или совершаются. Но дело в том, что это нравственное состояние и достоинство духа человеческого открыться вполне для собственного сознания и ощущения может (до раскрытия характера и порядка вечной жизни после всеобщего воскресения) не иначе, как с некоторою последовательностью и постепенностью, при последовательном выступлении для его сознания и ощущения внутреннего порядка и процесса образования в нем известных расположений, совершения им известных дел. Этот нравственный порядок и процесс обосновывается всегда на свободном произволении или самоопределении человека, но не иначе, как под влиянием живых духовных сил света и тьмы. Это теперь совершается сокровенно. Но без определенного разграничения того, что принадлежит свободному самоопределению человека, от того, что относится к влияниям на него духовного мира, не может вполне выясниться и определиться для человека нравственное его состояние и достоинство.
И вот, перед вами открывается глубокий, соответственный самому существу дела, смысл так называемых мытарств, или некоторых духовных испытаний, которые проходит душа в первое время по разрешении от тела, — испытаний, при ясности для души влиявших на нее сил света и тьмы. Само собою разумеется, что образ этих испытаний для нас вполне невыясним теперь, соответствуя уже новому, для нас неведомому еще, порядку бытия загробного, и потому даже и неизобразим иначе, как только согласно с чувственно-образным порядком нынешней жизни. Так именно, а не иначе, Церковь, со свидетельства святых, и возвещает нам об этих мытарствах... Чрез эти мытарства или испытания выясняются для души нравственное ее состояние и достоинство: последние и действительно должны выясниться не иначе, как по отношению и к земному поприщу человека, и к светлому назначению его от Бога, и к ниспадению его в адские мраки.
Известно, что нравственные действия и движения верующего бывают такие или другие, добрые или худые, судя по тому, насколько он бывает внимателен, бодрствен или небрежен по отношению к долгу и свойству земного своего поприща, к памяти об ожидающем человека рае и аде. Это все, с свойственною душевной жизни последовательностию, и должно выступать со всею силою для созерцательного сознания отшедшей из нашего мира души, при испытательном выяснении нравственного ее состояния и достоинства, пока, наконец, суд Христов (частный), с открытою уже для самой души правдою, назначит жребий ей до всеобщего, уже решительного Суда. Последовательный порядок всего этого, без сомнения, вполне согласно с самым существом и началами нашего спасения, соображается с порядком состояний Христовых, раскрывшихся от Его смерти до запечатлевшего и увенчавшего все Его дело превознесения Его, и с человечеством Его, до Престола Его Божества, так как и самый порядок этих Христовых состояний, кроме обоснования его в Божественных соображениях и планах Христова домостроительства, был соглашен, несомненно, и с восприимчивостью человеческого Его естества, нам сродного».
2) «Должно заметить, что как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, неизбежны черты, более или менее чувственные, человекообразные, так — в частности — неизбежно допущены они и в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал Ангел преподобному Макарию Александрийскому, едва только начинал речь о мытарствах: «Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных». Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными (сравни, например, подробное изображение мытарств в «Слове» святого Кирилла Александрийского и в житии преподобного Василия Нового»).
Братья и сёстры, подписывайтесь на наш канал, ставьте лайк и не забывайте прокомментировать!
