Клара верила, что если она на неделю оставит в покое мужа, то когда она вернётся он будет совсем другим человеком. Она верила, что когда она с детьми через неделю приедет домой - он снова станет ласковым, каким был когда-то в молодости. Его приступы ярости стали невыносимыми в последнее время. Ничего не помогало. Ни лекарства, ни ее молитвы. Наоборот, он ее бил за эти молитвы. И она продолжала молиться в эти моменты, чтобы он, когда закончит с ней, не пошёл к детям. Она всегда говорила им закрывать дверь на щеколду, когда они шли спать. И никогда, никогда не выходить что бы они ни услышали. Это дела взрослых, когда взрослые спорят. Но иногда они становились ещё и делами детей. Конечно, щеколда никогда не задерживала его. Он просто выбивал дверь двумя-тремя ударами. И тогда Клара молилась побыстрее отключиться от переполняющей все тело боли и побоев, чем слышать визг детей. Она не могла вынести это ощущение беспомощности.
Она думала, она отчаянно верила, что если будет стараться, что если будет обеспечивать дома тишину, когда муж дома, если будет поддерживать чистоту, если будет дома еда готова к его приходу, то все будет хорошо. Они будут снова нормальной семьей. Но дети не слушались и кричали. Они не понимали всю важность происходящего, она не могла им донести, что у них у всех будут неприятности, если они не прекратят. Клара их ненавидела в эти моменты. Она не понимала, как они могли веселиться, как они могли не чувствовать опасности исходившей из комнаты, где спал муж, как они могли забыть его побои. Но где-то в душе она даже радовалась, что дети остаются непосредственными, что они живы, хоть и их шум, задор, драки и пугали ее. Она каждый раз, когда кричала на них - чувствовала спиной, что вот-вот он выйдет и им достанется. Каждый раз, когда она их била и прикрывала рты, аккуратно, чтобы не закрыть ещё и нос, не задушить ненароком, она помнила, что его удары будут сильнее. Дети плакали в ее руках, она сопела тихонько вместе с ними от бессилия, от ненависти к себе, от жалости к ним, от страха перед ним.
Дети тихонько спали в тамбуре поезда, дул прохладный ветер. Они прижались друг к другу, чтобы сохранить тепло, которого и не было в помине. Рядом стояли мужики с вагона, курили и громко бранились. Клара злилась на них за такое поведение, но молчала. Как и промолчала, когда хотела попросить денег на поездку у мужа, как промолчала, когда отец спросил нужна ли ей помощь, как она доберётся с детьми. Ничего, подумала Клара сидя с дочерью и сыном в тамбуре поезда, чем хуже им сейчас, тем лучше будет дома. Она верит, а значит так и будет. По-другому и не может быть никак. Они заслужили эту грязь, эту вонь от туалета вагона, они же сами виноваты, что не умеют сохранять дома тишину. Они заслужили эти харчки, этот дым и перегар вокруг, потому что недостаточно старались, чтобы муж был в настроении. И если они получат то, что заслужили, то когда вернутся - все обязательно будет как прежде, как когда-то.
-мам, нам ещё далеко?
-нет, солнышко, спи.
Клара прислушивалась к стуку колёс поезда и продолжала злиться на мужчин в тамбуре. И немного радоваться им, чем хуже они себя вели, тем лучше ей будет дома. Клара улыбнулась своим мыслям.