Продолжаю знакомить вас с определениями, которые писатель Андрей Кнышев дал тем или иным понятиям в нашем с ним интервью для журнала STORY (август 2019). Начало - в первой публикации.
Напоминаю, что здесь представлена полная версия, в том числе то, что не вошло в бумажную публикацию.
Итак, продолжение "Толкового словаря" от Андрея Кнышева...
Жизнь. Жизнь – то сочинение, то диктант.
Имена. Прабабушка Фекла Андреевна в 30-м году решила назвать внучка, моего будущего отца, Гарольдом, потому что это имя казалось в те годы очень романтичным – из какой-то заморской жизни, из чего-то нездешнего, из светлого будущего. И такой я получился Чайлд Гарольдович... Отец мой – Гарольд, а его ближайшим другом был Арнольд. Они так и ходили парой. В их поколении многие носили странные имена. После случилась эпоха, когда мальчиков Электронами называли, а раньше были Владлены-Марлены. А в наши дни – реинкарнация древнерусских имен. И снова пошли Иваны и Феклы. И отчества – соответствующие, тоже слоями. По ним можно, как по годовым кольцам – климат, понимать, какое было время. А знаете, что существуют не только имена-отчества? У некоторых народов есть матьчества. Скоро наверное можно будет выбирать: как вас величать – по батюшке или по матушке? В тренде – борьба за равноправие и политкорректность. Но пока все же патриархат. Мне тут, кстати, навеяло однажды – о сыне знаменитого человека: «Лучшее из того, что он дал миру – это своего отца».
Интеллектуал. Это человек, который просто без ума от собственных мыслей.
Интервью. «Вы у меня ответите за свои вопросы!» Я и сам бывал неоднократно и в роли интервьюера, и со мной, конечно, какие-то интервью делали. Но вся моя нелюбовь к этому жанру и к интервьюерам связана с тем, что мысль изреченная есть ложь. Чувствуешь одно, говоришь другое, и уже сам искажаешь себя, когда не совсем адекватно выражаешь свои мысли. Вообще это странная, фальшивая ситуация: человек, которого ты видишь впервые, ведет себя как близкий друг, задает тебе множество вопросов, живо интересуется твоей персоной, твоей жизнью, взглядами, жадно ловит каждое твое слово, скрупулезно записывает, а выключив диктофон, написав текст и получив гонорар, исчезает из твоей жизни навсегда. Что ж ты, голубчик, пропал, не позваниваешь, как друг, регулярно, не переживаешь, не выслушиваешь? Без микрофона я тебе больше не интересен? Где ты, когда хочется понудеть, излить душу? Так что журналист – это такой одноразовый друг, это человек, у которого на лице застыло постоянное выражение злобы дня. Ну, к счастью, не хлебом медийным жив человек.
КВН. Меня Клуб веселых и находчивых ранил стрелой в сердце в 60-е годы. Тот КВН, который придумали Аксельрод и Муратов, в котором были Гусман, Харечко, Андрей Меньшиков, поколение физиков и лириков... Мне нравился сам этот жанр, этот сгусток энергии. И я мальчишкой все взахлеб впитывал. У меня колотилось сердце, я волновался больше публики в зале и самих капитанов: как он ответит, как вообще можно ответить на такой вопрос за 30 секунд? Это уму непостижимо!.. Я и сам КВНщик, но мы играли, когда на телевидении он был закрыт. У меня фуражка сохранилась «Лучший капитан МИСИ», то есть инженерно-строительного института. Мы ночи не спали, репетировали, дружнейшая команда была, отношения бессребренические, романтические, юношеские. Там меня когда-то и нашли, в «Останкино» пригласили в телеконкурсе участвовать. Поэтому я к КВНу просто необъективен, неравнодушен.
Любовь земная. Однажды в Вильнюсе, зимой, чтобы покорить сердце дамы, я вылез на парапет гостиницы. С отломленным цветком. Я думал, что по парапету пройду и неожиданно покажусь ей, постучусь снаружи в окно, спою серенаду. Она обомлеет: мороз, полуголый человек в окно стучится – я был в майке, трусах и в тапочках. Кульминация такая: на площадь в этот момент вышел взвод солдат, я испугался и замер на этом парапете, как барельеф. Было очень смешно!..
Хотя в окна к любимым женщинам и сегодня лазят, но время изменилось, все становится более прагматичным и циничным. Более современный романтический термин был бы: ВЛЮ-блин-БЛЕННЫЕ.
Любовь неземная. Любовь – кровь Бога.
Марсиане. В конце 80-х, после падения железного занавеса, я летал в Колорадо в составе одной из первых групп по обмену – уже безнадзорно, без всяких людей из строгих органов. Жили в вигвамах в красивейшем месте – в Аспене, это элитный горнолыжный курорт. Путешествовали. Американцы буквально фотографировались на нашем фоне – мы оказались для них первыми русскими и были нарасхват. Они задавали наивные и шокирующие вопросы, как будто мы – марсиане. Но не простые марсиане, а те, которые собирались их уничтожать. Один сказал: «У меня во дворе выкопано бомбоубежище. Мы реально готовились к атомной бомбардировке, и вдруг – русские у меня в городке. Дайте я вас потрогаю! Это же я от вас должен был прятаться!..» У них это не укладывалось в голове – настолько образ врага был сформирован и впечатан. В советские времена у нас ходил анекдот: «Что будет, если русские сбросят на Соединенные Штаты атомную бомбу? Сокращение Штатов!» Не знаю, какие анекдоты были у них. И вот прошло полвека, и неужели сегодня мы с ними опять наступаем на те же грабли?
«История повторяется трижды: первый раз как трагедия, и пару раз для тупых». Эту мою фразу часто цитируют, она во многих случаях подходит, к сожалению.
А еще, если нас с ними сравнивать: «Америка – самая считающая страна в мире, а Россия – самая считающая, что она самая читающая».
Записал Влад Васюхин.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Подписывайтесь на мой канал.