После эпохи внутренних реформ и культивирования дружественных связей с выдающимися государственными деятелями во главе с Дэн Сяопином экономическая мощь с сопутствующей военной силой привели Китай к тому, что он стал «напрягать мускулы» перед соседними странами. Эти действия привели к появлению тезиса о том, что Китай принимает тактику «Играй сейчас, сражайся позже», которая стала явной в его агрессивных действиях в Южно-китайском море после периода мирного сотрудничества, когда экономическое проникновение Китая опутало эти страны сетью, нейтрализовав их способность сопротивляться.
На протяжении многих лет Китай уделял больше внимания созданию тяжелой инфраструктуры на континентах в рамках инициативы «Один пояс – один путь» и уделял мало внимания наращиванию потенциала людских ресурсов. Подобный подход породил представление о том, что дороги, мосты, порты и аэропорты после их создания могут использоваться в стратегических целях. Тревожащая всех соседей скорость роста Пекина как на экономическом, так и на военном фронтах и его стремление к более широкому влиянию в глобальных делах при отрицании американского лидерства привели к резкому увеличению риторики лидеров Соединенных Штатов, а также теоретизирования западных наблюдателей о намерениях Китая.
Хотя аргументы в пользу сдерживания Китая изменились, императив сдерживания остается неизменным. Например, статья в журнале Foreign Affairs «Соединенные Штаты должны опасаться колеблющегося Китая: напористость Пекина выдает его отчаяние» в октябре представила Китай в виде медленно падающего гиганта, который становится более милитаристским и ура-патриотическим и угрожает интересам США. Центральный аргумент статьи о том, что относительный экономический спад Китая увеличивает вероятность того, что он будет более милитаристским, подразумевает необходимость эффективного сдерживания Китая. И этот аргумент становится еще более важным, чем когда-либо прежде: – «Экономические условия Китая неуклонно ухудшались с момента финансового кризиса 2008-го года. Темпы роста страны упали наполовину и, вероятно, еще больше снизятся в ближайшие годы, поскольку долг, внешний протекционизм, истощение ресурсов и быстрое старение берут свое.... Экономические проблемы Китая сделают его менее конкурентоспособным соперником в долгосрочной перспективе, но значительно большей угрозой для Соединенных Штатов, чем сегодня. Когда в прошлом восходящие державы переживали такие спады, они становились более репрессивными внутри страны и более агрессивными за рубежом. Китай, похоже, движется именно по такому пути».
После рубежа 21-го века стало очевидно, что американские политические и научные дебаты начали молчаливо выражать императив по сдерживанию Китая. Например, американский ученый Джон Миршеймер, проведя исторический анализ поведения самих Соединенных Штатов как восходящей державы в прошлом, а затем сравнив его с китайским поведением в то время, когда он проводил свой анализ, утверждал, что подъем Китая должен был быть гегемонистским. Он постулировал в 2005-м году, что если Китай сохранит темпы экономического роста и военного наращивания, которые он делал в то время, то он, вероятно, будет втянут в интенсивную конкуренцию в области безопасности с США, с возможностью военного конфликта.
Стратегия сдерживания США в отношении Китая была четко прослежена в политике, принятой администрацией во главе с президентом Джорджем Бушем, которая была дополнительно усилена последующими администрациями во главе с Бараком Обамой и Дональдом Трампом через их Азиатско-тихоокеанскую и Индо-тихоокеанскую стратегии соответственно. Администрация Буша в попытке сдержать китайские амбиции не только заявила о своей приверженности защите Тайваня от территориальных претензий Пекина, но и расширила продажу оружия на остров. Администрация, как сообщается, переместила фокус американских планов противоракетной обороны с Европы на Тихий океан и призвала к принятию на вооружение ракетного оружию, нацеленному на растущую военную мощь Китая.
Администрация Обамы в начале рассматривала возможность «перекалибровки» азиатской стратегии балансирования путем принятия политики привлечения Китая через китайско-американский кондоминиум «G2» и опубликования совместного заявления с бывшем тогда председателем КНР Ху Цзиньтао, которое убедило Китай предоставить свои услуги по урегулированию конфликтов в Южной Азии на саммите в Пекине в ноябре 2009-го года. Однако, возможно, понимая тщетность политики вовлечения, администрация вернулась к более ранней американской стратегии сдерживания Китая, и объявило о «Азиатском повороте» в конце 2011-го года, направленного на достижение этой цели.
Императив сдерживания Китая, однако, стал более выраженным и принял необратимый курс во время администрации Трампа. Многие американские политики восприняли сохраняющуюся угрозу американскому превосходству от китайских успехов в области технологий, охватывающих от телекоммуникаций пятого поколения (5G) и искусственного интеллекта до биотехнологий и квантовых вычислений. Некоторые наблюдатели указывали на феномен повышения авторитета Китая в ООН, которого добивался Пекин не только для того, чтобы заручиться поддержкой государств-членов ООН для укрепления его инициативы «Один пояс – один путь», но и для того, чтобы предотвратить международную критику его репрессий в отношении демократических сил внутри страны.
Мобилизация государств-членов Всемирного органа считается эффективным способом для Китая добиться легитимности своих действий. Сопоставляя США и Китай, эксперты указывают на то, как в течение нескольких лет китайские официальные лица начали возглавлять четыре из 15 специализированных учреждений ООН к сентябрю 2019-го года, по сравнению только с одним из США. Некоторые наблюдатели утверждают, что нынешнее руководство Китая продолжило целенаправленно создавать внутренние и внешние угрозы централизации власти путем возбуждения националистических настроений. Некоторые специалисты занимаются теоретизированием роли Китая больше как идеологической угрозы американским либеральным ценностям, недооценивая американскую стратегию сдерживания как проявление желания США поддерживать свою жесткую власть в глобальном масштабе. Неудивительно, что стратегическая конкуренция с Китаем характеризует подход США к азиатской державе в том, что касается стратегии национальной безопасности администрации Трампа на 2018-й год.
Американские лидеры продолжают выражать озабоченность по поводу постоянно растущих расходов Пекина на военную модернизацию в отсутствие ощутимых угроз, отсутствия транспарентности в его военной стратегии, гегемонистской политики в районе Южно-китайского моря и поддержания особых отношений с режимами «изгоев» в Судане, Иране и Северной Корее. Некоторые наблюдатели видели надвигающуюся опасность в растущем спросе Китая на энергоресурсы (нефть и природный газ) и экспорте китайских товаров с регулированием импорта.
Никки Хейли, представитель США в ООН с 2017-го по 2018-й год, фиксирует озабоченность США и императив сдерживания Китая в статье в Foreign Affairs как «необходимость противостоять надвигающейся угрозе со стороны Китая: ужесточение торговли-это только первый шаг». В июле 2019-го года она сказала: – «Китай вырос экономически без демократизации. Вместо этого его правительство стало более идеологическим и репрессивным, с военными амбициями, которые являются не только региональными и оборонительными, но и глобальными и предназначены для запугивания соседних стран. И поскольку различие между гражданскими и военными технологиями постепенно стирается, председатель КНР Си Цзиньпин сделал официальной политикой для китайских компаний предоставление всех технологий в распоряжение китайских военных». Хейли поместила китайскую угрозу как в сферу ценностей, так и в сферу жесткой власти.
США долгое время были обеспокоены неспособностью Китая поддерживать международные стандарты в области прав интеллектуальной собственности на своей территории, что привело к всплеску случаев дублирования, пиратства и контрафакции и потерям для американских компаний. Пекин, как утверждается, был вовлечен в процесс промышленного шпионажа для обеспечения безопасности обновленной технологии, что указывало на то, что многонациональные компании должны были раскрыть операционные и технологические секреты в качестве предварительного условия для получения доступа и работы на крупнейшем рынке мира. Хотя Китай, как сообщается, продемонстрировал серьезность в выполнении своих обязательств по протоколу о присоединении к Всемирной торговой организации, он принял политику, противоречащую свободной торговле и принципам организации после присоединения.
Многие американские эксперты утверждали, что Пекин принял на себя мало обязательств, требующих от него отказаться или существенно сократить свою опору на ключевые секторы экономики. В то время как Пекин предпринял согласованные меры по изоляции своего энергетического сектора от глобальных рынков, сталелитейный сектор стал международным лидером благодаря мерам поддержки, принятым Китайским государством. Только под давлением своих основных торговых партнеров, таких как США и Европейский Союз, Пекин изменил или удалил некоторые из стратегий, которые противоречили его обязательствам в рамках ВТО. Китай ввел дискриминационный налог на добавленную стоимость (НДС), чтобы препятствовать иностранным конкурентам и стимулировать ключевые отрасли промышленности коренных народов.
Кроме того, принятие специальных мер политики, направленных на недопущение использования импортных компонентов для изготовления телекоммуникационного оборудования, и отказ от предложений об односторонней либерализации с 2006-го года свидетельствуют о стремлении Пекина добиваться быстрых экономических успехов без серьезного отношения к международным нормам. В то время как гигантский размер китайского рынка и его дешевые продукты привлекли многие крупные экономики к участию в торговле и инвестициям в страну, помогли ее экономике быстро расти, США, по-прежнему, обеспокоены тем, что китайское взаимодействие с миром происходит на его собственных условиях.
С военно-стратегической точки зрения США не только рассматривают утверждение Китаем неоспоримого суверенитета над Южно-китайским морем за счет территориальных притязаний Вьетнама, Малайзии, Филиппин и других как нарушение международных законов, но и подозревают геополитические ходы Пекина в качестве стратегических маневров для получения контроля над стратегическими морскими путями. Историческим фактором, который информировал общественность о глубоко укоренившемся недоверии и непримиримости между американскими и китайскими геополитическими интересами, является изоляция Пекина от мировой политики на протяжении большей части эпохи холодной войны и его отказ от членства в Организации Объединенных Наций до 1971-го года. Утверждается, что как бывшая сверхдержава Поднебесная, вероятно, примет карательную политику, как только снова поднимется на самое высокое место.
MANOJ KUMAR MISHRA для Asia Times