Археологические споры о миграции являются не только дисциплинарным, но и всегда общественным дискурсом.
То, как миграция обсуждается, часто отражает самооценку общества с точки зрения его самопозиционирования как в истории, так и в настоящем.
Подумайте только о немецком археологическом термине миграционного периода: "Völkerwanderungszeit" - "период миграции людей". Это определение хорошо зарекомендовало себя как в технической, так и в популярной терминологии.
Несмотря на свое прочное место в археологической хронологической системе, он был определен исторически: миграционный период начался с прибытия гуннов на восточную границу Римской империи и пересечения Дуная готами в 375 году и закончился в 568 году с основания Ломбардского королевства в Италии.
Как краеугольные камни истории, эти даты в значительной степени произвольны.
Таким образом, определение миграционного периода не имело исторического значения ни для тех, кто вторгался в империю, ни для римлян, но оно имело значение не только для немецких историков, которые видели упадок Римской империи, но особенно для германских групп, претендующих на римское наследие в этот период.
Этот термин уходит корнями в восемнадцатый век, когда он берет свое начало в национальной перспективе, и в меньшей степени уходит корнями в исторические события так называемого "Völkerwanderungszeit", чем в процесс немецкого государственного строительства в восемнадцатом и девятнадцатом веках.
Фридрих Шиллер, например, рассматривал эти миграции как начало исторического процесса, кульминацией которого стало европейское национальное строительство и Просвещение.
Он написал в 1790 году: Меч вандалов и гуннов, безжалостно пожинавших плоды Запада, и могущественная раса, занявшая очищенную сцену и ставшая жертвой тысячелетней войны, - вот создатели нашего нынешнего блага.
Напротив, в районах назначения германской миграции сегодня обычно говорят не о "периоде миграции людей", а о "варварских нашествиях", "поражениях варваров", "нашествиях варваров", "вторжениях ле-инвазий варваров" или "вторжениях ласов", которые, конечно, также являются современными техническими терминами.
Будь то "миграция людей" или "вторжение варваров", идеологический подтекст этих различных конфессий вряд ли можно отрицать.
Дискуссия об иммиграции англо-саксов в Англию также является очень показательным примером того, как эти сценарии, разработанные историками и археологами, сильно зависят от идеологических предположений.
С немецкой стороны, несомненно, что, согласно письменным источникам, многочисленные народы из северной Германии в V и VI веках нашей эры мигрировали в Великобританию и образовали там ядро современной английской нации. Долгое время, даже в Англии, идея массовой иммиграции германских групп и изгнания коренного британского населения была принята.
В британской археологии в 1966 году Грэхам Кларк опубликовал основополагающую статью, положившую начало общему переосмыслению важности иммиграции в Англию, в которой было широко отказано в британской предыстории.
Однако параллели с этим документом обнаруживаются и в двух других парадигматических сдвигах того времени: в англо-американском обращении к новой археологии, которое носило более эволюционный характер и в котором историческим событиям, таким как миграция, не придавалось никакого значения.
И в современном историческом контексте, в котором общественная дискуссия в Англии была отмечена Законом 1962 года об иммиграции Содружества и его расово мотивированной политикой против иммигрантов из бывших колоний. Этот сдвиг в британской археологии, который критики по иронии судьбы называют "иммобилизмом", также коснулся англосаксонской археологии.
В настоящее время маятник раскачивается в обратном направлении: предпочтение отдается не массовой иммиграции, а притоку небольших групп воинов, которые сумели утвердиться в элите и в конечном итоге навязать свой язык и культуру британскому большинству населения.
Массовая иммиграция против миграции малых групп или: Где мы коренимся? В гумусе латинизированных британцев или с германскими варварами? Не следует подчеркивать, что археологические исследования - здесь и миграционная археология - находятся в контексте современного политического дискурса и сильно зависят от него.
Эта идеологическая предвзятость не зависит от методологических недостатков миграционной археологии, а влияет на ориентацию исследований и, следовательно, на их результаты.
Очевидно, что проблема миграции затрагивает вопросы национального самосознания.
Вопрос преемственности или преемственности определенных групп, исторической судьбы мигрантов-победителей или неудачников - все это затрагивает представления о человеке и истории, которые являются ведущими темами нашего научного пути к знаниям.
