Деревню под Архангельском, где Лариса родилась и почти безвыездно прожила все свои сорок лет, и в советские времена нельзя было назвать зажиточной.
А уж когда в начале девяностых окончательно развалился колхоз, уезжать стали все, кто только мог хоть как-то пристроиться в больших городах. Ларисе рассчитывать на трудоустройство в городе не приходилось - с таким приданым ее нигде не ждали. Пять сыновей, от пятнадцати до четырех лет, держали ее на месте покрепче любого якоря. Всех своих мальчиков она родила от разных мужчин, ни один из которых не захотел стать ни отцом детям, ни ей мужем - как только узнавали о беременности, бежали из ее дома, как из зачумленного. А соседи смеялись ты, Лариска если не можешь никому отказать, то не рожай всегда...А она удивлялась - как это не рожать, если Бог послал?
Любила ли она своих суженых? Любила и каждый раз надеялась, что уж этот окажется настоящим мужиком, защитит ее, поможет. Когда закрылась дверь за последним, Лариса поняла, что рассчитывать она может только на себя. Вкалывала с утра до ночи, но сводить концы с концами удавалось с трудом. А потом перестали платить детские пособия, закрыли в деревне школу... нужда и неустроенность загоняли ее в угол, порой казалось, что сил бороться уже не осталось. Но были дети, и опускать руки Лариса не имела права.
Как-то на почте ей попался цветной иллюстрированный журнал. Она принесла его домой и вечером, управившись с делами, вместе с сыновьями уселась его смотреть. На фотографиях - виды страны, о которой она почти ничего не знала. Норвегия, где- то на севере Европы, - красивые дома под черепичными крышами, узенькие улочки, ярко расцвеченные цветами в горшках, кадках, вазонах.
А в их деревне разве что герань на подоконниках, да и то в редком доме... Но главное - люди, молодые, старые, дети всех возрастов. Они улыбались с фотографий, а глаза такие спокойные, веселые, будто и не на севере живут, а в райском саду. Она таких светлых лиц никогда раньше не видела
И вдруг Игорь, старшенький, мечтательно так сказал: «Вот бы в этой Норвегии побывать...» А Леха, второй ее сын, продолжил: «А я бы там жить хотел всегда. Там так красиво!» Тот вечерний разговор с детьми запал Ларисе в голову. Норвегия... А почему бы и нет? Если продать дом с огородом, телевизор, компьютер, все остальное, хватит ли на дорогу? А там уж как- нибудь, такие счастливые люди не могут быть злыми. А она в долгу не останется, работать умеет... Поехали. Туда, где их никто не ждал.
Улыбка у барака
Когда Норман, бывший морской офицер, первый раз оказался возле лагеря беженцев, понял - он должен помогать этим людям. В их глазах было столько тоски и надежды, что сердце йокало... На работу в эмиграционную службу его приняли с радостью - он немного говорил по-русски.
- Почему вы покинули Россию? - С этого вопроса Норман начинал каждую беседу. В ответ от русских беженцев почти всегда слышал одно и то же: нет работы, не на что жить... У этой женщины была та же история, поэтому вначале он не обратил на нее внимания. Но рядом с ней стояли пять сыновей: «Мои дети не нужны России».
Слез, которых ждал Норман, не последовало - в голосе твердая решимость бороться. «Странно, такие парни, будущие защитники, и не нужны своей стране...» Норман еще раз внимательно посмотрел на Ларису - если бы не усталость и тревога, она была бы красивой, а уж дети - как на подбор. Он даже позавидовал этой русской - всегда мечтал о сыновьях, но ни семьи, ни детей у него не было. - Так вы нас оставите или выгоните? - спросила она.
Норман вздохнул: оснований оставить беженку с детьми в Норвегии не было никаких.
Через пару недель Норман увидел Ларису, стоящую у стены барака. Она выглядела как человек, у которого отняли последнюю надежду. «Значит, знает уже...» - решил Норман. - Как вас зовут? - спросил он, стараясь не встречаться с ней взглядом. - Лариса, - тихо ответила женщина и... улыбнулась. «Странная какая, все депортируемые плачут, а она улыбается.
Молодец, сильная...» - подумал Норман. Ему всегда нравились сильные и веселые женщины, но жизнь не баловала его такими, все больше потчевала мимолетными связями в разных портах мира. А вот такую, чтобы ждала его и верила, так и не встретил...
Норман подошел к Ларисе, когда депортируемых уже сажали в охраняемый вагон, и опустил в дорожную сумку конверт.
В Питере, куда прибыл их поезд, прямо с вокзала поехали к дальней родственнице. Уже в тепле коммуналки Лариса нащупала в сумке конверт, о котором в суете совсем забыла. В нем оказались тысяча долларов и телефонный номер Нормана.
- Не делай не обдумчивых решений, - сказала родственница, - видишь, не сбылись твои надежды, никто тебе там не помог. Пожалел тебя норвежец, только и всего. Вернись в деревню, дом купишь... А уж если решила не оставаться, езжай лучше в Словакию: у меня там одна знакомая вот уже год в ресторане посудомойкой... Не жалуется.
В Словакии Лариса решила не обращаться к властям; устроив детей в гостинице, отправилась к той самой посудомойке - вдруг поможет. Не повезло: даже ресторана с названием «Добра пьецка» в Братиславе не оказалось.
Поплакав, Лариса отправилась наниматься на работу. Хозяин очередной лавки спросил у Ларисы разрешение на трудовую деятельность; она объяснила, что согласна работать за еду и жилье. Хозяин предложил ей посидеть за столиком, а через десять минут появился наряд полиции. Полицейский зачитал Ларисе ее права и предложил сделать единственный звонок...
- Ты где? - спросил Норман.
В Словакии, - ответила Лариса, сейчас опять в лагерь! У меня разрешения на работу нет, и меня арестовали... Нас в Россию вышлют. Норман, дорогой, сделай что-нибудь! У нас никого на свете кроме тебя нет.
В ответ норвежец буркнул что-то по-своему. И в этот момент в трубке прозвучало, уже по-русски:
- Лариса, ты пойдешь за меня замуж? '
Полицейские с удивлением смотрели на странную россиянку, которая, то плача, то смеясь, твердила в трубку:
Я СОГЛАСНА НОРМАН!
Через час в полицейский участок, где находилась Лариса с детьми, явился солидный господин в строгом темном костюме. Поговорив с начальством, он обратился к Ларисе на английском языке; его слова перевел один из полицейских.
- Госпожа Лариса, - услышала она слова господина и в первый момент даже не поняла, что обращаются к ней - никто и никогда не говорил ей «госпожа».
- Не надо волноваться, прошу вас. Вас больше никто не обидит. Вы являетесь невестой господина из Норвегии и, значит, находитесь под защитой нашего, норвежского, закона. Сейчас мы поедем в посольство, куда за вами приедет жених. Он вылетает в Братиславу первым же рейсом. Билеты для всей семьи уже заказаны...
Ждем шестого!
Небольшой дом выкрашен в зеленый цвет. Внутри уютно, чисто. Семья, все семеро, - за обеденным столом. С того дня, как Лариса вышла замуж за Нормана, прошел год.
- Я согласилась сразу, - улыбается Лариса, - хотя, если честно, тогда его еще не любила. Да и он меня тоже. Ему просто меня жалко было. Ну а потом... У него ни жены, ни детей. Всю жизнь по морям, а старость пришла - одиноким оказался. Сейчас я к нему привыкла, он мой настоящий друг. А пацаны его просто обожают.
- Меня теперь соседи в корысти обвиняют, - вступает в беседу Норман, - мол, женился на многодетной, чтобы налоги не платить... Ах! Им не понять, что это такое - в одночасье приобрести жену и пять сыновей!
Когда Ларису из Норвегии депортировали, мне почему-то особенно одиноко стало. И вообще, это ведь настоящий поступок - взять пятерых детей и уехать в никуда искать счастья! А когда Лариса позвонила и сказала, что, кроме меня, у нее на свете никого нет, внутри все оборвалось.
- Чего ждете от Санта-Клауса? - спрашиваю я Нормана. - Еще одного маленького, - улыбается тот. - А что? В семьдесят один жизнь только начинается!
Для пельменя рассказывала байку Ирина Кирина