С момента первой систематической регистрации использования инструментов дикой фауны и флоры и фауны приматологии, подчеркивалось их непосредственное отношение к ранним исследованиям гоминидов.
Помимо филогенезии, основными причинами такой применимости являются удобство физической формы и долговечность материальной культуры, которые позволяют измерять поведение и делать выводы о намерениях и способностях, даже если пользователь отсутствует или умер.
С археологической точки зрения, определение "использование инструментов " менее важно, чем признание адаптивных преимуществ и интерпретирующего потенциала манипулируемых предметов длительного пользования.
Свободноживущие популяции приматов используют широкий спектр растительных материалов для добычи корма, социального взаимодействия и самообслуживания.
Дикие шимпанзе, орангутаны и обезьяны-капуцины используют листовые, деревянные, ветвистые, травяные и коровые инструменты, часто модифицируя их для решения поставленной задачи.
Недавно появились сообщения о том, что дикие западные гориллы также используют отраслевые инструменты для постуральной поддержки.
Эти наблюдения расширяют концептуальные рамки для интерпретации раннего поведения приматов, поскольку древесные артефакты приматов известны только за последние 800 000 лет, а слабое сохранение органических инструментов в археологических документах означает, что значительный объем информации о происхождении человеческих технологий теперь потеряно.
Следы износа и микроскопические остатки на каменных артефактах могут косвенно свидетельствовать об изготовлении станков в более отдаленном прошлом.
Уделение повышенного внимания неорганическим археологическим материалам привело к разработке высокоинформативных методов измерения и интерпретации каменных артефактов, зачастую сосредоточенных на отборе и транспортировке сырья, а также на процессе производства и получаемых в результате формах.
Ключевой особенностью камня от большинства органических материалов является возможность контролировать образования острых краев при разрушении.
Результирующие острые кромки могут быть использованы для таких задач, как забой животных, обработка растений или обрезка древесины.
Восстановление порезов и поврежденных ископаемых костей на некоторых ранних археологических объектах позволяет предположить, что режущие кромки использовались главным образом для расширения доступа к мясу или костному мозгу.
Однако, поскольку олдовским гоминидам было доступно большое разнообразие растений, относительный акцент на эксплуатации позвоночных животных по сравнению с растительностью остается гипотетическим.
Шимпанзе и капуцины для растрескивания орехов в твердой оболочке использовали косточковые молотково-анвиловые инструменты, а также наковальни для вскрытия плодов в твердой оболочке.
Обитающие на островах длиннохвостые мака-кварцы (Macaca fascicularis) использовали камни для растрескивания моллюсков и крабов, а бородатые капуцины - для раскопок и переработки клубней.
Запись следов износа экспериментальной наковальни и молотковых камней дает более четкое представление о динамичных поведенческих процессах и процессах принятия решений.
Такая сравнительная работа все еще находится в зачаточном состоянии, однако исследования продолжаются.
Первопроходческие исследования с применением методов археологической регистрации пространственного распределения шимпанзе показали, что шимпанзе накапливают органические артефакты в результате многократного заселения объекта.
Недавний отчет о деревянных землеройных орудиях, используемых шимпанзе из саванны, также свидетельствует о важности археологического подхода.
Наличие землеройных орудий, ям, фекалий и отпечатков пальцев указывает на то, что шимпанзе, несмотря на отсутствие прямых наблюдений за этой деятельностью, копали подземные пещеры для хранения.
Дикие капуцины также используют палочки для зондирования; кроме того, они демонстрируют неоднократное использование пещер для сна ночью, терморегуляции в самую жаркую часть дня и для поиска убежища во время сильных дождей.
Все приматы оставляют остатки, которые могут быть занесены в археологические раскопки (например, фекалии в виде копролитов), и поведенческо-виоральные модели, подчеркивающие неоднократное использование конкретного дерева, скалы или пещеры.
Эти находки имеют четкие параллели с археологической интерпретацией областей гоминидовой активности.