Учитель
Так получилось, что в школе, где я тогда учился, у меня неожиданно нашлись единомышленники. Один был поклонником каратэ и имел обучающую литературу качества, равного качеству моей чудо-книги о кунфу. Другие были просто готовы постигать основы ведения боя с московской гопотней, встречающейся в периферийных парках и скверах, а также с одноклассниками, обгоняющими нас в росте и весе, так называемых акселератов. Акселераты были по большей части благодушными телятами, но гормоны порой клокотали, и акселераты аккуратно слетали с катушек и устраивали импровизированные бои без правил. Впрочем, ничего такого. Чистые шалости.
И мы собирались дома у одного моего приятеля, и самозабвенно спарринговали кто как мог, без всякой экипировки, без перчаток и другой ерунды. И нам приходилось защищаться, чтобы не сиять на следующий день синяками и кровоподтеками. И мы учились защищать себя. Не столько бить, сколько защищаться. И это давало свои плоды. Скоро каждый из нас имел свой собственный стиль ведения боя, свои фишки в области защиты и атаки. И перед нами отрывались новые, до сих пор невиданные горизонты.
Серега пришел на тренировку и привычно плюхнулся на скамейку рядом.
- Надо искать учителя.
- В смысле, репетитора? Чтобы в институт готовиться?
- Да нет, какой еще репетитор. Учитель нужен. По кунфу.
Я завис. Тут все каратэ запрещено, откуда взять учителя? Он если и был, то уже срок мотает. Для тех, кто не знает, замечу: Совдепия принялась жестоко бороться с боевым населением, и "за каратэ" можно было сесть довольно существенно, что и производилось порой органами правобеспорядка в качестве показательных процессов. По сообразной статье посадили только одного, это всем известно, а по разным другим, не менее затяжным статьям, но все равно в связи с "каратэ", сажали мама не горюй.
- Есть тут один знакомый, он занимался в спортзале одной школы. Как раз по нашему направлению.
Да, действительно, было время до великого запрета, когда секции росли как опята на пеньках, а точнее даже как плесень на гнилом яблоке. Помню, иду из школы, не иду, а бреду, зевая. Мне навстречу - пара резвых таких, вертлявых, оптимистичных молодых людей лет восемнадцати-двадцати. И такие ребята подвижные, кажется, идут, пританцовывая, кажется, даже вращаются на ходу. В общем, крутятся, как хорьки. И - прямо наперерез ко мне, и - прямо наперебой:
- Пацанчик, а где здесь школа?
- Вон там, - лениво показываю пальцем в серую густоту растолстевших тополей, а сам думаю: какие-то космические балбесы, не иначе. Так и вышло.
- Хочешь заниматься каратэ? - прострекотал один, продолжая пританцовывать на месте от нетерпения.
- Не особо.
Тут корреспонденты подвисли. Но в руки себя взяли и продолжили:
- Ну, каратэ же... Хочешь?.. - ветер от вращения хорьков несколько поутих.
- Не очень, - не сдавался я, поскольку, как Вы уже знаете, само слово "каратэ" вызывало во мне рвотный позыв, если, конечно, дело не относилось к моему приятелю-каратисту. Да и персонажи попались неописуемые. Доверия не вызывающие.
- Мы тут хотим секцию каратэ открыть. Как тебе?
- Ну, откройте.
- Ну, в смысле, ты пошел бы заниматься?
- Зачем?
- Как зачем? Быть сильным.
- Да я и так не жалуюсь.
Братья по разуму недоверчиво оглядели меня и, по всему, пришли к согласию с моим ненадежным мнением. И решили слегка переобуться:
- Ладно, а другие ребята есть, которые хотят заниматься каратэ?
- Не знаю, вы их спросите.
- Кого?
- Ребят.
- А ты как думаешь?
- Никак, - ответил я, оценив неподдельную наивность вопроса, произнесенного сенсеем, - Я домой иду. Устал сегодня от учебы.
И я пошел мимо. Прошел немного и из бессмысленного любопытства обернулся. Парочка стояла в нерешительности и недоумении. Даже не пойму, как простая беседа может изменить грандиозные планы беззастенчивых воинов на фронте оздоровления нации, но ясно, что может. Ребята, резонно рассудив, что удачи им в этой школе не будет, вяло развернулись и побрели куда-то в неизвестность. Это естественно, если на минутку представить, что все в школе - точные копии случайно встреченного школьника, ленивого, с начисто хирургически удаленным жизненным оптимизмом и купированной верой в невообразимое послезавтра. Будь на их месте не зацикленные энтузиасты, а люди с рассуждением, продолжили бы свой славный путь к директрисе, с которой бы весело договорились о дележе поборов с незадачливых школяров и купались бы в сине-зеленых советских трехрублевках, пока их вместе с директрисой не упекли бы в Воркуту за незаконное получение денежных средств.
Примерно так начиналась вся эта пляска с переполненными, а после - конспиративно-опустевшими залами и школами разных боевых искусств.
Перерисовав и переписав для себя книгу, носившую гордое и сентиментальное название "Кунфу", я занялся наукой прилежно, попутно собирая разные ненаучные сведения о методике такого самообразования, длительности и частоте тренировок и прочем подобном. Рыжий Пояс приносил порой разрозненную и непроверенную информацию о разминках и растяжках, о специальных упражнениях, и о чем только не сообщала эта противоречивая пурга, изобретаемая на ходу танцующими хорьками и вертлявыми сенсеями, искажающаяся при передаче от одного адепта другому, дополняющаяся неистовыми подробностями и обрастающая бессмысленными советами. Все яснее становилось, что Серега был прав: надо искать учителя.
К этому времени счастливое детство каратэ в нашей многострадальной стране окончилось замечательным по своей категоричной глупости законом о запрете преподавания каратэ, а с ним вместе - всего, что представляло собой хоть какую-нибудь рукопашную практику, не подотчетную советскому спорту, ограничивающемуся самбо, дзюдо, борьбой да боксом, - скучным набором дворца пионеров с детско-юношескими секциями, с усталыми от жизни тренерами, больше похожими на размякших физруков типичных советских школ.
Это было романтичное время непуганой доверчивости граждан закону и ложной неприкосновенности советского человека, которого запросто резали в Марьиной роще или радостно метелили отвязной группой без даже намерения ограбить, а просто так, ради прикола. Время, когда можно было попасть в отделение доблестной милиции ни за что и выйти оттуда через пару дней с опущенными почками и сотрясением, впрочем, без единого синяка. Девушек, не в массовом порядке, конечно, насиловали в служебных УАЗиках, а порой и в отделениях, но общественности сведения о подобных происшествиях не поставлялись, и не по причине секретности, как могло бы показаться, а потому что честь мундира ставилась выше чести девичьей, и общественность продолжала верить в то, чего не было и быть не могло - в неизбежность наказания и строительство идеального общества, где все будут законопослушны и радостны от утомительного труда, где правящая организованная группа беспринципных лицемеров будет радужно улыбаться, стоя на гробнице подобного им лицемера и попирая его прах лакированными ботинками, попутно лениво приветствуя марширующих мимо покорных, слегка поддатых подданных с флагами и транспарантами в рабочих руках.
Как-то раз Серега сообщил мне, что еще до запрета кто-то, какой-то волшебный сенсей преподавал в одной из московских школ, окраинной и сильно удаленной от центра, что-то такое, похожее на то самое "кунфу", которым мы по-партизански и скрытно занимались.
Серега раздобыл адрес, даже не телефон, а просто адрес молодого человека, нашего ровесника, у которого по слухам отец - неистовый каратэка, а сын вроде бы недолго посещал упомянутую секцию ради династийной преемственности, хотя мог бы брать уроки у собственного родителя, бесплатно и не выходя из дома. Но, видно, на детях гениев природа действительно отдыхает, и отпрыск великого родителя, должно быть, в бойцы годился примерно так же, как укроп в компот.
Протряслись мы с Рыжим Поясом в транспорте, сначала в метро, потом в троллейбусе, потом шли пешком до места, до квартиры, которую было бы уместней назвать явкой, учитывая обстоятельства. Мы позвонили в звонок, и дверь открыли быстро. На пороге стоял юноша, в котором ярко читался мажор под надзором, такая особая каста мальчиков, которым повезло с правильными предками и которые не отпускаются от этих предков слишком далеко и вертятся вокруг них как козлы на веревке в целях воспитания и образования, что делает, конечно, честь заботливым родителям, искренне заблуждающимся на предмет дальнейшей счастливой карьеры отпрысков.
Серега назвал имя искомого связного, и юноша признался, что он тот, кто нам нужен, осторожно и не слишком довольно поинтересовавшись причиной нашего неожиданного визита, и уже из-за неожиданности не слишком приятного. Серега прямо сообщил о своих оптимистичных надеждах раздобыть информацию такого характера, за которую полагается немалый срок тюремного заключения. Папа отпрыска, появившись в двери комнаты, многозначительно оценил как наглость просьбы, так и наивность просящих, после чего удалился, не удостоив нас даже приветствием. Впрочем, сынуля раскололся почти сразу, ярко спасовав перед молодым беззастенчивым напором, свойственным либо главному герою небезызвестной книги "Золотой теленок", либо его последователям, к которым мы явно уже были причислены судьбой и желанием если не внезапно разбогатеть как Остап Бендер, то по крайне мере мгновенно обзавестись золотыми сведениями о не менее золотом учителе. Как видите, было время, когда прямота и надежда творили чудеса и были сильнее осторожности, бдительности и равнодушия, так распространившихся в наше время.
Небольшое примечание. Вообще-то все развивалось несколько сложнее, но к повествованию это отношение не имеет.
Итак, мы получили телефонный номер. И Серега взялся за дело. Он звонил по номеру неделю. И - ничего. То никто не брал трубку, то на том конце отвечали, что требуемый гражданин отсутствует и когда появится - неизвестно, и вообще хватит названивать, имейте совесть. Вполне адекватная реакция, между нами говоря. Даже ожидаемая.
И Серега сдался.
И отдал мне номер телефона.
И пропал на продолжительное время.
А я дозвонился. Сразу. В первый же день. И это застало врасплох не только гражданина по ту сторону связи, но и меня самого.
И я изложил суть просьбы. Я сказал, что знаю, что товарищ преподавал кунфу в средней общеобразовательной школе до большого запрета, что его помнят и ценят, что я искал его долго, но упорно, и упорство просто обязано быть вознаграждено долгими годами практики замечательного китайского боевого искусства, овеянного легендами и нестабильной фантазией подростка.
Товарищ помолчал. Потом коротко сообщил мне, что о таких вещах по телефону не разговаривают, если намеренно не ищут себе возможности без проблем прописаться в местах лишения, и назначил место и время встречи. Это был успех. В те времена еще не было принято кидать людей и не выполнять обещанного. Эта мода пришла в наше с Вами безалаберное и шероховатое настоящее из распустившихся девяностых, когда надежда шла рука об руку с необязательностью, как нищета - с разухабистым и легким внезапным богатством.