(маленькая интермедия перед третьим рассказом из цикла рассказов "Деревенские истории")
По молодости ещё было:
Поехал в деревню к тестю. Отец его, Иван Алексеевич, уж год будет, как помёр. Но, по рассказам сына его - тестя Анатолия Ивановича, отца все на деревне почему-то, по неизвестной мне до поры причине, кликали Иванычем, а тестя просто Анатолием. Но я тогда был не в курсе всего этого...
Вот приехал на выходные. Жена с двухмесячной дочкой дома осталась, а меня тесть попросил забор помочь поправить. А вечером обратно, в город.
Приехал. Пошёл на колодец за водой. А у колодца бабка Глафира 90-летняя из дома напротив. Волосы из под платка выбились – белые-белые и – длиннющие, до пояса где-то… Она их рачёсывает и бормочет под нос что-то.
Говорили - она совсем из ума выжила. Деревенская ребятня, завидев издали, кричали: «Ведьма! Ведьма!», и бросались в бедную бабку сухими веточками…
Кручу ворот, а она возьми да спроси - мол, как там Иваныч, были у него? (в смысле - ходили на могилку-то).
А я, не зная всех тонкостей деревенского общения, возьми да и брякни:
- А чё ходить-то к нему? Вон он сам приехал, в избе сидит, чаи гоняет. Щас забор поправлять со мною пойдёт... Заходите в гости под вечер-то...
Бабуля так и села.
Дрожит, крестится, бормочет: "Свят, свят! Чур меня, чур.., " - и на карачках, бочком так, как краб, от колодца - да к себе в дом...
Я - ни сном, ни духом, вернулся, рассказываю всё домашним...
Ну, мне и растолковали тогда, отсмеявшись, кто "Иваныч", а кто – просто "Анатолий".
А бабка та, Глафира, всё лето, как завидит меня - плевалась, крестилась, и убегала к себе в избу...
Вот так-то.