-Миш, а Миш, расскажи чем закончилась история твоего заточения.
-Ага, слушай уже.
Тюремный телеграф работал непрерывно. Поэтому всю информацию, о ком угодно и какую угодно, обо всех новостях узнаёшь в течении ночи. Если вдруг в хату попадал кто-то за изнасилование мальчика или девочки, то ему не было места ни в одной хате, единственное место, где можно было таких держать – это тюремная больница (больничка). Там «по понятиям» человека нельзя трогать вообще.
Итак, я по аналогии со всеми прошёл шесть камер за год пребывания в тюрьме. Я получил возможность сблизиться со значительным количеством сокамерников, приобрёл «авторитет», если так можно выразиться. Узнал много хитростей, необходимых для выживания в тюрьме. Тем более у меня была сила, которая заключалась в отсутствии у меня таких слабостей, как алкоголизм, наркомания, курение, пристрастие к чаю и сахару – это всё то, что особо ценилось в тюрьме, за что там люди «глотку дерут», унижаются, кланяются и продаются. Я никогда и ни с кем не играл не в какие игры, не спорил на какие-то дела. Это было просто опасно. Признаюсь, я научился доставать всё то, что перечислил, кроме наркотиков. Всё это в тюрьме было в десятки раз дороже, чем на воле. Ещё одно рискованное дело было у меня. Я был владельцем острого предмета – иглы, она всем нужна в тюрьме, всем что-то надо зашить, пришить и т.п. Но держать иглу в камере строго запрещено и наказуемо, а поэтому услуга дорогая и тебя уважают. Принцип «ничего не бойся и ничего не проси» всегда был полезен, а особенно в тюрьме он действует безотказно.
Затем появилось ещё одно дело, за которое меня начали уважать. Это получилось случайно, но принесло мне не материальные, а моральные дивиденды.
По закону подследственному за несколько дней перед судом дают копию предъявляемого обвинения, чтобы он ознакомился с ним, написал для выступления в суде слова в свою защиту - оправдание, показания и т.п. Если ты на свободе получаешь это обвинительное заключение, то готовишь выступление вместе с адвокатом. Если ты в тюремной камере, то тебе обвинительное заключение приносят туда и отдают под расписку за несколько дней до суда. Один «сиделец», получив такой документ, попросил меня посмотреть его и сказать своё мнение. Эти уголовники, как правило, нормальные люди с нормальными мозгами. Они очень умно и красиво могут говорить, но когда дело доходит до того чтобы написать они теряются, у них что-то в голове перемыкает и они на бумаге не могут ничего изложить. Так вот, я прочитал и говорю: «Я всё понял, я бы написал так-то…» Он попросил меня написать. И я написал, как думал. В результате получилось неожиданно и для него и для меня. Ему грозило 8 лет строгого режима. Суд над ним состоялся и его приговорили к 2,5 годам колонии. Я не знаю, то ли адвокат был хороший, то ли суд нормальный, то ли сыграла роль моя «писулька», но сначала по камере, а потом и по всей тюрьме прокатилась волна обо мне. Такое в течение года повторялось 5 раз и заканчивалась положительным результатом. Ко мне стали относиться с уважением и сокамерники и охранники, а это в тюрьме дорогого стоит! Мне было там уютно! Но как пел Володя Высоцкий: «Там хорошо, но мне туда не надо!» В камерах за год мне довелось встретиться со многими индивидуумами и случаями в разных ситуациях. Внешне в тюрьме всё спокойно. Но это только видимость. На самом деле обстановка постоянно напряжена. Ведь это место, где налицо конфликт интересов государства, народа и преступного мира. Каждая сторона по-своему многогранна. И преступный мир многообразен по-своему. В нём не все, которых нам показывают преступниками, «достойными» сидеть в таких условиях являются таковыми. Бывают серьёзные закоренелые преступники, убийцы, насильники, бывают люди случайные, а бывают и совсем не преступники, а люди, попавшие сюда или случайно, или по воле людей, которым по тем или иным причинам нужно было их упрятать. И эта «гремучая смесь» находится в тюрьме в тяжелейшей обстановке гнёта и бесправия. Очень часто в одной камере не могут ужиться настоящий «квалифицированный» умный вор с убийцей или насильником. Кроме того, практически у каждого сидельца на воле есть мамы, папы, сёстры, братья, дети и т.д. Они далеко не в восторге, что их любимые содержатся с невыносимых условиях...
В тюрьме постоянно возникают мелкие и серьёзные конфликты.
Как-то меня ведут в камеру с допроса и вижу такую картину - около камеры стоят три человека – охранник и два человека с бачком баланды. Идёт обед. Охранник и эти двое вылавливают из итак пустой баланды кусочки мяса и картофеля в отдельную чашку. Я возмутился, но не про себя, а вслух и громко. В ответ получил несколько ударов по почкам и спине. Был повод для конфликта. Это неизбежно. Очень часто устраиваются обыски. Неожиданно в хату вбегает бригада охранников и звучит громкая команда «на коридор». Нас дубинками выгоняют из камер, сажают на корточки в коридоре, заставляют руки держать на затылке и держать так пока не обыщут все углы, шконки, книги, тетрадки, одежду. Обычно после такого обыска всё разбросано – сахар, чай, сигареты, разорваны тетради. У меня обычно пропадали тетради и записи. И тогда я требовал вернуть – возвращали, иногда нет.
Первый человек, которого я встретил в неволе – был Володя. Я его встретил по прибытии в медвытрезвитель и он меня научил «азам» тюрьмы. Этот Володя был высокий, худой, примерно моих лет, по профессии вор. Первый раз попался в семь лет в Сталинграде, стащил булочку. С тех пор в тюрьме он как дома, а на свободе как в гостях. Это он подсказал мне почему меня сначала привезли не в тюрьму, а в вытрезвитель. Это он рассказал мне, что бояться тюрьмы не надо, что «там тоже люди живут». Волков там тоже не любят. Если поймут, что ты человек, то тебя примут как человека.
Второй человек, встретившийся мне в неволе был Костя Рыжий – уже в первой тюремной камере. Он был тот самый смотрящий, который меня встретил, понял и хорошо принял. При дальнейшем знакомстве он оказался опытным вором, специалистом по золоту «рыжью». Поэтому и кличка была «Рыжий». В камере Костя мне показал одного мужика и предупредил быть с ним поосторожнее и сказал, что потом я узнаю почему. И я узнал. Где-то в конце 80-ых годов в местной пермской газете была заметка или статья о том, что в Балатовском пруду нашли расчлененное тело. Виновников поймали. Оказался этот мужик, на которого мне указал Костя Рыжий. Мужик был главарём банды, убившей человека и расчленившей тело, которое затем и выбросили в пруд. В подробностях эту историю я позже услышал от самого мужика. Сейчас он отбыл своё наказание и сейчас как-то существует на воле.
А дело было так. Группа охотников поехала на охоту. На другой день после охоты вернувшись, собрались в гараже у этого мужика, напились, как обычно, не хватило, пошли на квартиру, добавили и «выпали в осадок», в 4 часа утра пришли в себя и обнаружили, что один из них мёртв. Спросонья, в пьяном угаре все сильно испугались. Разрубили тело на куски, сложили в мешки и выбросили в пруд. Через два дня всех их взяли. Мужику дали 7 лет лесоповала. Я его видел, когда он вернулся. Он пытался как-то устроиться, работать, но его нигде не брали. Он пошёл по шабашкам, а потом вообще куда-то исчез. Это была только часть того, что я видел в тюрьме.
В камере я встречал и другого сорта людей. Это были простые парни. Они заразились горбачёвским лозунгом: «что не запрещено, то разрешено». Вобщем, мне удалось видеть обвинительные заключения таких парней. Я также писал на них своё заключение (мнение). Все они (пять человек) получили вместо ожидаемых 5-8 лет по году-полтора условно. С этими ребятами я до сих пор общаюсь. Они стали неплохими бизнесменами, ну и слава Создателю!
Был ещё один уникальный, по моему мнению случай. Как-то в камеру заталкивают человека двухметрового роста с огромными плечами и с очень добрыми глазами. Я его спрашиваю: «Статья?» Он отвечает: «Совращение малолетних». Я недоумеваю: «Тебе что баба не давала? Или ты урод?» Он рассказал, что родом из деревни. По ночам работает, а днём отдыхает. У него жена и неродная дочь. Жена днём работает. Дочке одиннадцать лет, но на вид все семнадцать. Девочка рано созрела. Однажды днём, когда он спал, она сама пришла к нему. И всё у них началось…! И доигрались. Она, девочка 13-ти лет – на вид молодая женщина, оказалась в положении. Жена узнала, повозмущалась, а потом на семейном совете решили, что пусть рожает, а ребёнок будет наш. Но случилось не так, как они решили. В больнице девочка нечаянно проговорилась, кто отец ребёнка. Медицинские работники стали возмущаться и сообщили в милицию. Толком не разобравшись человека арестовали, получив ордер на арест у районного прокурора и сразу в тюрьму. И здесь сыграла роль «по понятиям». По ним слепо следуя статье закона и районного прокурора уголовники в камере должны были очень плохо поступить с таким заключенным. Но заработал тюремный телеграф и было принято решение «общака» - «человека не трогать». В данном случае мнение «общака» сработало лучше, чем прокурорское правосудие. В последствии человека осудили, дали один год исправительных работ по месту жительства.
Ещё одного хохмача я там повстречал. Это был ничего не значащий мелкий воришка, о котором не стоило бы писать, если бы не его юмор. Это был молодой лет 20-ти мальчишка – высокий, худой, прыщеватый, нескладный, но шутя говорил: «я очень привлекательный, девки по мне сохнут. Я очень слежу за собой. У меня есть костюм тройка – трусы, майка и фуфайка. Чем этот парень понравился, а тем, что он никогда не терял чувство юмора. Он ничего и никого не боялся. Вёл себя очень независимо, не когда не расставался с мечтой – стать воровским генералом – «вором в законе».
В своём повествовании я хочу затронуть ещё пару моментов, отражающих жизнь тюрьмы и её обитателей. Как и где в тюрьме заболевают люди, где и каким образом их лечат? Заболевают люди в камерах. Причины – окружающая среда, моральное состояние человека, крайне плохое питание, наркотики, нервные стрессы. Это далеко не все факторы, которые гробят людей. Как лечат? Каждое утро в 8-9 часов зам. начальника тюрьмы или ещё кто-то со своей свитой проходит по камерам. В процессе обхода в каждой камере людям задаётся дежурный вопрос «на что жалуетесь, что болит?» Люди часто, отвечая говорят, один, что голова болит, другой, что живот болит. Чаще всего старший по обходу вытаскивает из кармана какую-то таблетку, разламывает её напополам и отдаёт половинки жаловавшимся людям со словами: «это тебе от головы, а это тебе от живота». Я нигде и никогда не видел такого эффективного лечения! Но бывали случая и посложнее. Во время моего пребывания в тюрьме лето 1990-го выдалось очень жарким. Если на улице температура в течении 2,5 месяцев доходила до 38 градусов, то представьте себе, что творилось в каменных мешках. Люд изнывал от духоты и повышенной влажности. И когда открывалась амбразура в дверях камеры, человек приникал к ней, ловя струю прохладного воздуха. Это струя – сквозняк был губителен для человека и как шило пронизывал человека, который и без того был ослаблен. Начинались страшные головные и ушные боли. Только представь, с одной сторон духота, спертость, повышенная влажность, с другой стороны невыносимые ушные боли. А помощь ждать неоткуда. Люди теряли сознание и их увозили в больничку. Больничка – это светлое пятно на фоне тюремной обстановки. Это чистое светлое помещение, большие окна, деревянные полы. Дело в том, что создание тюрьмы начиналось со строительства больницы, которая была пунктом, местом, апартаментами проживания часто приезжающей сюда императрицы Екатерины. И уже тогда для неё создали вольготное место проживания. Я в этой больничке прожил 1,5 месяца. На этом настоял судья. У меня тогда даже сложилось впечатление, что условия там гораздо лучше чем в какой-нибудь городской больнице. А может быть мне просто так показалось на фоне тюремных камер.
Ещё хочу рассказать, как приносят передачи для «жителей» тюрьмы их родственники. Передачи принимаются два раза в месяц. Вес посылки не более 8 кг. Можно передавать полотенце, мыло, зубную пасту, щётку, одежду, продукты (копченую колбасу, сыр, чай, сахар, хлеб, печенье). Приезжали на передачу люди со всей области, народу всегда было много. Очередь занимали с 2-ух часов ночи. Приём продолжался с 9-ти утра до 14-ти часов дня. Всё тщательно досматривали, ощупывали, конфеты в обёртках не пропускали, сигареты ломали. Зубную пасту из тюбика наполовину выдавливали. Чай и сахар просеивали. Лекарства не принимали. Консервы в металлических банках не принимали. Батоны и булки разламывали. Но самое интересное начиналось после приёма передач. Как правило, на приёме сидели три женщины – работницы тюрьмы. Когда окошко для приёма закрывалось для них начиналось самое интересное. Они закрывали двери изнутри и начинали располовинивать всё принятое. Начиная с колбасы и сала, затем делили сахар, сыр, конфеты, печенье. Когда в камеру заключенным приносили эти передачи сразу была видна «квалифицированная» работа этих женщин. Вместо круга копченной колбасы оказывалось только полкруга, вместо куска сала, оказывалось полкуска. По следу среза это сразу было заметно. Да и по бумаге. Вам несут передачу и неужели будут передавать полкруга колбасы. В любом случае вам приносят полный круг или целый кусок сала. Сидельцев тюрьмы не обманешь. Это по-своему очень мудрый народ. Свидетелем того как тащат из тюрьмы наворованные продукты у арестантов я был сам.
Ты только представь себе: две толстые сисястые и жопастые тётки выходят из потайной двери тюрьмы, а за спинами у них огромные рюкзаки, да ещё и в обеих руках огромные сумки. Вот тут и поверишь рассказам обитателей тюрьмы, как ополовинивают передачи для них контролёры тюрьмы – безграмотные и нечистоплотные во всех отношениях тётки.
А, вспомнил ещё о некоторых моментах, которые, на мой взгляд, открывают и дополняют картину правосудия – «кривосудия», существовавшего в СССР. В ходе следственных действий, когда я был уже в тюрьме, меня как-то привели в следственную комнату. Там следователь представила мне для ознакомления документ под названием «Акт технической экспертизы» и сказала: «Ознакомьтесь и подпишите, что ознакомлены. У меня очень мало времени. Даю Вам на это 15 минут». Я взял документ. В нём оказался 51 лист. Я только и успел прочитать, что данная экспертиза сделана в Нижнем Новгороде, как мне сразу пришла мысль – а почему эту экспертизу нельзя было сделать в Перми при таком обилии в нашем городе институтов и заводов. За 15 минут всё, что успел – прочитал и говорю: «Дайте мне этот Акт в камеру для детального изучения, на что получаю ответ: «Не положено!» Ну тут меня не проведёшь, я в тюрьме уже около восьми месяцев и прекрасно знаю, что положено, а что не положено. Я этот «Акт» подписывать отказался, на что она бросила: «Обойдемся без твоей подписи!» Она была очень неправа в своём заявлении, о чем я ей и сказал. Меня увели в камеру. А в голове у меня засело: в чем дело, почему в такой мелочи она так неправильно и незаконно поступила?! Уже ночью текст этой экспертизы полностью возник у меня в голове и перед глазами стояли все листы от 1 до 51, буквально, по словам и знакам препинания. Я начал всё сопоставлять в уме. Как так? Ведь судя по содержанию, текст 50-ти листов говорил в мою пользу, а на последнем 51 листе «заключение» против меня. В итоге смысл 50-ти страниц разнился со смыслом 51-го листа, будто бы написано разными людьми. Тогда до меня дошло, что текст на 50-ти листах писал один человек, видимо квалифицированный сотрудник института, а последний 51-ый лист, т.е. «заключение» было написано «топорным», малограмотным языком следователя. Тогда я тут же в полутёмной камере написал своё «мнение» в двух экземплярах. Один экземпляр я отдал адвокату, а второй под расписку следователю. Вы бы только видели, как у неё сначала округлились, а затем и нервно забегали глаза. Она закричала: «Это неправильно. Вы действуете незаконно!» Я просто рассмеялся ей в лицо и сказал: «На суде адвокат с судьёй разберутся». В итоге получилось так, что Акт технической экспертизы суд приняли, но только без «заключения». А следователи рассчитывали, что будет так, как было всегда. А всегда было так: суд не читал основной текст, а читал только выводы или «заключение» и на основании их принимал решение. Экспертиза являлась «краеугольным камнем» обвинения, а когда разбивается камень, то рушится и всё обвинение. Вот так «фабриковались» почти все дела под давлением КПСС!
Ещё вспомнился один эпизод. Когда суд закончился - в апреле-марте 1991 года, к концу этого суда стало ясно, что дело полностью развалилось, меня выпустили из «клетки» прямо из зала суда. Судья, по моему пониманию, очень правильный и честный, я с ним близко сошёлся и он мне многое рассказал.
И вот что я узнал он него: «После трехдневного ознакомления с «делом» я понял, что в нём многое не сходится. Потом, когда посмотрел на Вас, послушал Ваше выступление, окончательно убедился, что это дело «непростое» и здесь приложили руку сильные мира сего (он имел в виду партийных боссов), но в то же время «дело» очень простое – собрали все чертежи, технологические процессы и скрепили их материалами допросов, свидетельств. Оформили эти бумажки соответствующими необходимыми другими бумажками и получился какой-то салат, негодный для умственного употребления. В прокуратуре это тоже поняли и тоже приняли свои меры. Во-первых, быстро отозвали из суда своего представителя – штатного серьезного человека и прислали бывшего прокурора, 75-летнего пенсионера, что бы можно было провал дела свалить на него. Во-вторых, прокуроры очень просили дать мне хотя бы год тюрьмы и чтобы была судимость».
Судья пошёл на поводу у прокурора, но только отчасти. Он меня отпустил из зала суда домой. Решение суда было такое – вина моя не доказана, дело направить на доследование, а меня выпустить.
Итак, я на свободе! Страна другая, КПСС нет, кругом воруют, торгуют, коммунисты стали называть себя демократами, воры называют себя бизнесменами. Водку и сахар дают по талонам. И опять «менты» мне показали своё свиное рыло. Это случилось так: прихожу я в домоуправление за талонами на водку, а мне дают вместо одного талона – два. Я спрашиваю: «а почему два?», а паспортистка мне отвечает: «вас же двое прописано». Я понял, что они заранее запланировали меня в тюрьму посадить, засудить лет на восемь и упрятать в зону, на лесоповал, а в квартире прописать своего и забыть про меня. Я пытался с этим разобраться, но не смог – бригада следователей и оперов, которая занималась мной и моим делом куда-то пропала и фамилия прописанного мужика из домовой книги исчезла. Никто со мной даже разговаривать не стал. Вот я сейчас постоянно думаю: «Что же эти сво... творили?! Что же это за партийное такое руководство?! И сколько людей они угробили, унизили, смешали с грязью!» России понадобится ещё лет сто, чтобы избавиться от советского наследия.
В заключении только хочу сказать следующее: «Люди будьте бдительны!!! Не позволяйте лить вам на головы грязь, фальшь и обман!»