В Коми крае последовательный революционный террор начался с 23 июля 1918 года, когда «большевизированный» усть-сысольский уездный исполком организовал «временную Чрезвычайную следственную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем». Свою деятельность по искоренению контрреволюции, спекуляции и саботажа усть-сысольская ЧК начала с расстрела Ленина. Не пугайтесь. Это был другой Ленин. Житель Усть-Сысольска Леонид Александрович Ленин, 1868 года рождения, сын вологодского губернского секретаря Александра Егоровича Ленина. Что интересно: по сведениям исследователя М.Д. Игнатова, после смерти дяди Леонида Александровича, Владимир Ильич Ульянов, скорее всего, воспользовался паспортом умершего и заодно взял себе партийную кличку «Ленин».
Виной Л.А. Ленина, бывшего председателем съезда мировых судей Усть-Сысольского уезда стало обращение мировых судей к патриарху Тихону, в котором деятельность большевиков оценивалась в весьма нелестных выражениях. Ясно, что такой вопиющий факт контрреволюции не должен был оставаться без соответствующей реакции. Он и не остался. Усть-Сысольская ЧК оперативно завела дело, по которому кроме самого Ленина были расстреляны: православный миссионер Степан Николаевич Клочков, бывший уездный комиссар Временного правительства Н.И. Митюшев, бывшие члены уездного временного комитета кадеты П.И. Петроканский, В.Н. Городецкий и близкие им по взглядам А. Веллинг, А. Харьюзов, В. Сидоров.
На Печоре революционную законность устанавливали не только «свои» чекисты, но и чекисты из Пермской губернии. Получилось так оттого, что в середине 1918 года три волости отошли к Чердынскому уезду Пермской губернии и в эти, новоприсоединённые административно-территориальные единицы для установления власти советов Пермская губчека направила экспедиционный отряд под командованием товарища Семенова. Пермский экспедиционный отряд имел своей целью «организацию местных чрезвычкомов, перевыборы кулацких Советов, разоружение отрядов белой армии, конфискация звонкой монеты, товаров и припасов у кулаков». Понятно, что не обошлось и без применения методов «красного террора». В Савиноборе пермские чекисты расстреляли В.К. Мезенцева и А.Е. Попова, сбросив трупы в реку, а председателя Савиноборского волисполкома А.П. Мезенцева, обвинённого в принадлежности к кулачеству, увезли в неизвестном направлении.
Одновременно с Пермским экспедиционным отрядом на нижней Печоре оперировал архангельский экспедиционный отряд под командованием бывшего офицера Степана Николаевича Ларионова. В с. Мохча С.Н. Ларионов задержал двух самых богатых граждан Хозяинова и Терентьева, обвинил арестованных в организации убийства борца за светлое будущее, председателя исполкома волостного Совета Николая Зыкова и расстрелял их.
В ответ на просьбу мохчинского общества заменить расстрел денежной контрибуцией один из красноармейцев ларионовского отряда заметил:
«Мы приехали не предавать своих товарищей за деньги, а устанавливать революционную законность».
Понятно, что такие действия если чему и способствовали, то только ухудшению обстановки. Недовольство населения большевиками нарастало и всё чаще выливалось в открытое сопротивление, которое, в свою очередь, вызывало ответные меры, раскручивая маховик взаимной ненависти.
Материалы местных газет и доклады местного руководства служат наглядным примером того, насколько силён был накал взаимного противостояния.
Газета «Зырянская жизнь» № 25:
«6 сентября в деревне Граддоре Шошкинской волости неизвестными лицами был убит крестьянин Арсений Васильевич Сивков. Следственной комиссией по этому делу арестованы пять человек».
Газета «Зырянская жизнь» № 27:
«В ночь на 9 сентября в с. Керчомья неизвестными лицами убит секретарь волисполкома Александр Павлович Гичев. <...> 18 сентября керчомский комитет партии коммунистов-большевиков доносит:
«<...> что следствие об убийстве <...> А.П. Гичева продолжается. В первое время было арестовано 20 человек, 3 человека как главные виновники убийства расстреляны на месте, а двое убежали. Реквизиции и конфискации имущества и лишних вещей продолжаются. Установлен полный порядок».
В Гарье жители решили заменить и заменили контролируемый комбедом волостной Совет, утративший их доверие. Ответные меры не заставили себя ждать. В Гарью был командирован <...> отряд в количестве 40 человек с пулемётами, который восстановил старый состав исполкома; зачинщиков выступления арестовали.
22 сентября, снова в Керчомье, в ходе реквизиции скота у крестьянина Самарина последний оказал вооружённое сопротивление и убил дружинника-коммуниста Жилина.
Керчомская ЧК отреагировала весьма оперативно:
«Вся родня Самарина арестована в числе 21 человека обоего пола. Следствие продолжается и аресты...»
Самарин бежал и укрылся вместе с сыном в лесу. За беглецами чекисты сначала отправили отряд в 200 человек «вооружённых чем попало», а затем, на рассвете «добавочный отряд в 600 человек». Понятно, что у беглецов не было ни единого шанса остаться незамеченными. «Самарины были захвачены в лесу и расстреляны».
Здесь внимание! В качестве доказательств выполнения задания у одного из убитых отрубили кисть руки и доставили её в следственную комиссию.
9 ноября помоздинский волвоенком сообщал в Усть-Сысольск:
«В Скородумской волости раскрыт контрреволюционный заговор, направленный открыто на свержение Советской власти. Главари в составе 7 чел. арестованы. Ввиду распутицы, препятствующей препровождению в уезд, может ли местная власть вынести осуждение, вплоть до расстрела, после проведения следствия?»
Вопиющий (хотя и не исключительный) случай, произошедший в деревне Нижние Ковицы был описан в газете «Петроградская правда» от 5 марта 1919 года в статье И.А. Шергина «Коквицкие коммунисты».
Суть произошедшего такова: Комбед деревни Нижние Коквицы в январе 1919 года обложил чрезвычайным налогом зажиточных крестьян Полугрудова, Паршукова и др. Понятно, что платить этот чрезвычайный налог зажиточные крестьяне отказались. Дело дошло до взаимных угроз. Комбедовцы, оказавшись в меньшинстве, обратились за помощью в Коквицы. Следующим днём в деревню прибыл отряд, численностью в 139 коммунистов, вооружённых винтовками. Ворвавшись в дом П.Д. Полугрудова, коммунисты избили его прикладами. Затем в дом десятника были доставлены все пятеро отказников, где их подвергли истязаниям, после чего вывели на берег озера, находившегося в двухстах саженях от деревни и расстреляли. Однако, один из казнённых оказался жив, а у коммунистов, как назло, закончились патроны. И пока один из палачей ходил за патронами, оставшиеся на берегу, не долго думая, добили недостреленного кулака Паршукова штыками.
Закончив с расстрелами, участники акции пришли в дом убитого ими человека и потребовали «хлеба, масла, молока...» и «весело пировали», после чего привычно занялись обысками и реквизициями, забрав продукты, деньги, шерсть, кожи, гимнастёрку и шинель..
Реакция партийных органов на содеянное в Нижних Коквицах была достаточно снисходительной. Большевик П.И. Покровский, выступая на Северо-Двинской губпартконференции заявил, что:
«Ведя борьбу, ячейки иногда, может быть, превышают свою власть».
Коснувшись дела коквицкой партячейки, Покровский сказал:
«местная ячейка расстреляла пять кулаков. Это вопреки всем декретам и распоряжениям центральной власти, вопреки тому духу политики, который оттуда идёт», но, одновременно, призвал не судить строго оступившихся товарищей: «Товарищи, если вы коммунисты, поймёте психологию, которая у нас творилась с Октября, то я думаю, что у вас не найдётся слова осуждения для коквицких коммунистов».
Шестерых участников расстрела подвергли аресту, однако в заключении они пробыли недолго. Вскоре их освободили и направили на ответственные участки работы в подобающих их революционной сознательности должностях.
Яренский уком РКП(б) по коквицкому делу резюмировал в докладе от 19 марта 1919 года:
«Коммунисты нередко зарывались, делали ошибки... У нас ещё не кончен деревенский Октябрь. То, чем разрядилась раскалённая борьбой атмосфера деревни в Коквицах, могло случиться в любом другом месте уезда, в любой волости. Атмосфера везде напряженная...», попутно отметив «революционную прямолинейность тактики Коквицкой организации».
Действительно, куда уж прямолинейней — на всякое выражение несогласия с насильственными мерами, проводимыми большевиками отвечать бессудными расстрелами.