Глава 4.
Сделаю необходимые пояснения. На следующее утро после получения заказа на расследование дела о похищенной коллекции Тихомирова, я побродил часок по залам Русского музея в поиске возможных собственных эстетических просветлений; зашёл по пути домой в Щедринку и ознакомился с рядом аналогичных криминальных эксцессов, сведения о которых были напечатаны в серьёзных журналах; встретился, наконец, с приятелем, имевшим, в свою очередь, ещё одного приятеля в брошенной именно на это дело следственной группе; и стал ждать звонка от Бахметова. Главная сложность ситуации заключалась в том, что живу я довольно далеко от Коломны. Поразмышляв о вариантах развития обстоятельств, я решил на пару вечеров переместиться к своей близкой подруге, жившей, на мою удачу, напротив Юсуповского сада – по всем расчётам выходило, что продавец придёт к Бахметову именно домой и именно после часов шести вечера этого или другого дня,– то есть во время отдыха Бахметова после службы в банке. Моя задача заключалась в том, что я должен был успеть в любом случае добраться до дома Бахметова. Положив трубку на журнальный столик в выбранном мной штабе временной дислокации, я каждую минуту косил на него глазом и, наконец, дождался – в часов десять вечера, в тот самый момент, когда глаза моей подруги вдруг подёрнулись томленьем и она, бросив смотреть телевизор, притянула меня за шею к своим губам и требовательно поцеловала в губы, пришла эсэмэска от Бахметова. Скажу честно, у меня было устойчивое желание закрыть глаза и забыть про все телефоны на свете; но мысль о том, что из-за часового удовольствия можно лишиться единственной ниточки, тянущейся к интриге дела о десятках пропавших шедевров, заставила меня освободиться от цепких рук на моей шее и что-то объяснять минуту о профессиональном долге, этике и предоставляющихся судьбой шансах; и наблюдать в недавно полных негой глазах смену череды состояний удивления, осознания невозможности и, далее, обиды и даже затаённой злости. Обиду и злость, впрочем, мне оказалось нетрудным потеснить чувством прежнего удивления и новой волной томленья любви, стоило лишь пообещать, что по окончании этого дела на заработанный гонорар мы вдвоём отправимся на один из пляжей с любой стороны средиземноморского побережья.
До пляжей, однако, было далеко, а сейчас необходимо было изо всех сил двигаться в сторону дома Бахметова. Отказавшись от наспех завёрнутых нежными руками в бумагу бутербродов «на случай засады», я стремительно оделся и выскочил из квартиры. На счастье, чуть ли не от подъезда я смог остановить старенький, почти раритетный «Москвич», который и довёз меня за две минуты до дома Бахметова. Едва заняв позицию в упомянутом подъезде, уже через несколько секунд я был вынужден бежать вниз по лестнице. Выскочив на улицу, я неспешно перешёл через дорогу и склонился над решёткой ограды набережной. Периферийным зрением я заметил выходящую из переулка только что мной виденную чуть сутулую фигуру и про себя порадовался, что незнакомец не пошёл в сторону Садовой, где я мог быстро потерять его в любом из проходных дворов. Выждав время, пока фигура не замаячила в метрах тридцати, я двинулся за ней, по пути набирая номер телефона Бахметова.
– Договорились встретиться с ним через два дня, – раздался в трубке почти деревянный голос Сергея. – Назвался Гариком. Не местный, живёт в какой-то диаспоре; и, возможно, у него есть и другие вещи. Извините, больше ничего узнать не смог…
– Без меня в этом деле ничего не предпринимайте; сам он – одиночка, но рядом с ним, скорее всего, стоят более серьёзные люди. Разговор сворачиваем, потому что клиент делает попытку уйти в отрыв, – сунул я трубку в карман, заметив, что повернувший на Лермонтовский Гарик пробежал к остановке и неожиданно вскочил в вагон шедшего к Обводному трамвая. Судя по номеру над лобовым стеклом, вагон должен был направляться в сторону Московского проспекта. Трамвай натужно защёлкал переключателями, зашипел и страшной нелепой гусеницей стал взбираться на Египетский мост. Зная скорость передвижения этого вида транспорта на наших улицах, я не стал пока тормозить какую-нибудь машину и быстрым шагом двинулся по Лермонтовскому. На перекрёстках я нагонял едва ползущий вагон и со спины в освещённом вагоне видел голову и плечи усевшегося на деревянный стульчик с левой стороны Гарика. Уже на следующей остановке Гарик вышел из вагона, оглянулся и пошёл по одной из Красноармейских улиц. Я следовал за ним, используя принцип «растворения в камне». Клиент ещё пару раз оглянулся, но меня, слава Богу, не заметил. Свернув в переулок, он подошёл к парадному невысокого дома и стал набирать комбинацию цифр. Из распахнутого окна первого этажа чуть не вывалилась на асфальт близко посаженная к плечам бритая голова.
– Где шляешься, придурь? – захохотала голова и смачно сплюнула под ноги Гарику. – Наши давно присели, а тебе девки не досталось.
«Не очень-то его здесь и любят» – подумал я, спрятавшись за эркером соседнего дома.
– Открывай быстрее, – зло сказал Гарик и дважды дёрнул ручку двери. Голова исчезла, и, через секунд пять, загудела открывающаяся дверь.
Я подошёл поближе к окну. Из комнаты раздался громкий хохот встретивших Гарика мужчин и женщин. Мне же нужно было сообразить, что делать дальше.
Продолжение - здесь.