Осенью 1991 года мне было 18, я был лысым и худым, недосыпал и всегда хотел есть. С недавних пор мир мне казался маленьким, размером чуть больше, чем казарма. А за окнами этой самой казармы часто бушевала непогода, когда хлёсткий осенний ветер уносил пожелтевшие листья последнего года моей свободы. Впереди же у меня ощущалась лишь ноябрьская мгла, в сумраке которой не ожидалось никаких особых перемен, на многие месяцы вперёд.
Уже начал забываться и музей, откуда я уволился несколько месяцев назад, и бывшие одноклассники, ныне уже студенты. Всё это казалось сном.
Нередко я ходил в наряд, дневальным по роте, и стоял возле тумбочки в том самом коридоре казармы, где почти всегда горел свет. Наряд был хоть каким-то разнообразием, когда ты подчиняешься в основном только дежурному по роте, а не полчищу начальников. А ещё можно было получить лишний кусок хлеба с маслом, заботливо отложенный в столовой дежурным по роте.
Ремень с начищенной бляхой упруго обтягивал мою поясницу, а на голове была шапка из искусственного меха с солдатской эмблемой. Когда в казарму кто-нибудь заходил, к этой шапке я прикладывал ладонь, приветствуя вошедшего. Иногда отвечал на звонки по внутреннему телефону, стоявшему возле самого моего локтя. Порой подавал роте команды, положенные по уставу.
Так я стоял там почти недвижимо два часа, до смены, а потом шёл убираться в туалет - зону моей ответственности в наряде. Пока же я стоял у тумбочки, из близлежащей каптёрки слышались песни, которые там крутил на магнитофоне каптёр Маркин. Таких песен я раньше никогда не слышал.
Среди песен была и эта. В ней пелось о каких-то "переходах подземных станций", и я понимал, что здесь имелось в виду метро, то самое метро, на котором я десять лет ездил в школу, а потом ещё восемь месяцев - в музей, и которое мне теперь бесконечно долго придётся видеть лишь во сне. То, что беззаботной жизни навсегда пришёл конец, я осознал ещё раньше, когда вместе с ротой три месяца жил в учебном центре.
Мне казалось, что песня этих неизвестных мне ребят была созвучна моему одиночеству. И потом, после отбоя, стараясь поменьше греметь сапогами, идя в тёмную глубину казармы, чтобы убираться в своей "зоне ответственности", я снова и снова слышал её незатейливую мелодию где-то в глубине своего сознания...
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ, ОЦЕНИВАЙТЕ!