Это был совершенно обычный ноябрьский день. И хотя старые настенные часы только-только пробили четверть пятого, солнце уже почти скрылось за горизонтом, напоследок раскрасив небо в цвета спелой рябины. Шум, исходящий от проезжающих под окнами машин, стал сгущаться и постепенно заполнил все пространство небольшой квартирки, спрятавшейся в самом углу старого пятиэтажного дома, потрепанного не столько временем, сколько его жильцами. Под окнами уже по традиции парочка то ли влюбленных, то ли разведенных, в очередной раз не могла объясниться друг другу то ли во вспыхнувших, то ли в погасших чувствах. Несколькими этажами выше, а может и ниже, по клавишам то ли пианино, то ли фортепиано, словно в танце над черно-белыми клавишами кружились чьи-то очень тонкие и изящные пальцы. Из за стен доносилась легкая, едва уловимая мелодия, которая так не подходила этому бездушному серому ноябрю.
Ноябрь был её самым нелюбимым месяцем. Ей сложно было объяснить, почему. Может быть во всем была виновата погода, а может быть просто не хватало радости, сладкого или друзей, или может быть это была банальная осенняя хандра. Но в этот раз все было иначе. Это был совершенно обычный ноябрьский день. В совершенно незнакомом городе. И имя ему было совсем не Петербург.
Преподаватель в Театралке на Моховой как-то сказал мою отцу замечательную фразу: "Жизнь - это самый лучший фантазер". Так сложилось, что судьба забросила меня в другую страну. Многие, читая этот блог, догадались, что мои отношения с Петербургом сложно назвать дружескими. Хотя я там родилась и выросла. Сегодня я живу в другом часовом поясе, по другим правилам и с другими ценностями. Но одно останется в моей жизни неизменным - какие бы отношения у меня не складывались с родным городом, я до конца жизни останусь коренной петербурженкой с немного осипшим голосом, огромной любовью к солнцу и привычкой кутаться в высокий вязаный шарф.
Петербург - это не по любви. Петербург - это нечто гораздо бОльшее.