Как и все, что написано Водолазкиным, читается отлично. Как будто сидишь рядом с хорошим рассказчиком где-нибудь на природе у костра, и речь его льется – не оторваться.
Арсений – лекарь-травник, воспитанный легендарным врачевателем Христофором в христианской вере. После смерти наставника молодой лекарь продолжает его дело.
«Со смертью Христофора оказалось вдруг, что другого общения у Арсения, в сущности, не было. Христофор был его единственным родственником, собеседником и другом. В течение многих лет Христофор занимал собой всю его жизнь. Смерть Христофора превратила жизнь Арсения в пустоту. Жизнь вроде бы оставалась, но наполнения уже не имела. Став полой, жизнь настолько потеряла в весе, что Арсений не удивился бы, если порывом ветра ее унесло в заоблачные выси и, возможно, тем самым приблизило бы к Христофору. Иногда Арсению казалось, что именно этого он и хотел.»
Устинья появилась в жизни Арсения после мора в своей деревне, где все умерли. Отношения с Устиньей стали настолько сокровенными для Арсения, что он держал их в тайне от всех.
«Идти в храм Арсений боялся, потому что путь к Святым Дарам лежал через исповедь. А исповедь предполагала рассказ об Устине. Он не знал, что ему будет сказано в ответ. Венчаться? Он был бы счастлив венчаться. А если скажут – бросить? Или жить пока в разных местах? Он не знал, что могут сказать, потому что ничего подобного с ним еще не было.
Боясь ослушаться, Арсений не ходил в храм и не исповедовался. И Устина не ходила.
Однажды она спросила:
Ты возьмешь меня в жены?
Ты – жена моя, которую люблю больше жизни.
Я хочу быть твоею, Арсение, перед Богом и людьми.
Потерпи, любовь моя. Он поцеловал ее в ямку над ключицей. Ты будешь моею перед Богом и людьми. Только потерпи немного, любовь моя.»
Но произошло несчастье – Арсений не имел опыта приема родов, роды были тяжелые, и младенец, и Устинья умирают. Для лекаря это страшное потрясение. Он считает себя виноватым и в телесной смерти родных людей, и в том, что не венчался с женой перед Богом и людьми, не ходил к причастию, и Устинья умерла без покаяния. Старец Никандр сказал ему:
«Не буду тебя жалеть: ты виноват в ее смерти телесной. Ты виноват также в том, что может погибнуть ее душа. Я должен был бы сказать, что за гробом спасать ее душу уже поздно, но знаешь – не скажу. Потому что там, где она сейчас, нет уже. И еще нет. И нет времени, а есть бесконечная милость Божия, на ню же уповаем. Но милость должна быть наградой за усилие. (Старец закашлялся. Он прикрыл рот рукой, и кашель, пытаясь вырваться, раздувал его щеки.) Все дело в том, что, покинув тело, душа беспомощна. Она может действовать лишь телесно. Спасаются ведь только в земной жизни.
Глаза Арсения были по-прежнему сухи:
Но я отобрал у нее земную жизнь.
Старец спокойно посмотрел на Арсения:
Значит, отдай ей свою.
Разве у меня есть возможность жить вместо нее?
В серьезно понятом смысле – да. Любовь сделала вас с Устиной единым целым, а значит, часть Устины все еще здесь. Это – ты.»
И Арсений начал свой долгий путь странствий.
«Выйдя из дома, Арсений направился в Кощеево. Из Кощеева – в Павлово, из Павлова – в Паньково. Ноги скользили по мокрой глине, он проваливался в глубокие лужи, и в сапоги быстро набралась вода. Путь Арсения не был прям, ибо не имел четко выраженной географической цели. Он не был и спешен. Входя в очередную деревню, Арсений спрашивал, есть ли в ней мор.» Везде на своем пути Арсений помогает больным, и дар его крепнет. Он принимает имя своей возлюбленной, совершает паломничество в Иерусалим, постригается в монахи, а потом и в схиму, обретя новое имя – Лавр.
Так случилось, что последнее свое пристанище – отходную келью – Лавр нашел недалеко от родной Рукиной слободки. Он уже далек от земной жизни, и чудеса, происходящие с ним, кажутся обыденными. Он, как и в начале своего пути, исцеляет всех приходящих к нему. Однажды к нему приходит беременная девушка, которую в деревне изнасиловали. Он оставляет ее у себя, спасая от преследования. Бывшие земляки-сородичи обвиняют Анастасию, которая не называет имя отца ребенка, во всех бедах своей деревни. Лавр называет отцом себя, и жители слободы перестают верить в его святость.
А Лавру опять предстоит принимать роды.
«Ранним утром Анастасия просыпается от прохлады. Костер догорел. Лавр полусидит, прислонясь спиной к сосне. На руках он держит младенца. Ребенок дышит ровно. В объятиях Лавра ему тепло. Взяв ребенка из рук Лавра, Анастасия дает ему грудь. Ребенок просыпается и жадно чмокает.
Глаза Лавра закрыты. На его веках лежат первые лучи солнца. Лучи скользят сквозь утренние испарения. Иголки сосен светятся. Тени длинны. Воздух густ, ибо еще не растерял запаха проснувшегося леса. Мох мягок. Полон существ, чей дом – лист, а жизнь – день. Анастасия опускается перед Лавром на колени и долго на него смотрит. Касается губами его руки. Рука прохладна, но еще не холодна. Анастасия садится рядом с Лавром. Прижимается к нему. Анастасия знает, что Лавр мертв. Она поняла это еще во сне.
Я проспала твою смерть, говорит Анастасия Лавру, но тебя провожал мой ребенок.»
«18 августа 7028 года от Сотворения мира, 1520-го – от Рождества Христова, когда число приехавших достигает ста восьмидесяти трех тысяч, тело Лавра поднимают с земли и бережно несут через лес. Перенесение сопровождается надгробным пением птиц. Тело усопшего легко. Сто восемьдесят три тысячи приехавших ждут на границе леса.
Когда тело Лавра показывается из чащи, все опускаются на колени. Сначала увидевшие его, а затем – ряд за рядом – все те, кто сзади. Тело принимают епископы и монашествующие. Они несут его на своих головах, и толпа перед ними расступается, как море. Путь их лежит в храм, построенный на месте Христофорова дома. Там проходит отпевание. Десятки тысяч безмолвно ждут снаружи.»
Очень талантливо рассказал автор про жизненный путь святого. Книгу очень рекомендую к прочтению. Для меня она – о выборе жизненного пути, и о верности своему выбору. Если пронес свой выбор до конца, как бы ни было трудно – будет признание людей, и уже не важно, суждено ли это почувствовать при жизни.