В одной из глав, я рассказывала вам, друзья, про случай, когда на улице Писарева перевернулся грузовик с зефиром. Но я не сказала тогда, что подобное чудо свершилось на этой славной улице дважды. Второй раз, дети улицы Писарева атаковали перевернувшийся грузовик с орешками кешью. Это было время, когда потолок мечтаний любителей орехов составляли козинаки из обычных семян подсолнечника, а тут дети увидели и попробовали орешки кешью. Чуть сладкие на вкус и совершенно не похожие даже на грецкий орех! Что тогда творилось на улице, до сих пор витает в ее воздухе сладкими запахами счастья, которые кондитерская фабрика щедро разливает по улице Писарева и ее окрестностям. А дети, хоть и знают уже каковы на вкус орешки кешью, вот те, дефицитные орешки помнят как амброзию, как гарант счастливого детства. А когда они, те дети, выросли, то стали говорить так "Наше взрослое счастье наверное случится, когда на улице перевернется грузовик с анашой!".
Этого, как вы понимаете, пока что не случилось, иначе бы я уже об этом написала, даже в отрыве рассказа о котиках, а лирическое отступление было к тому, что на днях грузовик с ништяками в некотором роде перевернулся для котиков кондитерской фабрики имени Самойловой. Я как раз шла домой из магазина, сделав там почти оптовую закупку корма для котиков, когда увидела Зефирку возле проходной. Радостная, что у меня есть чем ее угостить, я направилась к ней. А подойдя, сказала "Привет, Зефирка!" и выложила корм. Зефирка подскочив в корму, стала быстро есть, но прежде она вложила два мохнатых пальца в рот и призывно свистнула. Мне показалось, что из воздуха возник еще один котик. "Ну, что ж, и для тебя у меня есть еда", с улыбкой сказала я и открыла еще один пакет с кормом. "А для меня?", подскочил еще один котик. Я удивленно вскинула брови, и сказала: "И для тебя", и потянулась за третьим пакетом корма. "Ребята, налетай!", крикнул котик и принялся есть. А на его призыв прибежал еще один котик. И я положила корм и ему. Так у котов фабрики случился пир на весь мир. Котики не верили своему счастью и будучи не очень к нему приученным, ели торопливо, словно стремились наесться не столько едой, сколько радостью. Я посмотрела на этот праздник кошачьего живота и пошла домой.
Возле парадной особняка Козлянинова сидел Василий. Котик смотрел грустно перед собой. Он уже перешел ту грань, где витальные потребности кажутся достаточными и сам не понимал, отчего ему грустно. "Привет, Васенька", сказала я и погладила котика. Василий не отвлекаясь от своей грусти, стал подставлять тем не менее холку и щеки. "Что-то хочется....а что, как будто и знаю, и не знаю", говорил Василий. "Понимаю, Васенька", отвечала я и продолжала его гладить. "Вот вроде бы лето, тепло, а у меня внутри так странно....", посмотрел мне в глаза Василий. "Ох, Васенька...", только и нашлась, что ответить я, и все же положила ему корм. Я так сообразила, что когда грусть отойдет ненадолго от экзистенциальных рубежей Василия, он наверняка захочет подкрепиться.
А вот кто подкреплялся также бодро, как и служил, так это Друрыжник. Он взял такую интересную привычку, вставать в караул ровно за моей спиной, пока я выкладываю корм. Друрыжник пояснил это тем, что пока я выкладываю еду, кто-то должен обеспечить мне безопасность в моей слепой зоне, то есть за спиной. На всякого кто шел мимо, котик вскидывал штык-ружье и провожал бдительным взглядом. Только после того как я вставала и могла уже оглядеться сама, котик отложив штык-ружье и сдвинув болтающуюся каску принимался за еду. Этот его паттерн поведения неизменно вызывал во мне улыбку и благодарность. Поэтому однажды вечером, я вышла из дома прихватив с собой рыбину. Друрыжник по обыкновению стоял на страже всего двора и моей безопасности, в частности. "Друрыжник, а ты какого звания будешь?", спросила я, подходя к нему. "Рядовой Друрыжник, Вашство!", отчеканил котик, вытянувшись в струнку и сдвинув пятки вместе. "Знаешь, что, прямо сейчас я повышаю тебя в звании до прапорщика", сказала я, "А поскольку звездочки в котовьем мире вроде как не приняты, я вручаю тебе эту рыбину семейства путассу. Она символизирует твое новое звание, а вместе с ним признание твоих заслуг и чрезвычайной, я повторюсь, чрезвычайно твоей пользы обществу", после чего я положила перед носом Друрыжника рыбину. Котик замер, вытянув вперед подбородок как только мог, он даже стал выше ростом, клянусь! "Можете приступать к праздничному ужину прапорщик Друрыжник", сказала я, "Вольно". Друрыжник на секунду обмякнув, словно выдохнул и сказал: "Спасибо, Вашство, рад стараться!" и накинулся на рыбину. В эту минуту он стал похож даже не на боевого котика с гипертрофированной опцией бдительности, а как будто тонкошеего рыженького котенка, которого просто любят и он это понимает)