На заводе мы проработали еще около трех месяцев, под бомбежками, с больными спинами, у многих девочек болели животы и частенько шла носом кровь, из-за скудного питания и больших нагрузок. Середина осени, становилось очень холодно и постоянно шли дожди. Бывали дни, когда мы не могли даже выйти и сделать глоток свежего воздуха. На утро пятницы нас собрали в главном цеху, чтобы сделать объявление. Девочек отправляли обратно в интернат, а мальчиков оставляли для дальнейшей работы. Как сказала директор завода: -"В девочках необходимость отпала. Все равно много времени тратиться на отправку их в больницу и на лечение." Многие обрадовались этому, но а я, я поняла, что эти три дня будут последними для нас с Леонидом. Мне было всего 15 лет, но любила я его по-настоящему, всем сердцем. Казалось, что я жива только потому, что вижу его и слышу. Теперь же, после того, как у меня отбирали последние теплые чувства и надежду, жить не хотелось совсем. Кто влюблялся, тот меня поймет, первая любовь помниться всю жизнь. По крайней мере, так говорила моя мама. Надеюсь, что я не забуду это чувство никогда. Жестами, урывками фраз и записками, мы сговорились с Лео, что встретимся после ужина на чердаке общежития. Последние месяцы, время мы проводили именно там. Нам нравилось разговаривать, я рассказывала, как черпала воду из реки, доила коз и доставала яйца из под кур. А он, он увлеченно рассказывал про "Лунную сонату" Бетховена, наигрывал, на невидимом фортепиано, и напевал "К Элизе". Я слушала разинув рот и ловила каждое его слово. Делились своими мечтаниями и представлением о взрослой жизни. Во время бомбежки всегда держались за руки, в темноте было особенно приятно и чувственно.
Сегодня воскресенье, вечер. Третий день подходил к концу и завтра поезд увезет меня в место безысходности и грусти. Мы снова встретились с ним на чердаке. -Как я хочу быстрее вырасти и уехать, далеко- далеко, из интерната.-Лео держал меня за руку, а я смотрела в окно. На душе скребли кошки. -Когда все закончится и мне исполнится 18, я найду тебя и заберу. Клянусь!-я повернула голову и посмотрела на него. -Не надо, не клянись, никогда! Слышишь? Никогда не говори того, что не сможешь выполнить! Не давай напрасную надежду!-вспомнив Катю и то, как она погибла, мне стало не по себе. -Прости!-он немного помолчал, потом добавил: -Думаешь, ты сможешь найти своего брата?-Лео взял мою вторую руку, они совсем замерзли, а кончики пальцев дрожали от чувств и холода. -Не знаю, возможно я никогда его не увижу. Но я попробую. Я дала себе обещание, сделать все, что от меня зависит.-теперь замолчала я. -Ты будешь меня вспоминать?-мне кажется, заговорив о наших чувствах, я покраснела. -Конечно! Каждую минуту я буду думать о тебе.-при тусклом свете свечи яркий румянец на его щеках казался темно-коричневым. -А ты?-Лео не сводил с меня глаз. -Каждую минуту.-повторила я. Лео немного придвинулся ко мне и осторожно поцеловал в щеку. Было мокро и одновременно приятно. Сердце бешено забилось в висках, казалось, оно хотело выпрыгнуть ему навстречу. Мы так и не ложились спать, просидев на чердаке всю ночь, держались за руки и наслаждались нашими короткими часами. За час до подъема я вернулась в комнату, чтобы собрать вещи, а Лео переодеться, чтобы проводить меня. В семь утра всех девочек собрали в вестибюле общежития и устроили перекличку. Затем, подъехала полуторка, чтобы отвезти нас на вокзал. Я искала глазами Лео, но никак не могла его найти. Мы с подругой приближались к выходу, когда он подбежал, сунул мне что-то в руку и тихо проговорил: "Клянусь!".
"Ладонь я разжала только в поезде и поняла, что это роза. Роза сделанная из металла, вернее, из металлической стружки."-та самая роза, что лежала у мамы на столике в спальне, та, что отец пытался выкинуть, но она не дала и пригрозила разводом, если он еще когда-нибудь к ней притронется. Закрыв дневник, я подняла глаза и увидела, что мама постоянно ежится, ее лицо пронизывают гримасы боли. Капельница стояла на максимуме, обезболивающее уже не помогало. Из глаз хлынули слезы и стало страшно. Смотреть на ее страдания не представлялось возможным. Я встала и хотела пойти за медсестрой или доктором, но в дверях увидела Дитриха и его жену, Ингу. -О, Дитрих!-я кинулась к нему на шею и зарыдала в голос. Он пытался меня успокоить, но тут мама застонала и брат пошел к ней. Инга приобнимала меня и как могла поддерживала. -Может, позвать врача, пусть он что-нибудь сделает!-брат смотрел на меня и вдруг в его глазах, за столь долгое время, я увидела боль и слезы. -Это уже не поможет. Дитрих, она умирает.-Инга заплакала, но все же пошла за доктором Шварцем. Пока мы их ждали, мама пришла в себя. Складывалось ощущение, что ей стало гораздо лучше, боль отпустила, а ее сознание прояснилось. -Дитрих.-ласково позвала она брата. Он держал ее за руку и плакал, плакал, как маленький мальчик. -Ты такой умный и воспитанный мальчик. У тебя все хорошо?-брат посмотрел на меня, я отрицательно покачала головой, мама была не в себе. -Да, мамочка, все в порядке.-Дитрих поцеловал ее в лоб. Потом она перевела взгляд на меня. -Лялька, ты такая красивая девочка выросла. Я вами горжусь обоими и ни о чем не жалею.-она улыбнулась так, как не делала это уже давно, из-за боли. -Ну, где же доктор?!-брат встал и пошел искать врача. Хотя, возможно, он просто не хотел смотреть, как умирает мама. Брат не мог этого вынести. Я села на его место и взяла ее за руку. -Все будет хорошо!-тихо проговорила я и сделав над собой усилие, улыбнулась. Мама посмотрела на меня так ясно. -Допиши дневник! А лучше, напиши новый! Твоя жизнь и другой дневник, так будет правильно. И хватит уже сидеть в девках.-она строго помахала указательным пальцем. Улыбнулась мне, сделала вдох и... ее дорожка сердцебиения, на аппарате, стала прямой.
Когда в комнату вошли брат с женой и доктор Шварц, следом за ними вошел еще один человек. Он был пожилым, но довольно бодрым, с чистыми голубыми глазами. Его лицо показалось мне очень знакомым. -Мы опоздали.-доктор Шварц устало склонился над маминой кроватью. -Простите, совсем забыл, это профессор Томас Шульц.-доктор указал на пожилого мужчину. Брат пожал ему руку, я просто поздоровалась. -Мы с вами нигде не встречались? Ваше лицо кажется мне знакомым.-все пристально посмотрели на профессора. -Я вижу вас первый раз, но лицо вашей мамы и вы тоже кажетесь мне знакомыми. Возможно, мы где-то встречались.-Шульц пожал плечами. Затем он поближе подошел к маме, осмотрел ее, выключил прибор и остановил капельницу. Его взгляд упал на мамину родинку на руке. -Эта родинка.-он показывал на ее родинку. -Она одна? В смысле того, нет ли такой же на шее, под волосами. Почти у основания черепа.-руки профессора затряслись. Мне тоже стало не по себе, мы с Дитрихом переглянулись. Доктор Шварц помог приподнять маму, я стала искать в волосах родинку и... нашла. По моему взгляду было все понятно. -Как зовут вашу маму?-Шульц не унимался. -Варя, Варвара Вайс, по мужу.-подал голос брат. Профессор рухнул на стул и теперь уже ему Шварц стал оказывать помощь. -Вы Леонид?-зачем-то спросила я. Он отрицательно помотал головой. -Меня зовут Томас Шульц. Но это мое не настоящее имя. Меня зовут Тимофей.
Спустя 20 минут мы сидели в кафетерии больницы, впятером, за одним столом. Все смотрели на профессора, который плакал и мотал головой. -Не переживайте так. Вы опоздали всего на несколько минут.-я взяла его за руку. -Нет милая, я опоздал на всю жизнь. Я должен был найти ее гораздо раньше, но все откладывал, не доходили руки, попросту боялся услышать, что сестра умерла. После смерти мамы и младшей сестры, она стала для меня самым близким человеком.-он снова заплакал. -Значит, вы наш дядя?!-Дитрих улыбнулся. -Выходит, что так. Меня усыновили из интерната, обещали, что будем видеться, но потом уехали и так наши дороги разошлись. Я трус! Не зря она меня так называла. Не смог посмотреть правде в глаза, какой бы она не была, и попытаться найти ее.-профессор ударил кулаком по столу. -Не переживайте так, профессор.-подал голос, до сих пор молчавший, доктор Шварц. -Думаю, она прожила прекрасную жизнь.-он похлопал Шульца по руке. -Ну зато теперь у вас есть мы.-я улыбнулась ему и Шварцу.
Спустя месяц, я пришла проведать мамину могилу. Мне нравилось проводить здесь время, с ней. Мне ее не хватает. Томас Шульц, теперь наш дядя, все выходные проводит со мной, с моим братом и его детьми. Он напоминает мне маму и от это становиться на душе теплее. Доктор Шварц долгое время не решался, но наконец пригласил меня в театр, на первое свидание. -Я начала писать дневник.-достав из сумки дневник, зачем-то помахала им перед памятником и маминой фотографией. Постояв еще немного, поправила цветы и венки, и заметила венок от дядя. На нем было трогательно написано: "Воробышку" от любимого брата Тимки. Из глаз полились слезы. Затем, успокоившись, я улыбнулась и со словами: -Пошла писать свою жизнь.-попрощалась и ушла.
P.S. Продолжение следует...