Брего сидел, привалившись спиной к нагретому лучами солнца каменному истукану. Предки Брего понаставили их не вершинах зеленых холмов, чтобы навечно обозначить границы своих кочевий. Это была земля Всадников и грозные лики пращуров взирали каменными очами на потомков своих.
Солнце стояло в зените, желтая выгоревшая степь, на сколько хватало глаз, была пустынна, лишь высоко в небе парил орел. Он, как и Брего, высматривал добычу. Только добыча у птицы и человека была разная.
Там далеко у самого горизонта, сейчас подернутого колышущимся маревом полуденного зноя, виднелись очертания предгорий. Уже не одно столетие предки теперешних всадников вели войну с тамошними обитателями. Горы всегда грозили вольным степям. Горы были им чужды. Временами они извергали из своего чрева орды отвратительных тварей, и тогда всадники седлали своих скакунов, и чистый звонкий голос рога звал их на битву за отчие земли. И лилась кровь нелюдей. Орки, гоблины, тролли, великаны. Все они были охочи до человечины, все они шли сюда. Шли, чтобы сеять смерть и разрушение. Но неизменно на их пути появлялись боевые сотни сынов Небесной Кобылицы Оэлун. И была битва, и была победа.
Так было, так есть и так будет всегда. Вот и сейчас внимательный взгляд кочевника отыскивал в степи признаки угрозы.
Внизу у подножия кургана его десяток разбил лагерь. Брего слышал, как переговариваются его товарищи, как временами всхрапывают оседланные кони.
Ленивый ветерок временами доносил до молодого витязя запах поспевающей в общем котле каши. Близилось время обеда.
Неподвижный, как каменный истукан, Брего сначала подумал, что это ему мерещится, уж больно ему не хотелось, чтобы увиденное оказалось правдой. Каша должна была вот-вот поспеть, а его сменить Гамма…
- Тревога! Трое великанов в степи! – вскакивая с земли, закричал витязь.
Он кубарем скатился вниз, и не тратя времени, бросился к своему побратиму. Кречет радостно заржал, предвкушая скорую битву. Рожденный для войны, он жил войной.
Остальные всадники тоже бросились к своим скакунам. Поспевающая каша была забыта. Ох, пригорит. И отведать ее суждено будет не всем. Такова цена. Но кочевья будут жить.
Степь требует жертвы, и всадники льют малую кровь, льют каждый год, но род живет и множится. И каменные предки могут гордится своими потомками.
Десяток быстро построился, старый Виго поднес к губам окованный серебром рог белой буйволицы, и степь огласилась боевым кличем всадников. А через секунду десяток уже летел навстречу битве. Кони парили над землей, распластавшись в стремительном беге. Привычные к битвам воины не нуждались в приказах своего десятника. Они выстроились в подобие вороньего клюва, и когда пришло время атаковать, ударили как единое целое. Словно все они были острием одного копья.
Всадники летели вперед на битву, низко припав к гривам своих коней, выставив перед собой длинные копья и прикрывшись круглыми щитами.
Схватка была скоротечной, великаны напрасно размахивали своими дубинами. Всадники, подобно, осам роились вокруг и жалили их копьями. Брего повезло, удар его копья оборвал жизнь вожака. Гиганты дрогнули и показали спину. Но уйти им не удалось. Их тела остались на поживу воронью.
Стойбище ликовало. Лилось пенное пиво, красавицы дарили свои благосклонные взгляды героям. Так было, так есть, так будет…
Брего открыл глаза, и наваждение исчезло. Он сидел в углу сарая в пятне солнечного света, который лился из маленького оконца. Голоса снаружи смолкли. Похоже его судьба решена.
Дверь, приоткрывшись, скрипнула.
- Выходи.
Витязь поднялся с пола, и ему пришлось приложить усилие для того, что бы заставить ставшие ватными ноги двигаться. Законы рода суровы. Он знал, на что шел, но не думал, что это будет так страшно.
Двое стражников вывели его не площадь. Брего плотно зажмурился, дневной свет больно резанул по отвыкшим от него глазам. В сарае его продержали три дня. Три дня род решал его судьбу. Теперь пришел черед услышать их приговор.
Брего вытолкали тупыми концами копий на середину. Люди стояли тихие и серьезные. Даже дети поняли, что в стойбище пришла беда, и молчали. Даже младенцы. Эта тревожная тишина угнетала витязя больше всего. Лучше бы они его поносили, орали и бесновались. А раз молчат, значит, его для них уже не существует. Он уже мертв.
Брего заставил себя открыть глаза и посмотреть на угрюмую толпу. В последний раз заглянуть в лица родовичей, родных и друзей.
Как он и ожидал родовичи и друзья прятали, отводили глаза. Только отец и мать не отвели глаз. Мать плакала, это плохо. Отец побледнел, но держится. Хорошо, что хоть Дрого сюда не привели. Догадались, брат мог не выдержать и тогда бы он стоял сейчас тут, а не Брего. Наверное, это мать постаралась, чтобы его брат сейчас был далеко отсюда, отправившись в дозор.
Мать. Мать, она всегда больше любила младшего, а вот сейчас плачет. Сама умоляла взять на себя вину, не дать погибнуть Дрого, хотя этого и не требовалось. Брего сам так решил, пусть живет младший. Это она и брат только знают, что это не его стрела сразила ту буйволицу, что в чреве своем несла белого теленка. Ее убил Дрого, но наказание племени слишком сурово. Убийство священного животного, пусть и случайное, каралось смертью. Так есть, так было и так будет. На том стоит Род и в том его сила.
Слова приговора не сразу достигли разума Брего, и Род знает, как у него хватило сил не упасть, когда смысл сказанного проник в его сознание.
Изгнание.
Это хуже, чем смерть. Без рода нет человека.
- Брего заслужил смерть, но его заслуги перед Родом велики, ему не ведом страх, он храбрый воин и раз в сто лет Всадники могут воспользоваться заветом Древних и заменить смерть изгнанием! - слова ярла прозвучали насмешкой.
Изгнание это хуже смерти, много хуже, так тогда мнил Брего, стоя на площади перед угрюмыми соплеменниками.
- Но пусть никто не усомнится в том, что Всадники племя вольное и справедливое. Твой брат Кречет отправится с тобой, тебе позволят взять оружие предков, дадут припасов. А после ты покинешь земли предков и ступишь на тропу Высокого. Если тебе суждено будет пройти по ней до конца, ты сможешь вернуться. Таков закон предков. Еще никто не из рода Всадников не проходил тропой Всеотца! И было заповедовано, что один из сынов его пройдет той тропой, и станет владыкой Всадников, и тогда их кони понесут их от победы к победе, и содрогнется земля под топотом их копыт. Ступай Брего и помни, Род там, где один из его родовичей. Я все сказал, - ярл умолк.
Молчали и остальные. Лишь плакала мать, уронив голову на плечо Бури. Все слышали о Тропе. Но пройти по ней рискнул бы только безумец. Отыскать курган, в котором погребен сам Первый Предок, самый Первый Всадник, вскормленный молоком Небесной Кобылицы.
Ярл не обманул. Коня и оружие для изгнанника подобрали отменное. Его побратим был доволен и радостно терся мордой о плечо, пока Брего его седлал. Кречету было невдомек, что они навсегда покидают стойбище. Провожать его не вышел никто…
Месяц спустя Брего и Кречет покинули степной простор, и началось их странствие в большом мире, где все было иначе, и люди жили по совсем иным законам. Первое время витязь хотел наложить на себя руки, да только Кречет удерживал его от этого. Постепенно Брего привык, и мысли о смерти его больше не посещали. Хотя неизбывная глухая тоска осталась. Может, кто на его месте и сломался бы, но у молодого всадника хватило сил, чтобы выжить.
Подрабатывая, где придется: то в кузне, благо в Роду тот не считался воином, кто не мог позаботится о своем коне и оружие, и ремесло оружейника Брего разумел то, нанимаясь в охрану караванов, он все дальше и дальше удалялся от степей свой родины. Неизменно следуя на восток, туда, где согласно преданиям народа Всадников лежали неведомые земли прародины степняков.
Так прошел год. Это был долгий год. И Тропа Высокого привела Брего туда, где начнется его новое приключение. Уж больно остро он нуждался сейчас в куске хлеба и паре золотых монет. Прежде, чем снова отправится в свое бесконечное странствие на восток.