В 1923-м я пробую вступить в Академии в комсомольскую организацию.
Заполнил анкету и заявление, но у меня в анкете происхождение – «цеховой»; эти незнакомые молодежи слова я перевожу как «мещанин». А тогда требовалось только чисто пролетарское происхождение. Может быть, справлялись в Сергиевом Посаде, хотя там ничего плохого сказать о нашей семье не могли.
Но ложное самолюбие не позволило мне настаивать, и дело заглохло само собой. Так я остался в активе, но беспартийным.
А в поездах появились у лотошников белые булочки – они раскупались в мгновение, хотя стоили очень дорого (деньги, правда, все время дешевели).
По вагонам еще обычно ходили беспризорники и инвалиды гражданской войны. Подавали им деньгами довольно щедро.
В декабре мне пришлось ехать вечером в полупустом вагоне с популярным тогда эстрадным актером Смирновым-Сокольским.
Мы приладились около печки-буржуйки и, озаренные ее огоньком, Николай Павлович рассказывал мне, студенту, о своих творческих планах и читал экспромты будущих своих фельетонов.
ПОЧИТАТЬ МОЖНО ЕЩЕ ЗДЕСЬ: