Каждому своё
Сергей Геннадиевич вальяжно расселся на мягком роскошном кресле, адоптированном под пассажира. Массаж кресла расслаблял и убаюкивал, сливаясь в такт с методичными покачиваниям гравитолёта. Чтобы не расклеиться и не заснуть до прибытия в пункт назначения, коим должна была являться местная клиника, профессор физики нашёл себе хорошего слушателя и замечательного собеседника в лице сопровождающего гида с красивым музыкальным именем Алоди.
– …так вот, молодой человек, – продолжал увлекательную лекцию профессор, – наука всё дальше проникает в глубины космоса и всё глубже исследует микромир. Раскрыты механизмы многих процессов взаимодействия элементарных частиц и движение массивных тел, химические реакции и теория эволюции, тайны генетической информации и теория Большого взрыва. Hо до настоящего момента нет определенного подхода к фундаментальному строению Вселенной, как единого объекта, то есть как нет знаний о вершинах Макромира, так нет знаний и о глубинах микромира. Мы не знаем, что находится на самом нижнем этаже мироздания и есть ли он вообще. В классической философии материя и сознание понятия едва ли не антагонистические. Многие философские школы пытаются ответить на вопрос «Что первично?», тем самым рискуя никогда не ответить на поставленный вопрос. На Ваш взгляд, Алоди, что первично материя или сознание?
– Это сложный вопрос, на него трудно дать однозначный ответ, – подключился к дискуссии третьемирянец Алоди.
– Согласен с Вами! Hа этом пути анализ Вселенной – первое приближение к цели. Hа сегодняшний день мы не знаем, является ли Вселенная вечной или она исчезает и появляется вновь. Мы не знаем, конечна ли она в пространстве или неограниченно простирается во всех измерениях. Мы не знаем, соблюдаются ли фундаментальные законы природы в других областях Вселенной, являются ли физические постоянные тождественными по всему объёму Вселенной или константы становятся переменными. Наконец, мы не знаем, состоят ли другие области из обычной материи, то есть элементарных частиц, атомов и полей, или они состоят из чего-то иного. Мы не знаем наверняка, но мы можем предположить…
Глубокие научные выкладки Павлова были прерваны остановкой летательного аппарата у входа в большое полусферическое здание, напоминающее по своей архитектуре дома этонцев на втором спутнике Трило. В городе Из туман постепенно рассеивался и можно было чётко различить вялую суету фларов, киберкаров и прочей техники.
Непривычным было малое количество гуманоидов на улице, что никак уж не вязалось с грандиозностью строений и отзывами Аттики об уникальности третьего спутника. Увлекшись изучением окрестностей, Сергей Геннадиевич не заметил, как рядом причалил гравитолёт на борту с Эндрю Праудом. Психоаналитик, выражая очередное капризное недовольство на счёт укачивания, неумело выбирался из летательного аппарата через борт. Он преднамеренно игнорировал выставленную с противоположной стороны складывающуюся лестницу, вплотную примыкающую к открытой небольшой изящной дверце летательного аппарата. Неожиданно гравитолёт качнулся, автоматически пытаясь выровнять своё равновесное состояние, нарушенное проказами неугомонного Прауда. Столь неожиданный крен не был просчитан психологом, нога которого, не обнаружив долгожданной тверди, скользнула под днище гравитолёта, а сам Эндрю, сдирая ладони, растянулся ниц у ног недоумённого физика. Сергей Геннадиевич протянул руку, чтобы помочь неуклюжему другу, но подоспевшие гиды мигом подхватили распростёртое тело Прауда, ловко поставив на ноги и очищая от несуществующей пыли.
– Как же так Вы неаккуратно выходите? – говорил Алоди.
– Зачем Вы полезли через борт, когда специально выставлен трап, компенсирующий непроизвольные колебания судна в воздухе? – вторил ему Иладо – гид, приставленный к психологу Эндрю Прауду, – Я же Вас предупреждал быть осторожнее!
– Предупреждал! – согласился Эндрю, вытирая санитарным пакетом слегка кровоточащие от царапин ладони.
– Хорошо, что хоть реабилитационный центр прямо перед нами, – успокаивал всех Алоди, – здесь и господину Павлову и господину Прауду наши специалисты окажут высококвалифицированную медицинскую помощь.
Только сейчас Эндрю Прауд и Сергей Геннадиевич обратили внимание на поразительное внешнее сходство их провожатых. Гиды стояли перед ними в белых костюмах, высокие, рослые и крепкие парни с небесно-голубыми глазами и черными, как смоль шевелюрами густых гладко уложенных волос.
– Вы не братья близнецы, случайно? – тактично поинтересовался профессор физики, чтобы не обидеть гостеприимных парней Третьего Мира.
– Нет, – в один голос ответили Иладо и Алоди.
– Так, может быть, ребята, Вы клоны? – выдвинул бесцеремонную идею Прауд.
– Нет, мы не братья и не клоны, – спокойно парировал Иладо, – мы жители спутника Любви, специфика которого предполагает некоторую схожесть его жителей. Это обусловлено рядом факторов, о которых Вам предстоит узнать в дальнейшем. Если я хоть немного утолил Ваше любопытство, то предлагаю, наконец-то, войти в здание, где Вам, Эндрю, остановят кровотечение из ран, а Вам, господин Павлов, устранят частичную амнезию. Возражения есть?
Возражений, конечно, не было, и Прауд, поддерживаемый парочкой «атлантов» в белоснежных костюмах, артистично похромал внутрь здания, с улыбкой оглядываясь на уставшего профессора физики, который в гордом одиночестве проделывал тот же путь по длинным мраморным ступеням реабилитационного центра. Зайдя в громаднейший холл медучреждения, Павлов открыл для себя непривычное явление, что Эндрю иногда может помолчать, если захочет. Прауд стоял, а вернее, висел на плечах гидов, обнимая их за шею и опираясь на одну ногу, очевидно, продолжая имитировать сильнейший ушиб с гематомой. Но поразительным было вовсе другое. Психолог неподвижно глядел в одну точку без привычной для него суеты, болтовни и циркачества.
Подойдя сзади поближе к троице, Сергей Геннадиевич обнаружил причину замешательства и откровенного столбняка Эндрю. В случае с ловеласом Праудом это могла быть, конечно же, только девушка или, точнее сказать, очаровательная инопланетянка. Это воистину ангельское создание располагалось в дальнем углу холла перед большой стойкой ресепшина. Инопланетянка, одетая в облегающий белоснежный комбинезон, подчеркивающий все женские прелести, в паре с такими же белоснежными длинными прямыми волосами, ниспадающими с плеч и контрастирующими с бронзовым от загара милым личиком, поражала своим изяществом и совершенством не только молодого психолога, но и зрелого профессора физики. Да и третьемирянцы смотрели на незнакомку, как будто никогда не видели женщин. Небесно-голубые глаза с пухлыми сексуальными губками, сложенными в приветственной улыбке обескураживали квартет мужчин, который забыл обо всём на свете, кроме этой красавицы, которая была вынуждена первой нарушить и без того неловкое молчание.
– Так это Вы известнейший физик Сергей Павлов? – обратилась очаровательная инопланетянка к Эндрю Прауду, беспомощно повисшему на шеях у сопровождающих гидов.
– Нет, что Вы, – опомнился Эндрю, мгновенно соскакивая с плеч белоснежных «атлантов» на обе ноги и гордо выравнивая спину, – я здоров, как слон. Так, ранка пустяковая на руке у меня.
– Тогда я уделю Вам чуточку позже внимание, любезный землянин, - ослепила всех улыбкой красавица, - Как Вас зовут?
– Я – Эндрю. Эндрю Прауд. А вот это профессор Павлов, – любезно произнёс недавний потерпевший, указывая на старшего коллегу, – А как зовут прекрасную незнакомку со спутника Любовь? – вовсе осмелел психолог с Земли.
– Идила – мое имя! – с достоинством отвечала девушка, приветствуя гостей кивком головы и очаровательной улыбкой.
– Почти, как идеал! – продолжал аккуратные заигрывания с инопланетянкой Прауд, – такое необычное имя как нельзя больше соответствует Вашей привлекательной внешности, Идила.
– Благодарю за комплимент, Эндрю, – мило улыбнувшись и бросив на психолога кокетливый взгляд очаровательных бездонных глаз, отвечала девушка, – а Вас, Сергей Геннадиевич, мы уже давно ждём. Нас предупредил Аттика о Вашем очень важном визите. Прошу Вас, пожалуйста, следуйте за мной.
С этими словами красавица увлекла физика в сторону лифта. Три пары глаз с сожалением провожали красивую девушку, изящно виляющую своими роскошными, стройными бёдрами. «Мне б такую кошечку!» – не сдержался Прауд, когда двери лифта скрыли за собой пленительную инопланетянку и профессора физики. Гиды, лишь, молча переглянулись, никак не отреагировав на шуточную реплику Эндрю, что сильно задело его больное самолюбие.
– И много у Вас таких аппетитненьких экземплярчиков? – обратился Прауд к своему провожатому, не желая мириться с исчезновением субъекта обожания и вожделения.
– Практически все женщины у нас изящные и симпатичные! – отвечал Иладо, и, посмотрев на ухмылку Алоди, добавил, – а также красивые и неприступные.
– Все-е-е? – удивился Эндрю, присвистнув от радости, – тогда, ребята, я попал куда надо. Здесь я, пожалуй, задержусь на некоторое время. Где ещё можно встретить Ваших очаровашек?
Пока гиды объясняли Прауду специфику знакомства с противоположным полом на Любви, Идила вместе с профессором зашли в большой манипуляционный кабинет, заставленный неизвестными аппаратами, агрегатами и приборами. Одно из кресел было занято. Человек или гуманоид, сидящий в нём, принимал какие-то процедуры. Над его головой возвышался небольшой светящийся круг, похожий на божественный нимб.
– Присаживайтесь, товарищ Павлов, пожалуйста! – пригласила Идила, указывая на роскошное кресло, установленное как раз позади работающего устройства, в котором принимал лечение незнакомец.
Сергей Геннадиевич безропотно подчинился девушке, отдавшись воле профессионалов. Кресло мягко поглотило его утомлённое тело, разливаясь негой по всему организму. Он ещё видел, как над его головой разместился серебристый обруч, как Идила нажимала сенсоры управления, как на голограмме почему-то возникло два изображения профессора.
«Астральная гематома… остаточная амнезия… нейроструктура клеток… сильнейший, непроизвольный психоделический удар… нарушена симметрия физического, астрального и ментального тел…» – доносились Павлову обрывки фраз разговора девушки с кем-то еще.
– Ну и дела! А я-то думал! – услышал физик откуда-то издалека свой собственный удивлённый голос.
Сергей Геннадиевич провалился в яму забытья. Слова летали в пространстве, отражаясь от стен, потолка, меняя значение и смысл, щёлкая и цокая, иногда довольно больно ударяя своего пациента в области головы, и особенно височных доль. Забытые образы и картинки мелькали перед взором Павлова, формулы и лица, доклады и отчёты, полёты и сильнейший удар Сержио Монтаны…Удар…Стоп…Удар…
Физик подскочил с кресла, обливаясь холодным потом, с безумно выпученными глазами, смотрящими в никуда.
– Вспомнил, я вспомнил! – во всё горло вопил обрадованный Павлов, не слыша собственного голоса.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – успокаивала его прекрасная аборигенка, вытирая струящийся пот, – мы этого и хотели. Всё в порядке. Только кричать не нужно. Это анестезия так отходит. Ещё пару минут и слух вернётся. Не переживайте, Сергей Геннадиевич. Прилягте, – успокаивала профессора третьемирянка, нежно и ласково причитая над больным.
– Был рад помочь Вам, Идила, в столь важном и серьёзном вопросе, – раздался за спиною Павлова его собственный голос.
– Это Вам большое спасибо, Сергей Геннадиевич, что Вы откликнулись на нашу просьбу о помощи Вашему коллеге по параллельному измерению, – говорила девушка, глядя мимо профессора и улыбаясь в сторону доносящегося голоса.
Павлов встал, оглядываясь назад, и неожиданно ноги его непроизвольно подкосились. Позади него, улыбаясь и подмигивая, стоял он сам, вернее его двойник, клон или дубликат, человек, как две капли воды похожий на оригинал, коим себя мнил профессор.
– И что всё это значит? – поинтересовался оригинал Павлова тихим голосом, указывая девушке на свою копию, – Вы меня что, клонировали? Но зачем, Идила?
– Не волнуйтесь профессор! – утешала его симпатичная инопланетянка, ослепляя сногсшибательной белоснежной улыбкой, – Лучше познакомьтесь, пожалуйста. Это всего лишь материальное воплощение Вашего СУБЪЕКТА одного из параллельных миров. Вы искали доказательство Вашей теоремы неабсолютных копий? Вот, пожалуйста, Вам. Прямое доказательство стоит прямо перед Вами.
– Только ради этого? – в словах Павлова звучало недоверие.
– Нет, конечно! – продолжала объяснения Идила, – Это мы специально пригласили Ваше материальное воплощение из парамира, или, если Вам так угодно, двойника, чтобы излечить Вас, наконец-то, со стопроцентной вероятностью.
– Каким образом это произошло? – уточнял физик.
– Вы должны знать свой поставленный диагноз, – у Вас нарушена симметрия физического, астрального и ментального тел после психоделического удара. Очень тяжёлый случай, но излечимый, как любит повторять Аттика.
– Знаю, что дальше?
– Всё просто! Аттика, наилучший из «жаждущих» на Этоне, сделал всё возможное для восстановления Вашего здоровья, то есть всё возможное, что в силах обычного этонца. Но он не смог точно восстановить параметры гармоничной симметрии Вашего организма. Поэтому он и направил Вас на лечение именно к нам на Любовь. Ваш двойник здесь только для того, чтобы скопировать с него, как с идеальной матрицы ВАШЕГО СУБЪЕКТА полную физиологическую симметрию биоорганизма, и настроить Ваш функционал на эту безупречную гармонию.
Проникнувшись сказанным и полностью успокоившись, профессор уже смотрел на своего двойника без особой опаски и даже с нескрываемым интересом, симпатией и восторгом. Павлов-двойник тоже с широкой открытой улыбкой разглядывал Сергея Геннадиевича.
– Правда-правда! – поддержал дубль Идилу, – Хватай материал и твори парастат. Это, кстати, дружище, твоё изобретение. В моей Вселенной я на шаг опережаю тебя и год назад получил Нобелевскую премию и звание академика за открытие века. Так что за тобою осталась малость, Серёга.
– А пару вопросов по моей… – осёкся Павлов, но поправился, – …или нашей теории можно задать?
– Давай, конечно, пользуйся моментом, коллега! – поощрял двойник профессора, – ты ведь раньше никогда не встречался со своими копиями из парамиров, разве не так?
– Шутишь? – приободрился Павлов-оригинал.
– Ребята, я смотрю, Вы уже подружились! – вклинилась в разговор двух умов девушка, – Беседуйте, пожалуйста, а я пойду. Меня ждёт ещё один серьёзнейший пациент с планеты Земля.
Павловы только лишь одновременно кивнули в ответ красавице Идиле в знак своего обоюдного согласия, не в состоянии прервать занимательную беседу, которая только-только начинала разгораться между ними.
– По каким критериям ты рассмартивал Вселенную? – по-товарищески спрашивал Сергей Геннадьевич Павлов, обнимая двойника за плечи.
– Основные критерии Вселенной следующие: Время – вечна Вселенная или временна? Пространство – бесконечна Вселенная или конечна? Физические процессы – тождественны или переменны? Элементарные частицы – один комплект или бесконечный ряд? – выстраивал цепь рассуждений двойник.
– В основу своей теории ты положил вариант вечной конечной Вселенной с бесконечным спектром физических процессов и конечным комплектом фундаментальных частиц?
– Совершенно верно, коллега. Мир состоит из неисчезающих фундаментальных частиц, это значит, что их ограниченное число, а бесконечность спектра физических процессов объясняется геометрией Вселенной. Каждая пространственно-временная точка Вселенной уникальна. Hет ни одной точки, которая бы испытывала одинаковое воздействие со стороны всей остальной Вселенной. Вероятные процессы в такой Вселенной циклические. Все элементарные частицы проходят цикл от Большого взрыва до тепловой смерти и распада. Далее следует новый Большой взрыв или не следует, мы не знаем. Является ли наша Вселенная уникальным явлением? Возможно, что после полного распада всех частиц и в результате нового Большого взрыва рождается уже другая Вселенная, имеющая совершенно иные критерии.
– Следуя данной концепции, – продолжал профессор-оригинал, – получается, что структура новой Вселенной никак не коррелирует с её предыдущей жизнью. Структура новой Вселенной вряд ли подлежит прогнозированию из параметров старой Вселенной. Крайним случаем такого варианта является стационарная Вселенная, которая всегда есть. Она, то расширяется, то сжимается. Вероятной теорией микромира в этой Вселенной может быть геометродинамика.
– Ты уже и до этого додумался? – не сдержал удивления профессор-двойник, удивлённо приподнимая брови, – Можно я продолжу рассуждения, а ты меня проверишь. Заодно и твою память протестируем.
– С удовольствием! – у Сергея Геннадиевича дух захватило от интересной затеи, – Продолжай, пожалуйста!
– Итак, фундаментальные частицы – неистребимы. Из этих частиц состоят все элементарные частицы и поля. Предположив, что самой фундаментальной частицей является одна частица, логично предположить, что различие в свойствах элементарных частиц – протона, электрона, фотона и других следует из геометрии расположения первочастиц в структуре элементарной частицы. Первочастицы обладают лишь свойствами образовывать элементарные частицы. Претендуя лишь на первое приближение, предположим, что фотон состоит из трех прачастиц, а нейтрино является тетраэдром, состоящим из четырёх прачастиц. Более сложную и несимметричную структуру имеют электрон, протон и нейтрон. Странные массивные частицы имеют сложную неправильную форму и состоят из многих прачастиц. Все тела во Вселенной погружены в эфир прачастиц или своеобразный континиум. Создавая элементарную частицу из прачастиц, указанным выше способом, следует заметить, что существует минимально возможное расстояние между прачастицами, а, следовательно, и у Вселенной имеются минимально возможные габариты. Попробую объяснить известные физические явления при помощи данной модели. Гравитационное взаимодействие между массивными телами объясняется свойством элементарных частиц взаимодействовать с эфиром, поглощая прачастицу, назовем её гравитон, извне, и, выплёвывая такую же частицу из своего состава во вне. Этот процесс происходит без какого бы то ни было привилегированного направления. Так, два массивных тела испытывают недостаток гравитонов в пространстве между собой и в незримой борьбе за гравитоны, испытывают притяжение друг к другу. Силы притяжения между телами могут быть рассчитаны с учётом множества импульсов от процессов поглощения-выплёвывания гравитонов.
– Хочу Вас поправить, уважаемый коллега, – вмешался Павлов, – что неверно думать, будто гравитоны притягиваются друг к другу гравитационно. Они лишь могут занимать определённые дискретные положения один относительно другого, не так ли?
– Верное уточнение, – признал дубликат правоту оригинала, – поэтому, массы элементарных частиц отнюдь не определяются количеством гравитонов, входящих в структуру частицы и не определяются объёмом частицы. Инертная масса частицы – это сложная функция геометрии частицы. Так, например, фотон не имеет массы потому, что все процессы поглощения-выплёвывания для плоской частицы равноправны, эти процессы не приводят к изменению импульса фотона. Похожим свойством обладает и элементарный тетраэдр – нейтрино, эта частица обладает минимально возможной массой. Совпадают мои рассуждения с твоими?
– Абсолютно, как будто мы с одного конспекта списывали, – то ли удивлялся Павлов, то ли констатировал неизбежность, – а теперь, если можно, посвятите в описание электромагнитных взаимодействий.
– Пожалуйста, – заявлял двойник Сергея Геннадиевича, удовлетворённый повышенным вниманием к собственной персоне, – электромагнитное взаимодействие в рамках геометродинамической модели объясняется полярными свойствами геометрических фигур элементарных частиц. Следует отметить, что кулоновский заряд принимает строго целочисленные значения по причине того, что за это свойство отвечает естественно целое число гравитонов, один или два. В рамках этой модели было бы логично предположить, что надстройка с вершиной из одного гравитона соответствует заряду электрона -1, а двухглавая вершина из двух гравитонов у протона соответствует заряду +1. Простейшим представителем частицы, обладающей отрицательным зарядом, является гравитонная пирамида с четырехугольным основанием – электрон. Его антипод – позитрон, имеет на месте вершины ребро из двух гравитонов. В природе существует только два вида зарядов, третьего быть не может по очень простой причине – три гравитона определяют наличие фотона. Именно в этом и кроется электромагнитное взаимодействие – вершина пирамиды и ребро одновременно взаимодействуя с гравитационным вакуумом, при определённых обстоятельствах, описанных электродинамическими законами, приводят к образованию электромагнитной волны-фотона, плоской фигуры, состоящей из трёх гравитонов. Причём фотоны возникают как бы из ничего, а на самом деле из гравитационного вакуума! Сильное взаимодействие в рамках этой гипотезы является ничем иным как крайним случаем гравитационнго взаимодействия, только при этом между частицами в результате значительного сближения уже практически нет свободных гравитонов и частицы вынуждены извлекать гравитоны по некоторым направлениям непосредственно друг из друга. Релятивистские процессы можно объяснить конечностью скорости взаимодействия в гравитационных процессах.
– Да-а, – откинулся на спинку кресла удовлетворённый Павлов, – скоро наступит время и каждый школьник сможет сказать, что он знает Вселенную как свои пять пальцев. Но пока этого не произошло, хотелось бы отметить, вряд ли имеется нечто в природе, что через некоторое время будет не постигнуто разумом. Эх, приятно дискутировать с умным человеком. Если бы можно было всегда вот так размышлять, общаться, делиться, обсуждать спорные моменты. Я имею в виду с тобою, Серега.
– Или с самим собою? – улыбнулся двойник, – Ты знаешь, я это очень часто практикую, то есть общение со своими копиями в других измерениях. Получается такая себе конференция профессоров Павловых. Это, конечно, не во всех мирах, а только там, где изобретён парастат, и где мы являемся профессорами физики или ближайших наук.
– А что ещё не в каждом параллельном измерении мы с Вами учёные физики? – уточнял оригинал-Павлов.
– В большинстве да, но и в очень многих случаях нет. Например, в одном из парамиров ты можешь быть заурядным инженером, но при этом всё равно можешь изобрести парастат.
– Ясно! – несколько расстроено произнёс Сергей Геннадиевич, – А как же мы будем общаться, пока я не изобрёл этот удивительный прибор? Я с твоей помощью надеялся быстрее воплотить эту замечательную идею в жизнь.
– Не волнуйся! – успокаивал двойник Павлова, – Во-первых, я могу приходить к тебе и во сне. Да-да, во сне. Не смейся. Разве не Менделеев изобрёл свою таблицу в сновидениях? И не исключаю, что здесь не обошлось без подсказки одного из воплощений СУБЪЕКТА из параллельной Вселенной. А во-вторых, я поговорю с Идилой, попрошу, чтобы она предоставила тебе индивидуальный парафон.
– А это ещё что такое за изобретение? – откровенно поинтересовался Сергей Геннадьевич у двойника.
– Как бы тебе объяснить, – на секунду задумался дубликат, – это устройство, объединяющее в себе свойства парастата и телефона. Парафон способствует индивидуальному общению воплощений СУБЪЕКТА в различных Вселенных. То есть по индивидуальному парафону могут общаться только Павловы. Никакой другой человек или СУБЪЕКТ, не являющийся Павловым, не сможет использовать этот аппарат. Есть ещё и суперпарафон, по которому могут общаться различные СУБЪЕКТЫ между собою, находящиеся в парамирах, но для этого необходимо специальное разрешение, подконтрольное спецслужбам и Управлению Параллельными Измерениями.
– Здорово! – восклицал наш восхищённый профессор.
– Ну, всё, тезка! Был рад тебя увидеть и помочь с выздоровлением. Мне пора. Надеюсь, до скорой встречи.
С этими словами двойник Павлова крепко обнял за плечи оригинал, похлопал по плечу, и, пожав руку, быстро ретировался в проёме открытой двери. В соседней комнате раздался свист, хлопок, сверкнула вспышка и наступила полная тишина. Сергей Геннадиевич около минуты сидел неподвижно, не в силах понять, наяву случилось всё происшедшее с ним или во сне. Наконец он поднялся, не спеша осторожно пробрался в соседнюю комнату, за дверью которой скрылся его недавний собеседник. Апартаменты были пусты, хотя других выходов из комнаты не наблюдалось. Для пущей достоверности учёный обшарил все стены и окна в надежде отыскать скрытый вход, но тщётно. Окинув глазами помещение, физик остановил взгляд на единственном маленьком приборе, напоминающем беговую дорожку. Подойдя ближе, профессор увидел тоненькую панель кодов с небольшим экраном, куда необходимо было подносить руку для идентификации. Любопытство одержало верх над учёным. Встав на дорожку, профессор направил ладонь к экрану кодэка. Лёгкий толчок защитного поля заставил Павлова сойти с дорожки. Назойливый тихий нарастающий свист предупредил об опасности и вынудил профессора закрыть уши. Прибор озарился красным сиянием аварийных огней. Панель развернулась и плавно спряталась в корпус прибора. Затем сам загадочный аппарат, издав предварительно истошный хлопок и резкий свист, исчез, как будто его и не было вовсе. Комната загадочным образом опустела, заполнившись угрюмой и скучной тишиной.
Очутившись в совершенно пустой комнате, из которой всё куда-то исчезало, профессор решил не искушать судьбу, пока он сам куда-нибудь не исчез, и быстро поспешил на выход. Оставив позади манипуляционный кабинет, Сергей Геннадиевич попал в тихий пустынный коридор с множеством дверей. Заглянув в парочку из них и не обнаружив ни единой живой души, кроме мерцающих индикаторов на панелях неизвестных устройств, Павлов уверенно зашагал к лифту. Напротив дверей лифта его внимание привлекли странные ойкающие звуки, доносящиеся из полуоткрытых дверей кабинета напротив. Наученный горьким опытом, но толкаемый научным любопытством профессор медленно просунул голову в створ открытых дверей, готовый в любой момент броситься наутёк от возможной опасности. К счастью, в кабинете он застал Идилу, обрабатывающую поврежденные руки Прауду. Эндрю ныл и ахал, кривлялся и охал, словно малое дитя. Когда симпатичная инопланетяночка наносила на руку землянина жидкий бинт, на обезображенное адскими муками лицо Прауда было жалко смотреть.
– Эндрю, не глупи, пожалуйста, и не стони! – окликнул профессор соотечественника, не выдержав шаловливости товарища, – иначе местные жители подумают, что все земляне слабые и боязливые существа, как ты.
– Ты просто мне завидуешь! – огрызнулся психолог, смешно приоткрыв один глаз на искажённом гримасой лице, – Ах! Иди-иди, тебе помогли, теперь мне оказывают неотложную медицинскую помощь. Ай! Не отвлекай нас. О-ох! А-ах!
– Идила, будьте пожёстче с этим шарлатаном, – улыбаясь, кинул Павлов, – он теперь всё покалечит себе, дабы находиться в обществе столь замечательной девушки подольше. Я вниз! Пока!
С этими словами профессор скрылся из проёма двери, оставив наедине охающего Прауда и очаровательную третьемирянку. Дождавшись сигнала отправки лифта, девушка закончила лечебные манипуляции, а затем присела округлой подтянутой спортивной попкой на коленку Прауда. Эндрю, как по команде, прекратил корчить мученика и нежно приблизил к себе за талию симпатичную инопланетяночку. Их губы слились в забвенном поцелуе, как будто они никогда до этого не целовались. Интимные ласки всё больше разжигали мужчину и женщину.
– Это сногсшибательно и восхитительно! – еле вымолвил Эндрю после длительного поцелуя прекрасной амазонки.
Они сидели, тесно прижавшись друг к другу лбами и телами, словно хотели слиться в единое целое.
– Я давно мечтала о таком парне, как ты! – шептала девушка, одаряя лицо Прауда россыпью нежных поцелуев, – Ты мне сразу понравился, как только я тебя увидела! Ты настоящий!
– Признаться, я не ожидал услышать столь искренние и тёплые слова из твоих сахарных уст! – словно в пьяном тумане млел и таял психолог, – Ни одна женщина на Земле не говорила мне таких комплиментов. Обычно девушки отвергают меня с моими шутками и проделками. Сначала это им нравится, а затем надоедает. Я, Идила, не хочу строить иллюзий на твой счёт, потому что боюсь, с тобою может произойти точно такая история. Ты мне тоже понравилась с первого взгляда, и я не хочу разбивать свои чувства о рифы возможного безразличия.
– Глупенький, ты, глупенький, – нежно поглаживая волосы Эндрю, ворковала очаровательная чужачка, – они сами не знают, что теряют. С тобою весело и интересно, потому что ты непредсказуемый и, конечно же, красивый. Не то, что наши зануды, хотя они все уникальные философы, мудрецы и умницы.
– А разве Ваши мужчины не привлекательны? Наши женщины отметили их сексапильность и чертовское обаяние.
– Ещё бы! – восклицала Идила с торжествующей улыбкой, – и женщины на Любви все, как на подбор. Это особенность нашего маленького спутника – идеальное сочетание внешних и внутренних качеств каждого гражданина сообщества.
– Ты считаешь, что это плохо? – с нескрываемым изумлением заглядывал в глаза прекрасной собеседнице психолог, надеясь, что это шутка, – Все люди на моей планете стремятся достичь такой идиллии, но это сверхтрудно на Земле.
– Нет. Я не считаю, что это плохо или хорошо. У каждого явления есть две стороны медали. Я просто хочу сказать, что мне с моими соплеменниками не настолько интересно, как с тобою, Эндрю. Мои друзья предсказуемы на сто шагов вперед. С одной стороны мы единомышленники, а с другой – это скучно и однообразно, потому что я знаю каждый их последующий шаг в отличии от тебя, землянин. Ты уникален в своей непредсказуемости.
– Не понимаю твоей логики, Идила, – не сдавался Прауд.
– Как тебе объяснить, чтобы ты понял, – закинув назад маленькую белокурую головку, размышляла инопланетянка, – вот, если бы ты получил в один момент всё, о чем мечтал долгие годы, и, заметь, всегда бы знал, что всё, что ты не задумаешь, также осуществится со стопроцентной вероятностью.
– Классно… было бы… наверное, – медленно протянул психолог, думая о чём-то своём, – но ради чего тогда жить, если всё, что не задумаешь, достигаешь без борьбы, без сил, без сопротивления. Нет ни желаний, ни удовольствий. Тогда теряется смысл всего существования вообще.
– Вот-вот, ты постепенно начинаешь меня понимать! – обрадовалась Идила находчивости Прауда, – Но смысл такого существования всё-таки есть, просто он более глубокий, чем ты думаешь с высоты сегодняшнего уровня своего интеллекта.
– И ты хочешь сказать, что наперёд знаешь всё, что сейчас может осуществиться? – недоверчиво посмотрел Эндрю в небесные глаза очаровательной девушки, всё крепче сжимая её гибкое изящное тельце в своих перевязанных бинтами руках.
– Хотя с тобою это затруднительно, но с уверенностью могу сказать, что ты хочешь обладать мною, как женщиной. И ты знаешь, Эндрю, я тоже не против этого! Я хочу тебя тоже!
Последние слова утонули в горячем пламенном поцелуе землянина. Его руки жадно ласкали трепетное и стройное тело белокурой аборигенки, наслаждаясь округлостью форм и гладкостью молодой загорелой кожи. Не пропуская ни одного дюйма податливого и обольстительного тела, Эндрю все больше заводил спутницу, доводя её желание до безумного исступления. Из последних сил Идила дотянулась до боковой панели кресла, нажав несколько клавиш, что трансформировало кресло, на котором сидели влюблённые, в фешенебельную большую кровать, и прочно защёлкнуло дверь кабинета, не закрытую Павловым. Резким движением красавица сорвала с себя облегающий белоснежный комбинезон, предоставив опытным пальцам мужчины прикоснуться к нежной благоухающей коже, красивой груди и возбуждённым соскам. Прауд не верил своим глазам и рукам, лицезреющим и ласкающим белокурую девушку неземной красоты, о которой он не смел грезить даже в самых потаённых снах и желаниях. Он наслаждался близостью очаровательного белого цветка по имени Идила, стараясь доставить третьемирянке верх блаженства и наслаждения. Девичье тело извивалось и трепетало в опытных руках любовника, отдаваясь ему безропотно и забвенно, полагаясь на его чувственность и благосклонность. Крики радости и удовлетворения слетали с пухленьких сексуальных уст голубоглазой блондинки из Третьего Мира.
– Я хочу этого, – измождёно склонив на мускулистое плечо Прауда головку, шептала Идила, нежно посасывая мочку его уха, – Хочу ребёнка от тебя, землянин.
От этих слов Эндрю разразился новым вихрем страстей, превратив новую возлюбленную в настоящую сомнамбулу, которая от избытка чувств, переполняющих каждую её клеточку, полностью отдалась на милость своему повелителю, водившему её в сад грёз и желаний. Ничего не помня и не понимая, девушка безропотно предавалась наслаждению и страсти, искушению и любви, окутывающих её плоть и разум. Слившись в едином, зажигательном любовном танце, парень и девушка вместе достигли пика блаженства и кульминации длительной и бесконечной игры.
Идила бесчувственно лежала на спине, раскинув белокурые волосы по чёрной искрящейся поверхности ложа. Крохотные капельки пота медленно скатывались с её великолепных роскошных бёдер, оставляя за собою еле заметные дорожки на бронзовом загорелом теле. Прауд, обессиленный и счастливый, лежал между длинных раскинутых ножек великолепной возлюбленной, глядя в приоткрытое окно на клубы рассеивающегося тумана и слабые лучи Гила, пробивающиеся сквозь его надоедливую пелену.