В последнее десятилетие диалогичность стала стержневой идеей социокультурной психологии. С одной стороны, диалогические самотеоретики в попытке преодолеть дихотомию социального и внутрипсихологического мира указали на полифоническую или многоголосовую природу себя, с другой стороны, культурно-исторические психологи в традиции Выготского видели в этом представлении способ расширить теорию Выготского о семиотической медиации наших высших психических функций.
Почти все свидетельства диалогичности в психологии основаны на полуфиналах Михаила Бахтина и, хотя и обсуждался вопрос о том, действительно ли диалог Бахтина может быть женат на диалектическом взгляде Выготского и культурно-исторической традиции, большинство теоретиков, кажется, согласны, что Бахтину обещает скорее медиативность, чем на полусознательной разработке идеи.
В последние годы некоторые теоретики даже предлагают семиотический диалогизм в попытке примирить диалектическую теорию себя с диалектической психологией Выготского. Однако эти попытки интеграции скрывают тот факт, что и диалектическая психология Выготского, и диалогическое понимание смысла поэзии Бахтиным часто воспринимаются весьма своеобразно, что, хотя примиримо на поверхностном уровне, приносит в жертву большую часть глубины мышления этих мыслителей.
Например, если Бахтинский диалогизм действительно многое предлагает культурно-психологическому пониманию смысловедения, то и семиотические, и диалогические теории себя остаются поразительно забытыми о воплощенном практическом внедрении диалогических процессов, что, возможно, лежит в основе собственного мышления Бахтина. Вместо этого они фокусируются почти исключительно на неситуационном межличностном взаимодействии и неинтегрированном социальном и внутреннем "позиционировании".
Несмотря на то, что в недавних работах по DST подчеркивались конкретные воплощенные и ситуационные аспекты обмена позициями, большинство диалогических самотеоретиков, следящих за работой немцев, по-прежнему придерживаются наивной концепции, в соответствии с которой наивное преимущество отдается непосредственному взаимодействию и пониманию ситуации только в рамках внутреннего или внешнего позиционного пространства.
Бахтин: диалогичность как генеративное сопряжение
В своем основополагающем рассказе о "Диалогическом Я" Кемпен и ван Лун связывают понятие диалогичности прямо с проблемой пространства и утверждают, что смысл следует рассматривать как своего рода движение. Подчеркивая пространственную организацию смысла и значения, немцы и коллеги ставят себя в растущую компанию тех, кто понимает смысл как воплощение.
Действительно, как отмечает сам Бахтин понимал диалогичность с точки зрения ее пространственной организации. Однако, опираясь, прежде всего, на фундаментальную работу Лэйкоффа и Джонсона по концептуальной метафоре, Hermans et al. намереваются предложить новую интерпретацию классического различия между Иаковом и Мной, предложив концепцию себя как метафорического пространства, в котором Я могу видеть Я как движущееся.
Затем они предлагают концепцию себя как "динамического множества относительно автономных позиций в воображаемом ландшафте". Таким образом, DST основывается на идее, что "Я способен творчески наделять каждую позицию правом голоса, чтобы установить диалоговые отношения между позициями".
Более фундаментальный вопрос заключается в том, какая концепция пространства на самом деле здесь присутствует. Ведь метафорическое пространство должно быть аналогично "реальному" пространству, в котором мы перемещаемся как воплощенные агенты. Для немцев и приверженцев DST пространственная природа себя предполагает, прежде всего, то, что я могу динамически занимать множество воображаемых позиций. Более того, немцы считают, что их позиционная теория субъективности схожа с позиционной теорией Бахтина и Мерлео-Понти.
Мерло-Понти: диалогичность как стиль
Как справедливо отмечает Кемпен, Мерло-Понти является философом тела-субъекта. В последние годы своей жизни, однако, Мерло-Понти с трудом формулировал некоторые фундаментальные онтологические последствия своей предыдущей работы в серии проектов, которые были либо заброшены, либо прерваны его безвременной смертью. Ключом к пониманию шагов в направлении радикально диалогичной онтологии является то, как он делится с Бергсоном и Бахтиным попыткой сформулировать иное понимание различий.
И Бергсон, и Бахтин критиковали Гегеля за его производное и абстрактное понимание различий как оппозиции, которую необходимо преодолеть с помощью какого-то посредничества. Бахтин понял, что такое оппозиционное понимание различий фактически делает невозможным подлинную диалогичность, и попытался воспринимать различия как генеративное пространство одновременности. Мерло-Понти также предлагает то, что можно считать пространственным или синхронным пониманием глубокой диалогичности, лежащей в основе любого значения.
Диалог от медиации к стилю
Сочетание непосредственного диалога и семиотической медиации позволило нам предпринять шаги в направлении новой социальной онтологии, лежащей в основе подлинно культурной психологии. Там, где медийные мыслители часто отдавали предпочтение языку интернализации и экстернализации, объясняя это приобретением культуры. С этой точки зрения, "внутреннее" и "внешнее" - это не просто псевдо-локации, а формы одной и той же экспрессивной деятельности. Ассигнования подразумевают одновременно, что в рамках какого-либо процесса подготовки в области культуры мы адаптируемся к тому, что является нормативным или "надлежащим", и что мы делаем эту нормативную деятельность "своей собственной".
Для Мерло-Понти стиль - это всегда когерентная деформация нормы. Тем не менее, "норма" никогда не является фиксированной структурой, статическим набором правил или набором медиа-инструментов. Каждая норма сама по себе является стилем, деформацией неявных логотипов конкретной исторической практики, логотипом, который как таковой остается без позитивных терминов. В этом заключается также более глубокое значение диалогичности как логотипа, который лежит между тем, что не может быть определено позитивно, что представляет собой особый стиль, выражаясь "через" уже сформированный нормативный стиль.
Бахтин говорит о диалогичности в этом смысле, когда говорит о чревовещательном уравнении. Конечно, никогда такой нормативный стиль не формирует семиотическую или медийную систему, которую могли бы просто усвоить или усвоить деятели культуры. Подлинная форма, говорит Мерло-Понти, всегда является рождением нормы, и поэтому онтология должна ориентироваться на Normierung, активное появление стилей.