Русская Революция
Рэнсом был настолько болен, что в октябре 1917 года он покинул Россию. Поэтому в то время когда происходила Октябрьская революция он был в Англии. Рэнсом написал статью для Daily News 9 ноября, где утверждал: «Отсутствие кровопролития во время большевистского государственного переворота объясняется двумя причинами: первая, это сравнительное единодушие классов, представленных в Совете, а во-вторая, то, что большие массы населения отчаялись от политики, и, хотя, возможно, и не без манипуляций, но готовы были оставаться в стороне».
В серии газетных статей Рэнсом попытался объяснить отношение большевистского правительства к Первой мировой войне: «Они не хотят никакого мира, который оставил бы Россию в положении тесно связанного партнера Германии. С другой стороны, они против помощи тех, кто преследует империалистские военные цели. Вероятно, они будут гораздо настойчивее излагать свою позицию в прессе, чем их предшественники, пропагандирующие военные цели союзников. Если мы хотим заставить их стать более враждебными к нам и, возможно, способными заключить сепаратный мир, мы не можем сделать это лучшим образом, чем следовать примеру некоторых утренних газет, громко осуждающих то, чего мы не понимаем».
Рэнсом писал как важно помнить, что Ленин и большевики добились успеха, потому что убрали непопулярное правительство: «Самое важное, что нужно помнить при оценке нынешней ситуации в России, это то, что большевизм - это тенденция, совершенно независимая от личности и доктрины большевистских вождей. Когда в течение последних нескольких месяцев в Петрограде мы наблюдали друг за другом, то видели, что все больше и больше людей превращались в большевиков, имея в виду не то, что они уверовали в принципы социализма, изложенные Лениным, а просто то, что они приближались к активной и открытой вражде к действующему правительству».
Британское правительство не одобряло статьи Рэнсома. Джон Поллок из "The Morning Post" уже сказал правительству, что он считает Рэнсома сторонником большевиков и ярым противником Дэвида Ллойд-Джорджа: «Летом 1917 года я встретил его в Петрограде, где он публично ругал британское правительство, и в частности г-н Ллойда Джорджа, за создание тирании в Англии ... Осенью 1917 года я слышал, что он был в тесном контакте с лидерами большевиков ». Джайлс Милтон, автор «Русской рулетки» (2013), так комментировал симпатии Рэнсома: «В этом была какая-то правда. Рэнсом искренне надеялся, что большевистская революция сметёт многие несправедливости старого режима и предложит более светлое будущее беднякам своей страны».
3 декабря 1917 года Рэнсом отправился к сэру Роберту Сесилу, постоянному заместителю министра иностранных дел. Рэнсом записал в своем дневнике: «Он стоял перед камином, невероятно высокий, фантастически худой, его голова, подобно ястребу, качалась вперед назад на конце длинной дуги, образованной его телом и ногами».
"Не находите ли вы, что те вещи, которые вы предлагаете сделать, могут обрушить все в хаос?"
"Я сказал ему, что ничего не планирую сделать, пока не разберусь в том, что происходит, и что из Лондона я не могу разобраться во всем том тумане слухов, где спрятана основная нить русской истории. Он дал мне свое благословение , и облегчил мне путь, по крайней мере, до Стокгольма, поручив мне дипломатическую сумку, чтобы доставить туда Легацию».
Рэнсом был дружен с Зельдой Каган, членом Социал-демократической федерации (SDF). Ее шурин, Теодор Ротштейн, был близким другом Ленина и написал для Рэнсома рекомендательное письмо, чтобы показать его большевистскому правительства. Он включало следующий отрывок: «Господин Рэнсом - единственный корреспондент, который честно информировал английскую общественность о событиях в России».
Вооружившись этим письмом, Рэнсом отправился в Стокгольм и встретился с главой большевистской миссии Вацлавом Воровским. Его интервью с Воровским появилось в «Ежедневных новостях» 19 декабря 1917 года. Воровский напомнил Рэнсому: «Вы достаточно долго жили в России, чтобы знать, что Россия не готова для продолжения войны. Россия должна примириться. Союзникам остается только выбор, должен ли этот мир быть сепаратный или всеобщим ». Воровский отметил, что большевистское правительство не выступает против английского рабочего класса, а только против британского правительства, которое так упорно цепляется за победу над Германией.
Рэнсом назвал Воровского «хорошо образованным, любезным космополитом». Он убеждал, что «постоянный саботаж со стороны буржуазии может взбунтовать народные массы страны до такой степени, что приведет их под контроль их собственных лидеров». Затем он передал Рэнсому свою визу, чтобы тот смог вьехать в Россию.
25 декабря 1917 года Рэнсом прибыл в Петроград.
Евгения Шелепина
Рэнсом впервые встретил Евгению Шелепину, в тот момент, когда брал интервью у Льва Троцкого 28 декабря 1917 года. Шелепина была секретарем Троцкого. Рэнсом влюбился в Шелепину, и они стали любовниками. Биограф Рэнсома, Роланд Чемберс, отмечап: «Спустя сорок лет Рэнсом вспоминал о том решающем моменте, когда он понял, что влюблен: эта была смесь ужаса и облегчения, над которыми он не имел никакой власти. Но в тот момент когда он вырывал свое будущую жену из-под колес истории - войны, революции, фатальных обстоятельств, тех которые Ленин объявлял безразличными к судьбе любого индивидума, - возможность отделения его личного от его профессионального оставалась для него такой же далекой, как и всегда».
В «Daily News » 31 декабря 1917 года появилась статья Рэнсома «Лев Троцкий». «В прихожей одна из секретарш господина Троцкого, молодая чиновница, сказал мне, что меня ждет Троцкий. Войдя во внутреннюю комнату без мебели, за исключением письменного стола , двух кресел и телефона, я нашел человека, который от имени пролетариата фактически является диктатором всей России. У него поразительная голова, очень широкий, высокий лоб над живыми глазами, тонкий срезанный нос и маленькая кавалерийская борода. Хотя я слышал его речи и раньше, но это был первый раз, когда я видел его лицом к лицу. У меня создалось впечатление его крайней эффективности и целеустремленности. Несмотря на все, что сказано против него его врагами, я не думаю, что он тот человек, которые делает что-то иначе, кроме как из полной убежденности в том, что это лучшее, что можно сделать для революционного дела, которое находится в его сердце. Как оказалось, он очень хорошо знал английскую политику».
В статье были процитированы слова Троцкого: «Россия сильна тем, что ее революция стала отправной точкой движения за мир в Европе. Год назад казалось, что только милитаризм может положить конец войне. Теперь ясно, что война завершится скорее социальным, а не политическим давлением. Именно на русскую революцию обращает внимание немецкая демократия, и именно признание этого факта заставляет правительство Германии принять российские принципы в качестве основы для переговоров».
Рэнсом поинтересовался у Троцкого, считает ли он мирное предложение Германии совместной победой российских и немецких демократий. Он ответил: «Не только российской и немецкой демократий, но и демократического движения в целом: движения, которое видно повсюду: Австрия и Венгрия находятся на стадии восстания, и не только они. Каждое правительство в Европе ощущает давление демократии снизу. Немецкое предложение просто означает, что правительство Германии мудрее большинства и более реалистично, оно признает реальные факторы и руководствуется ими. Принятие мира. Мира, в котором нет победителей, нет проигравших».
Эта статья была прочитана министром иностранных дел Артуром Бальфуром. Он немедленно телеграфировал в посольство Великобритании в Петрограде и спросил, сможет ли Рэнсом быть завербован, чтобы предоставить свои услуги в качестве неофициального агента, передавая британские взгляды Советам и наоборот. Рэнсом согласился и доложил об этом непосредственно британскому послу Джорджу Бьюкенену и майору Кудберту Торнхиллу из британской разведки.
Новая подруга Рэнсома, Евгения Шелепина, была основным источником секретной информации. Джайлс Милтон, автор «Русской рулетки: О том, как британские шпионы сорвали глобальный план Ленина (2013)», писал: «Их отношения были тем каналом информации, получаемой им от большевистского режима: Шелепина печатала переписку Троцкого и планировала все его встречи. Внезапно Рэнсому предоставился доступ к очень секретным документам и телеграфным сообщениям».
Полковник Альфред Нокс, британский военный атташе в посольстве, понятия не имел, что Рэнсом работает британским агентом. Он был потрясен пробольшевистскими статьями Рэнсома, которые появлялись в "Daily News" и "New York Times". Он предположил расстрелять Рэнсома как собаку. Роланд Чамберс, автор «Последнего англичанина: Двойная жизнь Артура Рэнзома» утверждал: «Статьи Рэнсома настолько точно отражали партийную линию большевиков, что трудно было подвергнуть критике, что либо, кроме стиля, в то время как его отношения с Евгенией так углубились,что врядли можно было бы ожидать резких перемен или внезапных прозрений. В его автобиографии она изображается либо как холодный чиновник, раздающий официальные релизы, либо как опекун его личного счастья, ни одно и ни другое не верно. Их отношения развивались, также как и у всех. Они гуляли по вечерам, и часто ужинали вместе в комнатах, которые Женя делила с сестрой, в штаб-квартире комиссариата в центре города».
Отношения с Евгенией Шелепиной были настолько близкими, что Рэнсом обещал ей, что как только он сможет устроить развод с Айви Констанс, он сразу женится на Жене. В своей автобиографии он вспоминал, как она поскользнулась, когда садилась в трамвай, и схватилась за поручень, который тянулся вдоль всего вагона, и если бы ее хватка не удалась, то ее бы разрезало бы на две части. «Эти несколько ужасных секунд, в течение которых она почти лежала под надвигающимся колесом, возможно, предопределили наши судьбы. Только после этого момента мы смогли допустить что-то подобное друг к другу».
В этот период Джордж Александр Хилл, британский дипломат в Петрограде, познакомился с Шелепиной. «Должно быть, она была на два или три дюйма выше шести футов без обуви ... На первый взгляд, ее нельзя было назвать образцом красивой русской крестьянской женственности, но при более близком знакомстве обнаруживались ее очень заманчивые черты. Она была упорной и интеллектуальной, трудолюбивой, с огромным чувством юмора. Она быстро видела и могла анализировать политическую ситуацию со скоростью и точностью, с которыми опытный инженер анализирует чертеж под рукой ... Я не верю, что она смогла бы отвернуться от Троцкого, к тому, кто имел бы меньшие перспективы, и довольно не легко было как то ей понравиться».
Лидеры большевиков
Рэнсом развил тесные отношения с Карлом Радеком, который был большевистским начальником западной пропаганды. Рэнсом утверждал в своей автобиографии: «Радек родился в Польше и говорил по-польски (плохо, по словам его жены, потому что он слишком долго говорил по-немецки в эмиграции), по-русски (с замечательным польским акцентом) и по-французски (с большим трудом). Он всегда говорил со мной по-русски, но любил вставлять цитаты из английских книг, и раздражался, когда я плохо их понимал... Он обладал необычайной памятью и изумительно подробным знанием английской политики ». Рэнсом отпраздновал Новый 1918 год с семьей Радека и 12-летним сыном Льва Троцкого Львом Седовым.
В январе 1918 года Рэнсом писал о переговорах в Брест-Литовске. «Интересно, понимают ли англичане, насколько велика проблема, стоящая сейчас на повестке дня, и как близко мы к тому, чтобы стать свидетелями сепаратного мира между Россией и Германией, который, помимо обеспечения практического порабощения всей России, станет еще и поражением немецкой демократии в ее собственной стране. Сепаратный мир будет победой не для Германии, а для военной касты в Германии. Это может означать гораздо больше, чем нейтралитет России. Если мы не будем ничего предпринимать, то скоро окажется, что немцы попросят русских помогать им в обеспечении таких же условий мира и для союзников».
Рэнсом опасался, что Россия столкнется с анархией, если большевики будут побеждены на выборах в Учредительное Собрание. Он писал в «The Daily News»: «Через пять дней начинается Учредительное Собрание. С большой вероятностью, большинство его участников будет против большевиков, что еще более ослабит правительство, которое будет вынуждено предложить немецким генералам антагониста, бесконечно менее опасного для них чем Троцкий. Предпринимаются шаги по обеспечению уличных демонстраций в поддержку Учредительного собрания. Если эти усилия будут успешными, результатом станет анархия, которую страстно желает немецкое руководство».
Несмотря на преобладающее брожение и беспорядки, тридцать шесть миллионов россиян смогли тайно проголосовал в различных регионах страны, где были обеспечены условия для проведения выборов. В большинстве крупных населенных пунктов голосование проводилось под эгидой большевиков. Тем не менее двадцать семь из тридцати шести миллионов голосов были отданы другим партиям. В ноябре 1917 года в Учредительное собрание было избрано 703 кандидата. В их число входили эсеры (299), большевики (168), меньшевики (18) и Конституционно-демократическая партия (17). Как отметил Дэвид Шуб, «русский народ на самых свободных выборах в современной истории проголосовал за умеренный социализм и против буржуазии».
Этот результат очень разочаровал Ленина, поскольку он надеялся таким образом узаконить Октябрьскую революцию. В день открытия Собрания 5 января 1918 года, председательствующим на нем был избран Виктор Чернов, лидер эсеров. Николай Суханов утверждал: «Без Чернова партия эСэРов не существовала бы так же, как и большевистская партия без Ленина, поскольку никакая серьезная политическая организация не может собраться вокруг интеллектуального вакуума. Но Чернов, в отличие от Ленина, выполнил в партии только часть своей работы. В период революционного заговора он не стал лидером своей партии и в широком смысле, лидером революции, несмотря на свой огромный авторитет среди эсеров, Чернов оказался политическим банкротом. Чернов так и не показал ни малейшего упорства, ни поразительной силы, ни боевой способности - качеств, жизненно важных для политического лидера в революционной ситуации. Он оказался внутренне слабым и внешне непривлекательным, неприятным и нелепым».
Когда Ассамблея отказалась поддержать программу нового Советского правительства, большевики вышли из Собрания в знак протеста. В тот же день Ленин объявил о роспуске Учредительного Собрания. Вскоре после этого в России были запрещены все оппозиционные политические группы, в том числе эсеры, меньшевики и кадеты.
Раймонд Робинс
Пока Рэнсом был в Петрограде, он встретил Раймона Робинса, брата Элизабет Робинс, ведущей фигуры в Женском социальном и политическом движении до Первой мировой войны. По словам Романа Чамберса, автора «Последнего англичанина: Двойной жизни Артура Рэнзома» : «На следующий день после интервью Троцкого Рэнсом обедал с полковником Раймондом Робинсом, главой Американского Красного Креста и Эдгаром Сиссоном, бывшим редактор «Чикагской трибуны». Робинс, по его словам, был безусловно превосходным типом. Будучи евангельским христианином, аляскинским золотоискателем и , политиком Прогрессивной партии из Чикаго, в своей политики он был так же несовместим с большевизмом, как и Вудро Вильсон, которого он считал своим личнымх другом. Но Робинс увидел работу большевиков в региональных советах. Никакое другое правительство, по его мнению, не могло поддержать порядок в стране, выступая при этом против интересов Германии. Если союзники хотят Восточный фронт, то они должны предоставить деньги и оружие. Если они хотят мира, это должен быть всеобщий мир. К тому времени, когда Рэнсом вернулся в Петроград, Робинс был в отличных отношениях с Троцким и Лениным, которых он считал мужественными и честными мужчинами». Позднее Рэнсом вспоминал, что Робинс сказал ему, что Лев Троцкий «четыре раза сукин сын, но величайший еврей из всех, после Иисуса».
25 апреля 1918 года Рэнсом обедал с Робинсом. Двое мужчин пришли к выводу , что советское правительство выживет, и что западные правительства не должны пытаться свергнуть его. Рэнсом рассказал, что написал вместе с Карлом Радеком памфлет под названием «От имени России: открытое письмо в Америку». Робинс, который собирался ехать домой, согласился использовать свое влияние, чтобы опубликовать этот памфлет в журнале «Новая республика».
Памфлет был опубликован в июле 1918 года. Он включал следующий отрывок: «Те люди, которые создали Советское правительство в России, если они и потерпят неудачу, то потерпят неудачу с чистой совестью и чистым сердцем, стремясь к идеалу, который будет жить дольше них. Они, даже если они потерпят неудачу, тем не менее, будут вписаны в историю на страницу более значительную, чем любая другая в истории человечества , о которой я могу вспомнить. Они пишут ее вылезая из грешной грязи всех злых духов в их стране, в твоей и в моей. И когда дело завершится, и их враги будут побеждены, грязь исчезнет, как черная магия в полдень, и эта страница будет такой же белой, как снег России, и написанное на ней будет столь же ярким, как золотые купола, которые ярко сверкают на солнце, когда я смотрю из окна квартиры в Петрограде».
Артур Рэнсом и Ленин
Ленин был ранен Дорой Каплан, членом партии эсеров 30 августа 1918 года. Две пули вошли в его тело, и было слишком опасным их удалять. Стрелявшая, была схвачена, и в заявлении, которое она сделала в ЧеКа той ночью, она объяснила, что пыталась убить Ленина за то он распустил Учредительное собрание. Она призналась в попытке убить Ленина. «Меня зовут Фаня Каплан. Сегодня я стреляла в Ленина. Я сделала это сама. Я не скажу, от кого получила свой револьвер, я не стану выдавать никаких подробностей. Я давно решила убить Ленина. Я считаю его изменником революции. Я была сослан в Акатуй за участие в покушении на царского чиновника в Киеве. Я провела 11 лет на каторге. После революции я была освобождена. Я выступала за Учредительное собрание и все еще выступаю за него».
2 сентября, когда жизнь Ленина висела на волоске, Рэнсом написал некролог, называя основателя большевизма «величайшей фигурой русской революции». « Здесь по-доброй или по-злой воле появился человек, который хотя бы на мгновение держал руку на штурвале управления миром. Простые крестьяне, которые знали Ленина, свидетельствовали о его доброте, необыкновенной щедрости к детям. Рабочие смотрели на него, «не как на обычного человека, а как на святого». Без Ленина, заключал Рэнсом, Советы не погибнут, но они потеряют свое жизненное равновесие. Его влияние было единственным постоянным фактором стабилизации. У него была определенная политика, и его твердость в отстаивании собственной позиции была лучшей преградой для других, более меркантильных людей. В самом прямом смысле этого слова можно сказать, что революция потеряла голову. Огненный Троцкий, гениальный, блестящий Радек, не могут заменить холодную логику самого колоссального мечтателя, которого Россия вырастила в наше время».
В конце концов Ленин выздоровел, и они встречались еще несколько раз, чтобы обсудить политику. Позднее Рэнсом писал: «Он не только не лишен честолюбия, но, как марксист, верит в движение масс ... Его вера в себя - это вера в то, что он справедливо оценивает направление действия стихийных сил. Он не верит в то, что один человек может совершить или остановить революцию. Если революция потерпит неудачу, она терпит неудачу только временно и из-за сил, находящихся вне контроля какого-то человека. Следовательно, он свободен, той свободой которой ни один другой великий лидер никогда не имел ... Он следствие, а не причина событий, которые навсегда будут связаны с его именем».
Рэнсом сказал Ленину, что марксистская революция вряд ли состоится в Великобритании. Ленин ответил: «У нас есть случаи, когда у человека брюшной тиф, но он все еще на ногах. Двадцать, может быть, тридцать лет назад, у меня был абортивный брюшной тиф, и он продолжал быть со мной, пока не наступили те несколько дней, которые меня опрокинули навзничь. Англия, Франция и Италия уже заражены этой болезнью. Англия может казаться вам нетронутой, но микроб уже существует».
Красный террор
После покушения на Ленина власти стали более враждебно относиться к иностранцам, проживающим в России. Рэнсом был предупрежден Карлом Радеком, что его жизнь будет в опасности, если британское правительство продолжит оказывать помощь Белой армии в гражданской войне в России. Рэнсом связался с британским шпионом, Робертом Брюсом Локкаром, чтобы тот помог ему и Евгении Шелепиной бежать из России в Эстонию, предоставив необходимые документы. Рэнсом обещал поддерживать контакты с лидерами большевиков, чтобы он мог информировать британское правительство о своей деятельности.
Локхарт согласился и отправил телеграмму в министерство иностранных дел в Лондон в июне 1918 года с просьбой о помощи. «Это очень полезная леди, которая работала в крайне конфиденциальной должности в правительственном офисе,и хочет отказаться от своего нынешнего положения ... Она оказала мне большую службе и хочет остаться в Стокгольме, где она будет в центре внимания российских агентов ... Чтобы дать ей возможность скрыться, я хочу иметь право вписать ее имя в паспорте г-на Рэнсома в качестве его жены и облегчить ее выезд через Мурманск». Артур Бальфур, министр иностранных дел, договорился о том, что документы будут отправлены в Россию.
Феликс Дзержинский, глава ЧК, объявил несколько дней спустя о начале Красного террора: «Мы выступаем за организованный террор, это должно быть абсолютно понятно. Террор - это абсолютная необходимость во времена революции. Он состоит в том, чтобы сражаться против врагов Советского правительства и нового порядка жизни. Среди таких врагов - наши политические противники, а также бандиты, спекулянты и другие преступники, которые подрывают основы Советского строя. К ним мы не должны проявлять милосердия».
Большевик или Агент МИ6
Рэнсом прибыл в Стокгольм 5 августа 1918 года. Его поездку курировала МИ-6. Телеграмма прибыла в военное ведомство 29 августа. В ней говорилось: «Артур Рэнсом, как сообщается, находится в Стокгольме, женившись на секретарше Троцкого, он выехал с большим количеством денег правительства России и путешествует с большевистским паспортом. Предполагаемый брак - это часть легенды, и поэтому не стоит обращать внимание на большевистский паспорт, но тот факт, что у него большая часть денег правительства России, представляет интерес для нас, и мы хотели бы, чтобы ваша точка зрения была соответствующей. Держите нас на связи».
2 сентября 1918 года большевистские газеты выплескивали на своих первых страницах раскрытие англо-французского заговора, в котором участвовали тайные агенты и дипломаты. Одна газета настаивала на том, что «англо-французские капиталисты через наемных убийц организовали террористические покушения на представителей Советов». Заговорщиков обвинили в причастности к убийству Моисея Урицкого и покушении на убийство Ленина. В этих докладах были названы имена главы Специальной миссии Советскому правительству Роберта Брюса Локхарта и Сидни Рейли. «Локхарт вступил в личный контакт с командиром большого латышского подразделения ... если заговор будет успешным, Локхарт обещал от имени союзников немедленное восстановление свободной Латвии».
Издание «Правды» заявило, что Локхарт был главным организатором заговора и был назван «убийцей и заговорщиком против российского советского правительства». Затем газета продолжала приводить аргументы: «Локхарт ... был дипломатическим представителем, который организовывал убийства и восстание на территории страны, где он получил верительную грамоту. Этот бандит в куртке и перчатках пытается спрятаться, как кот в мешке, под убежище международного права и этики. Нет, мистер Локхарт, оно не спасет Вас. Рабочие и беднейшие крестьяне России не настолько идиоты, чтобы защищать убийц, бандитов и разбойников».
На следующий день Локхарт был арестован и обвинен в убийстве, попытке убийства и планировании государственного переворота.За все три преступления были приговорен к смертной казни. Курьеров, используемых британскими агентами, также арестовали. Любовница Локхарта, Мария Закревская, которая не имела никакого отношения к заговору, также была взята под стражу. Также был арестован Ксенофонт Каламатиано, который работал в американской секретной службе. В его трости был скрыт секретный шифр, шпионские отчеты и закодированный список из тридцати двух шпионов. Тем не менее, Сидни Рейли, Джордж Александр Хилл и Пол Дюкс все избежали захвата и успешно ушли в подполье. Неизвестно, знал ли Артур Рэнсом этот сюжет о свержении большевиков.
Начало Красного террора изменило отношение к Артуру Рэнсому в Соединенных Штатах. Посол Дэвид Р. Фрэнсис сообщил президенту Вудро Вильсону, что Рэнсом тесно связан с Карлом Радеком, одним из ключевых лидеров большевистского правительства. Памфлет Рэнсома «От имени России: открытое письмо в Америку» было атакован американскими СМИ, и было заявлено, что брошюра распространяется в войсках союзников, сражающиеся на фронтах гражданской войны в России. «Нью-Йорк таймс» окрестила Рэнсома «рупором большевиков» и заявила, что больше не будет публиковать его статьи в своей газете.
12 сентября 1918 года агент «МИ-6» в Стокгольме отправил в штаб-квартиру отчет о Рэнсоме: «Я не знаю, как много известно в Лондоне о деятельности Артура Рэнсома в Стокгольмеь, но, нужно понимать, насколько сильно он в руках большевиков. Он, похоже, убедил Представительство, что он в какой-то степени изменил свои взгляды, но это, конечно, не так. Он, как уже сообщалось, утверждает, что является официальным историком большевистского движения. Предположим, что это правда. Во всяком случае, правда то, что он живет здесь с женщиной, которая раньше была частным секретарем Троцкого, что большую часть своего времени он проводил в Правительстве Большевиков, где был снабжен пишущей машинкой, и что он очень нервничает из-за того, что его нынешнее отношение и действия могут иметь отношение к его перспективам в Англии. Я также знаю, что он рассказал двум россиянам, что я лично являюсь агентом британского правительства и сказал, что он получил эту информацию из авторитетных источников, как британских, так и большевицких».
Затем Рэнсом получил информацию о том, что Горацио Боттомли, редактор журнала «Джон Булл», угрожал разоблачить его как большевистского шпиона. Рэнсом немедленно связался со своим связным в России Робертом Брюсом Локхартом и описал ему, что Боттомли намеревается разоблачить его как «платного агента большевиков» и попросил его о помощи. Он отметил, что сэр Джордж Бьюкенен попросил его «быть посредником, чтобы спросить Троцкого некоторые вопросы. Мои попытки максимально приблизиться к советским людям получили полное одобрение британских властей на месте. Я никогда не делал ни одного шага без предварительного одобрения».
Рэнсом пояснил, что ему приказали предоставить пробольшевистские репортажи: «Что касается моего отношения к (большевикам), пожалуйста, помните, что вы сами подвергли цензуре телеграмму, которую я написал, на том основании, что критика в отношении большевиков положила бы конец с моим хорошим отношениям с ними и тем самым предотвратила бы мою дальнейшую полезность. Вместе с тем, не слишком ли будет хорошо, если после стольких моих трудов и той пользы, какую я принес, в данный момент я атакован таким образом, что я не могу защитить себя, кроме как крайне нежелательным изложением (для лиц, которые не имеют права знать) того, что включает работу (для меня неоплачиваемую) секретной службы». Локхарт связался с Ботомли, и статья так и не появилась.