Она истязает почки, устраивает внутренние кровотечения, затемняет сознание, выматывает душу. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом встречается в России очень редко: всего пять заболевших на 100 тысяч населения. Тем не менее, именно нашему коллеге, отцу шестерых детей, руководителю бюро Русфонда в Москве и Московской области, выпало столкнуться с ней и провести под ее ударами 34 дня. Этот редчайший случай он описал сам специально для проекта Кровь5.
Владислав Дорофеев, руководитель бюро Русфонда в Москве и Московской области
Я вернулся
⭐️⭐️⭐️ Я жив. Я вернулся. Это не фигура речи, не преувеличение. И даже не мои слова. Я вернулся с границы небытия — это клинический факт
О чем с прямотой бывшего боксера (с переломанным в боях носом и челюстью) и лихостью ветерана фанатского футбольного движения заявил мне лечащий врач К.И. в инфекционном отделении, куда я наконец-то попал на исходе второй недели пребывания в московской Боткинской больнице. Удивительно, я узнал его. Харизматичный, плотно сбитый крепыш в голубоватой врачебной больничной робе, со средней длины растительностью на лице, лет под тридцать или чуть старше, с уверенным, чуть насмешливым взглядом уставших, привычно донельзя уставших глаз.
Именно К.И. был дежурным врачом в приемном отделении, куда меня привезли на скорой с двумя диагнозами — «инфекция неустановленной природы» и «острый аппендицит»
Сестричка, мерившая температуру моего тела, уже не способного подняться с кушетки, но еще способного спросить: «Сколько?»— ответила спешно и твердо: «Не скажу». Положив термометр на стол, она вышла. Дверь едва закрылась, в комнату вошел вот этот самый фанат, первым делом поднял к глазам термометр. «Сколько?» — спросил я. «Сорок»,— спокойно ответил он и сел.
Дальше ничего не помню. Дальше провал, в котором теряется картина в больничном туалете, где я не мог не то что попасть струей в маленькую баночку для урины — я не мог стоять, а когда все же удалось привалиться к кафельной стенке и сделать дело, я свалился в обморок — видимо, недолгий, потому как очнулся не от стука в дверь, а сам, обнаружив себя стоящим на коленях и уткнувшимся головой в кафельный пол.
Не было ощущения позора или стыда
Было удовлетворение от проделанной работы, поскольку я все же успел до выпадения в осадок завинтить красную крышечку на наполненной до половины прозрачной банке с коричневатой жидкостью. Вот только не помню, это было до или после разговора с доктором в приемном отделении.
Все поступающие в больницу попадают в приемное отделение, все без исключения проходят необходимые для поступающего диагностические экспресс-процедуры: рентген, анализ крови, УЗИ, ЭКГ, анализ мочи, кажется, что-то еще, — не помню. Именно эта входная экспресс-диагностика позволяет не только поставить предварительный диагноз, а и принять оптимальное решение о спасении пациента.
Если бы в русском бытийном, тем более духовном сознании было укоренено слово «чистилище», я бы именно его употребил в отношении приемного покоя Боткинской больницы. Чистилище — понятие из католического богословского мира, где оно обозначает тамбур, фильтр, вот именно что приемный покой, откуда пути могут быть разными. Как и из приемного покоя Боткинской больницы. Так вот тот самый крепыш, который потом окажется моим лечащим врачом, по какому-то своему наитию еще там, в этом приемном чистилище, первым высказал предположение о моем диагнозе — ГЛПС. Так я узнал о существовании геморрагической лихорадки с почечным синдромом —
Острого вирусного заболевания, одного из самых опасных на планете, стоящего в одном ряду с более известной лихорадкой Эбола
Теперь я знаю, что, вторгшись в тело, словно по написанному злым гением сценарию, вирус ГЛПС изощренно и последовательно отключает одну за другой системы жизнеобеспечения организма. Он делает это стремительно, не давая поставить диагноз, чтобы жертва нападения умирала, не дождавшись верного лечения.
Вирус расставляет ловушки и обманки: например, у меня были все признаки острого аппендицита. Или он вызывает реальные серьезные заболевания: у меня началось двухстороннее воспаление легких, сопровождаемое накоплением плевральной жидкости в больших объемах. Были поражены почки и печень, повреждены стенки кровеносных капилляров по всему телу. Но на тот момент страшный сценарий убийства моего тела только начинал реализоваться. Можно было только догадываться о случившемся, не зная причин и не понимая последствий.
Так что мое лежачее полуобморочное тело с подозрением на аппендицит просто отправили в отделение под названием «8-я диагностика».
⭐️⭐️⭐️ После очередного осмотра, короткого доклада сопровождающих, пары моих шершавых, едва разборчивых фраз, кто-то из них заявил: «Вирусняк»
В эти несколько суток, что я провел в диагностическом отделении, ко мне постоянно шли врачи — поодиночке и делегациями, порой до полутора десятков человек, лучшие из лучших. Они были в синих халатах, иногда бритые под ноль, загорелые, с фактурными удлиненными черепами, с сильными руками. После очередного осмотра, короткого доклада сопровождающих, пары моих шершавых, едва разборчивых фраз, кто-то из них заявил: «Вирусняк».
Борьба началась. Но пока они проигрывали. Вся больница. Это их злило и заводило. Всю команду
Диагноз поставить не получалось. Время работало против меня, уже теперь против самой жизни, с каждым часом становилось хуже. Но не от непрофессионализма врачебного сообщества — напротив, от ответственности, от нежелания навредить в стремлении докопаться до истины, потому что эта команда приняла вызов.
Я не вставал. Практически не спал от боли, ничего не ел и не пил. Поили из капельницы, так же и кормили
Борьба шла, а решения не было. Но тот самый дежурный врач из приемного покоя, как потом выяснится, меня не оставил. Он все больше утверждался в своей догадке, тем более что аппендицит не подтвердился. Хотя и его что-то смущало. Позже он сам охарактеризует мой случай ГЛПС как самый тяжелый в истории больницы.
Уже твердо осознавая мой скорый исход, если не предпринять экстренных действий, К.И. настаивал на моем переводе в реанимацию. Наконец, очередной консилиум согласился с этим, и меня решили перевести в 18-ю реанимацию — шоковую реанимацию, куда попадают те, кто уже балансирует между мирами. Там были круглосуточные капельницы, датчики для измерения всех существующих параметров, кислородная маска — словом, все технические, фармакологические и кадровые возможности больницы. Нужно было остановить меня на краю бездны, когда хаос, уже безраздельно властвуя в организме, превратил меня в горящую плоть, продолжая тотальное наступление.
Продолжение читайте на сайте Кровь5.рф
⭐️⭐️⭐️
🌸 Кровь5.рф 🌸 - ежедневный информационно-публицистический проект для доноров костного мозга и всех, кто хотел бы ими стать.
Подписывайтесь на наш канал тут.