Утром его разбудил запах из кухни. Доктор только что закончил раскладывать яичницу по тарелкам и, увидев хозяина, разлил по чашкам кофе. Маленькую для Ильи и пол-литровую для себя.
– Доброе утро, Иванович! Вам звонили с работы и просили передать, что у вас есть три дня отгула. Из клиники сообщили, что Людмиле Александровне проводят полное обследование, и результаты будут известны завтра утром. Так что сегодня отдыхаем, если это можно назвать отдыхом, – вздохнул доктор и принялся счищать тонкую красную шкурку с яблока, которое хозяин вчера поленился поднять с пола.
«Милейший человек, этот Аркадий, только не знает, что на государственной службе отдыхать нельзя. Неровен час – снимут кожуру , как он снимал ее с яблока», – улыбнулся своим мыслям Илья и обратился к доктору:
– У меня, Аркаша, есть на сегодня культурная программа. Судя по всему, ты в бане был давно. Я имею в виду настоящую русскую баню, а не эти современные подделки.
– Какая же это культурная программа? Баня – не театр. – Аркадий с хрустом доел яблоко и выбросил огрызок в мусорное ведро.
– Не скажи, доктор, сегодня мы посетим «Сандуны». Пребывание там не сравнится ни с каким театром. На людей посмотрим, себя в порядок приведем, душу полечим. Так что собирайся. Новую зубную щетку найдешь в ванной, одежду в шкафу. Мы с тобой похожи фактурой.
Разумеется, Илья не стал говорить доктору, что давно собирался посетить своего агента, мойщика из «Сандунов», чтобы справиться о том, как идут работы на объекте, начатом еще в 1992 году.
Пока Аркаша выбирал костюм из хозяйского гардероба, Каров закончил холостяцкий завтрак и подумал, что не случайно все главные вопросы на Руси решали в бане. В девяностые это стало особенно популярным явлением. Наверное, баня располагает к откровению. Вроде все без одежды и, казалось бы, одинаковы, но при этом все понимают, что, когда речь заходит о больших деньгах и судьбах людей, из бани не каждый уходит «на своих двоих».
Илья не стал вызывать водителя и поймал такси на улице. Благо, ехать до Неглинки недалеко.
Выйдя из машины, доктор не сразу понял, куда его привезли, потому что «Сандуны» не просто старейшие московские бани, но и чудо архитектурно-инженерной мысли. Великий Шаляпин называл их царь-банями. Это был настоящий дворец: с огромными залами, высокими сводами, лепниной, мраморными лестницами, золотой росписью фасадов.
В оформлении интерьеров использованы различные архитектурные стили: барокко, мавританский, классицизм, ренессанс, готика, рококо. А когда Аркаша попал в высший мужской разряд Сандуновских бань, то вовсе ошалел. Проходя через просторный готический зал, удивляющий своими узорами, уютный турецкий и античный бассейны, он с нескрываемым, почти детским восторгом глядел по сторонам, словно попал в музей. А удивляться было чему. Норвежский и итальянский мрамор, английский, немецкий кафель, половая плитка из Швейцарии запросто могли соперничать с полотнами лучших художников.
Чтобы человека превратить в пыль, покажите ему великое
Последней каплей было сообщение Ильи, что вся эта красота сегодня для них двоих. После этого Аркадий замолчал надолго.
В кабинет пришли мойщик с парильщиком и взялись обхаживать их тела. Аркадий размяк, то и дело постанывая и всхлипывая по-детски, а мойщик, крепкий мужик с лицом профессора, приговаривал:
– Баня парит, баня правит, барин!..
Парильщик «заварил» веник, поддал парок, чувствуя его, как музыкант ноты, и принялся выбивать из посетителей телесную и душевную хворь. Затем за них снова принялся мойщик, разминая шею и правя спину.
Пока гости отдыхали, пришел официант, подал русский малиновый квас и стоял рядом, почтенно склонив голову.
– Что он хочет? – спросил порозовевший и на десять лет помолодевший доктор.
– Ждет, чего барин изволит еще… – ответил Илья и с интересом поглядел на реакцию Аркаши.
Судя по мимике, доктор напряженно думал, чего же еще можно запросить у человека, ждущего приказаний. А с непривычки сделать это тяжело.
– Подойди-ка, любезный, – взял инициативу в свои руки господин Каров. – Сегодня мы обедаем в Елизаветинском зале, так что прими заказ. Пусть подадут суп-лапшу на курином бульоне, язычки молодых ягнят, тушеные телячьи хвосты и баранью ногу целиком. Без вина.
За официантом появился портной с отглаженными костюмами и сорочками клиентов. Аркаша изумленно смотрел на дверь, словно ожидая появления других чудес.
– У меня к тебе серьезный разговор.
– Слушаю вас, Илья Иванович, – произнес завернутый в простыню Аркадий. Гордо восседая возле бассейна, наполненного бирюзовой водой, он представлял себя римским сенатором.
– Я хочу открыть медицинскую клинику, исключительно для богатых. Они готовы за здоровье платить большие деньги. А понимая, что они не вечные, заплатят огромные деньги.
– А при чем здесь я? – спросил Аркадий, округлив глаза и не замечая, как простыня соскользнула с плеча.
– Я найду помещение, оборудование, деньги. Ты станешь директором клиники и подберешь персонал. Понадобятся трансплантологи, нейрохирурги. Изучай новые направления. Ищи среди молодых, непризнанных. С необычными мыслями и нестандартными решениями. Решайся. У тебя на это десять минут. Только запомни: если со мной, это значит подо мной. Можешь отказаться, и мы спокойно расстанемся. Я даже денег тебе дам на дорогу.
– Если вы всерьез, а вы всерьез, то я с вами.
После обеда, на котором им прислуживали четыре человека и Аркаша нелепо пытался играть роль барина, вызывая скрытые усмешки персонала, они поехали домой. Дома доктор завалился спать, похрапывая во сне, как мерин после изнурительной пашни.
«Храпи, Аркаша, храпи, – размышлял Илья. – Пахать тебе придется очень усердно, а поле для пашни я тебе подберу. И с этого момента не дай тебе Бог сделать хоть шаг в сторону. "