Появление сознания в искусственном интеллекте возможно, однако, что если такой ИИ будет создавать искусство?
Но сможем ли мы это понять? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно рассмотреть два вопроса: когда машина станет автором художественного произведения? И как мы можем сформировать понимание искусства, которое оно делает?
Мы утверждаем, что эмпатия - это сила, способная понять произведения искусства. Подумайте о том, что происходит, когда вы сталкиваетесь с произведениями искусства. Мы утверждаем, что, чтобы понять картину, вы используете свой собственный сознательный опыт, чтобы спросить, что могло бы побудить вас сделать такое произведение искусства самостоятельно, а затем вы используете эту перспективу от первого лица, чтобы попытаться найти правдоподобное объяснение, которое позволяет вам понять как относятся к произведениям искусства. Ваша интерпретация работы будет личной и может значительно отличаться от собственных причин художника, но если мы поделимся между собой опытом и культурными ссылками, это может быть правдоподобным, даже для художника. Вот почему мы можем так по-разному относиться к произведению искусства
Но художник и вы разделяете нечто гораздо более важное, чем культурные ссылки: вы разделяете схожий тип тела и, с ним, похожий вид воплощенной перспективы. Наш субъективный человеческий опыт связан, помимо прочего, с рождением и медленным образованием в обществе других людей, с борьбой с неизбежностью нашей собственной смерти, с лелеянием воспоминаний, с одиноким любопытством нашего собственного ума, с вездесущностью потребности и причуды нашего биологического тела, а также то, как оно диктует пространственные и временные масштабы, которые мы можем понять. Все сознательные машины будут воплощать свои собственные переживания, но в телах, которые будут совершенно чужды нам.
Мы способны сочувствовать нечеловеческим персонажам или интеллектуальным машинам в художественной литературе, созданной человеком, потому что они были задуманы другими людьми с единственной субъективной точки зрения, доступной нам. Чтобы понять машинное искусство как таковое - и предположить, что у нас есть шанс даже узнать его в первую очередь - нам нужен способ представить опыт первого лица о том, каково быть этой машиной. Это то, что мы не можем сделать даже для существ, которые намного ближе к нам. Вполне может случиться так, что мы понимаем некоторые действия, созданные машинами по собственной воле, как искусство, но при этом мы неизбежно антропоморфизируем намерения машины. Искусство, созданное машиной, может быть осмысленно истолковано таким способом, который правдоподобен только с точки зрения этой машины, и любая последовательная антропоморфизированная интерпретация будет неправдоподобно чужда с точки зрения машины. Таким образом, это будет неверное толкование произведения искусства.
Но что, если мы предоставим машине привилегированный доступ к нашим способам мышления, особенностям нашего воспринимающего аппарата, к бесконечным образцам человеческой культуры? Разве это не позволило бы машине создавать искусство, понятное человеку? Наш ответ - да, но это также сделало бы художественные работы людьми - не подлинно механическими. Все примеры «искусства, созданного с помощью машин», на самом деле, являются просто прямыми примерами человеческого искусства, созданного с помощью компьютеров, а художниками являются программисты. Это может показаться странным утверждением: как программисты могут быть авторами художественного произведения, если большую часть времени они не могут контролировать - или даже предвидеть - фактическую материализацию художественного произведения? Оказывается, это давняя художественная практика.
Предположим, что ваш местный оркестр играет симфонию Бетховена № 7 (1812). Даже если Бетховен не будет нести прямую ответственность за какой-либо из произведенных там звуков, вы все равно скажете, что слушаете Бетховена. Ваш опыт может значительно зависеть от интерпретации исполнителей, акустики комнаты, поведения других участников аудитории или вашего душевного состояния. Эти и другие аспекты являются результатом выбора, сделанного конкретными людьми, или несчастных случаев с ними.
Почему мы должны менять эти принципы, когда художники используют компьютеры, если, по крайней мере, в этом отношении компьютерное искусство не приносит ничего нового? (Человеческие) художники могут не иметь прямого контроля над конечными материализациями или даже быть в состоянии предсказать их, но, несмотря на это, они являются авторами работы. Различные материализации одной и той же идеи - в данном случае оформленные в виде алгоритма - являются экземплярами одной и той же работы, проявляющей различные контекстные условия. Фактически, обычное использование вычислений в искусстве - это создание вариаций процесса, и художники широко используют системы, чувствительные к начальным условиям, внешним данным или псевдослучайности, чтобы преднамеренно избегать повторения результатов. Наличие компьютера, выполняющего процедуру для создания художественного произведения, даже если используются псевдослучайные процессы или алгоритмы машинного обучения, ничем не отличается от бросания кубиков для аранжировки музыкального произведения или для осуществления бесчисленных вариаций одной и той же формулы. В конце концов, идея машин, которые делают искусство, имеет художественную традицию, которая давно предшествует современной тенденции произведений искусства, созданных искусственным интеллектом.
Машинное искусство - это термин, который, как мы полагаем, должен быть зарезервирован для искусства, созданного по собственному желанию искусственного разума, а не для выражения, основанного (или направленного на) антропоцентрического взгляда на искусство. С человеческой точки зрения, художественные работы по-прежнему будут процедурными, алгоритмическими и вычислительными. Они будут генеративными, потому что они будут независимы от человека-художника. И они могут быть интерактивными, с людьми или другими системами. Но они не будут результатом того, что человек откладывает принятие решений на машину, потому что первое из них - решение создавать искусство - должно быть результатом воли, намерений и решений машины. Только тогда у нас больше не будет человеческого искусства, созданного с помощью компьютеров, но будет надлежащее машинное искусство.
Проблема не в том, будут ли машины развивать или не развивать чувство себя, которое ведет к стремлению создавать искусство. Проблема заключается в том, что если они это сделают, мы не сможем относиться к ним с нашей собственной субъективной, воплощенной точки зрения. Машинное искусство всегда будет лежать за пределами нашей способности понять его, потому что границы нашего понимания - как в искусстве, так и в жизни - это границы человеческого опыта.